- Вороны - очень умные птицы. Голуби - тупые, а вороны очень умные, - спокойно говорил Благодатский, когда они входили в магазин.
Там - считали деньги, покупали спиртное. Эльза просила - покрепче, и Благодатский с радостью соглашался:
- Покрепче - это правильно! Чего всякую ерунду в себя лить, пить так уж пить…
- Напиться хочется… - признавалась Эльза, забирая у продавщицы бутылку.
При входе на кладбище Благодатский первым делом закуривал и спрашивал:
- Куда пойдем? На Вампирский переться без мазы, там придется делиться. Мне - не жалко, но напиться ты тогда точно не сможешь …
- Ага… Давай - свернем куда-нибудь, бухнем, а потом попрем к народу…
- Годится… - соглашался Благодатский, выбирал место на центральной аллее - чтобы свернуть. Сворачивали, отыскивали укромный уголок: лавочку внутри могильной оградки, прикрытой от большинства случайных взглядов - деревьями и высоким серым ангелом. Ангел стоял на коленях и плакал.
- Хороший, - говорила Эльза, пока Благодатский возился с бутылочной пробкой: подходила к ангелу и гладила его по широкому, сильно загаженному птицами крылу.
- Что ты его - как собаку… - ухмылялся Благодатский, чпокая пробкой и протягивая готочке бутылку.
- Почему - как собаку? Что, ангел - не человек, что ли? - принимала бутылку и делала несколько глотков. Морщилась и закуривала сигарету.
Благодатский не мог спорить с подобной железной логикой, и не спорил. Делал свое дело: пил, курил. Сидел на лавочке, дышал теплым воздухом: мерещился легкий, едва заметный запах тления, вспоминалась раздираемая воронами кошка. Наблюдал за готочкой, которая постепенно пьянела и погружалась в свои мысли, плохо реагируя на редкие высказывания Благодатского. Через некоторое время ни с того ни с сего - начинала жаловаться на Рыжего.
- Собирались вместе сходить на готик-парти в субботу, я хотела открытое платье надеть - с туфлями и с ошейником. А он, пидор, в обед нажраться успел, приехал ко мне откуда-то злой и отпиздил меня… По спине все время бил, я как жираф - вся в пятнах стала…
- И что, накрылась вечеринка? - сочувствовал Благодатский.
- Не, почему накрылась? Мы ведь помирились потом сразу. Пришлось только вместо платья - кофту напяливать. По лицу-то он мне, слава богу, обычно не бьет.
- Почему?
- Не любит синяки целовать, видимо… Я вот покажу тебе сейчас, - поворачивалась спиной и неожиданно резко - задирала свитер. Благодатский видел фиолетовые отметины на бледной коже, но не интересовался ими: останавливал взгляд на черной ленте с застежкой - на бюстгальтере готочки. Чувствовал, как оживает в джинсах и наливается кровью член. Машинально поправлял его - придавал вертикальное положение, чтобы не торчал в сторону.
- Круто? - спрашивала Эльза - не поворачиваясь: брала стоявшую перед ней на земле бутылку и, запрокинув голову, лила в рот алкоголь.
- Да уж, ничего себе…
- А он еще все время обещает, что если я уйду от него - он с собой покончит, а я буду виновата. Он вообще постоянно хочет с собой покончить.
- Если б хотел покончить - покончил бы. А те, которые много говорят про это, ничего обычно с собой не делают. Да, не повезло тебе. Бедненькая готочка, - заметив, что Эльза собирается опустить свитер - поднимался с лавочки, приближался к ней: укладывал правую руку ей на бедро, левой - осторожно касался пятен на спине. Вплотную прижимался к ней и отстранялся торсом. Принимался тихо целовать ее незажившие ушибы, приподняв повыше левой рукой свитер и переместив руку под ним - на плечо. Правой - пробегал от бедра вверх, до полоски бюстгальтера: легко поглаживая кожу, двигался к груди.
- Что, что ты делаешь? - с легким придыханием и притворным возмущением говорила уже порядком пьяная готочка: хватала и тянула вниз своей ладошкой - ладонь Благодатского, начавшую изучать ее грудь. Крепко держала ее: чуть заметно - сжимала и разжимала.
Благодатский не отвечал и продолжал то же. Видел, что левая рука Эльзы - занята бутылкой. Направлял тогда ниже левую руку и пробирался к груди: безнаказанно мял и гладил ее, приподняв чашечку бюстгальтера. Кололся об острый шип окружавшего шею Эльзы ошейника. Все сильнее и сильнее упирался крепким членом в зад готочки, терся о него. Сквозь ткань двоих джинсов, разделявших их, - чувствовал исходящее от тела тепло. "Она должна быть уже совсем - мокрая…" - так думал тяжело дышавший Благодатский и слышал вдруг звонок сотового телефона.
- Это - мой, - тихо говорила Эльза: освобождала правую руку, отделялась от Благодатского и опускала свитер. Доставала из кармана маленький телефон и разговаривала по нему.
"Сейчас она поговорит, потом - допьем, посидим-подождем, чтобы совсем темно сделалось, и тогда…" - мечтал Благодатский. Мечтания прерывал неприятный вскрик Эльзы, ее испуганный голос и слова:
- Разрезал вены… Сука… Что делать…
Понимал: гот Рыжий, судя по всему, все-таки выполнил так или иначе свое обещание: совершил попытку покончить с собой. Это обстоятельство грозило расстроить планы Благодатского. Сильно ухудшало своим появлением его радужные настроения. "Нужно брать ситуацию в свои руки, а иначе - кроме дрочки в общажном сортире перед сном рассчитывать не на что: новую готку охмурять поздно…" - с неудовольствием думал Благодатский и ждал, пока Эльза закончит говорить по телефону.
- Это все я, все из-за меня! - запричитала она, спрятав в карман телефон и сделав несколько больших глотков из бутылки. - Ему кто-то сказал, что я с другим пацаном за бухлом ушла и не вернулась, а он сам - пьяный в доску… Пошел и вскрыл себе вены ножиком… Это все ты, все из-за тебя! - неожиданно подошла к Благодатскому и ударила его по плечу кулачком, не прекращая плакать.
- Не ори, - спокойно реагировал Благодатский и протягивал готочке сигарету. - Ничего с ним не случится, чтобы сдохнуть - надо вены на обеих руках в ванне с горячей водой разрезать, а так - ни хуя не будет. Испачкается только. Где он?
- Около второго входа, на скамейке возле сортира… Эти там все собрались и не знают, что делать: боятся подходить к нему - обещал ножиком пырнуть. А сам - рычит… Бля-я… Чего делать-то…
- Разберемся. Главное - спокойно и без истерик. Пошли на централку, - брал в одну руку бутылку с остатками, в другую - ладошку готки и уверенно двигался вперед.
Всю дорогу до второго входа Эльза испуганно и пьяно ныла и допивала остатки. Благодатский пытался покрикиванием и уговорами успокоить ее: понимал, что это - в его интересах. Неподалеку от Вампирского склепа видели на низком могильном камне - страшно пьяного гота: затянутый в кожу, с большим анком на шее и в высоких ботинках с пряжками по бокам - сидел он и блевал на эти ботинки и на дорожку возле могилы. Сидел скрючившись, с перекошенным лицом, сильно сжимал руками - колени.
- Это же Джейкоб! - узнавала гота Эльза. - Эй, Джейкоб! Нам нужна твоя помощь…
- Блядь, хули ты несешь? Какая помощь?.. - злился Благодатский, тянул оглядывавшуюся готочку за руку и ускорял шаг. - Дура пьяная… Этому пацану самому помощь нужна, а мы и так разберемся… Успокойся, тебя заносить начинает.
- Я думала - он поможет… - продолжала плакать Эльза.
Подходили к куче готов, стоявших на почтительном расстоянии от лавочки, на которой сидел Рыжий.
- Суки… Убью… - слышался его голос, низкий и грубый, напоминавший - рык.
- Так… - Благодатский первым делом высматривал среди толпившихся и обсуждавших происходящее готов - Неумержицкого. Он стоял ближе прочих к лавочке, пил пиво и разговаривал с двумя незнакомыми пацанами. Подходил к нему, спрашивал:
- Какие дела?
- Такие дела, - поворачивался Неумержицкий и протягивал пиво. - Ты с девкой этого чувака прогуливался, а он пока ножиком веняки себе расковырял…
- Серьезно? Или - так? - глотал пиво Благодатский.
- Да хуйня, много ли складным тупым ножом наковыряешь… Да и не дурак он - сильно ковырять, хотя и пьянющий… А девка его - тоже пьяная, что ли?
Смотрели на Эльзу, которая причитала рядом, отталкивая пытавшихся приобнять ее подружек-готочек, и глотала что-то из большой бутылки.
- Это все он, он! - показывала на Благодатского.
- Пьяная, - соглашался Благодатский, подходил к Эльзе. - Успокойся, хули ты как маленькая… - понимал: у готочки - начинается истерика.
Принимался действовать: просил носовой платок, брал его. Подходил к Рыжему. Не видел: в руках ли у него нож, или же - нет. Прочие не приближались, издалека сквозь темноту следили за действиями Благодатского.
Рыжий сидел, откинувшись на спинку кованой лавки: широкоплечий, с шариком сережки-гвоздика под губой и густыми вьющимися волосами цвета ржавчины, висевшими ниже плеч. Благодатский видел нож, который валялся возле лавочки, и неестественно отставленную в сторону руку Рыжего - словно бы вывернутую. Запястье руки было выпачкано темным: капало. Приблизился, сел на корточки. Дотронулся до кисти руки Рыжего - чуть приподнял ее вверх, рассмотрел. Рана оказалась небольшой и, по всей видимости, никакой опасности собой не представляла. Рыжий почувствовал прикосновение, открыл глаз и взглянул на Благодатского.
- Ну что, пацан, - тихо и торжественно выговорил Благодатский. - Пиздец тебе!
Оба глаза Рыжего открылись полностью: взгляд сделался испуганным.
- Хули смотришь? Побаловался? Типа поцарапаюсь - девкам показать, да? Все, крови до хуя утекло уже, сдохнешь без крови…
- А-а-а-р-р! - взрыкнул Рыжий и неловко дернулся, смещаясь в горизонтальное положение. Толпа готов, не слышавших тихие слова Благодатского, испуганно отшатнулась назад.
- Порядок, - сообщил им Благодатский. - А ты, пацан, веди себя тихо и не дергайся. Будем тебя спасать.