Ама меня еще и утешает?! Тут уж я совсем осатанела. Но все равно пошла переодеваться на выход. Ужин паршивый был - дешевое тушеное мясо кусками, миска риса и, ясно, никакого пива. Все настолько пресное, что я его острым соусом прямо залила, хоть сколько-нибудь посъедобнее сделать. Ама меня все сильнее раздражал - все посматривал, как слишком заботливая мамаша, честное слово! Я, наверно, раз десять ему по шее дала, если не больше.
Пришли мы домой. Ама раскомандовался не на шутку - то сделай, это - нельзя… А когда я из душа вышла, он на меня теплую футболку натянул и еще молока теплого чашку чуть не силком в рот влил, к тому же - черт знает сколько сахару туда вбухал. А потом в постель меня отправил, хотя всего восемь вечера было.
- Нет ни единого шанса, что у меня получится заснуть так рано. Я, по-твоему, в котором часу вчера спать легла?
- Да ты хотя бы попробуй, Луи. Ну, хочешь, я тебе овец посчитаю?
Я слова сказать не успела, а он уже начал… так что я просто сдалась и закрыла глаза. Где-то на сотой овце счет замедлился, а потом он вдруг обнял меня и прижал к себе.
- Можно я завтра с тобой пойду?
- У тебя же завтра работа, - отвечаю, и он печально опускает голову.
- Я не то чтобы не доверяю Шибе-сан, просто беспокоюсь немножко. В смысле, вы ж там только вдвоем будете, да?
- Не о чем тебе беспокоиться, - вздыхаю тяжело. - Он профессионал. Он приставать ко мне не собирается. - Это я говорю весьма твердым голосом.
- О’кей, - соглашается он, но, по всему видно, без особой радости. - Ты все-таки поосторожней. Я серьезно. Иногда и представить себе трудно, что у этого парня на уме.
- Ну, знаешь ли, не каждого так легко раскусить, как тебя.
Ама смеется, но как-то невесело. Раздевает меня. Переворачивает на живот. Снова и снова целует и гладит мою спину.
- Угу, значит, завтра у нас здесь дракон танцевать будет…
- И Кирин тоже.
- Наверно, стыд и срам калечить такую прекрасную белую кожу. Но я уверен - с тату ты еще сексуальнее смотреться будешь.
Он ласкает, ласкает мою спину… потом придвигается, входит в меня сзади. Как обычно, кончает он мне на лобок. Как обычно, крою его последними словами и тащусь в ванную. Выхожу. Он в очередной раз извиняется и делает мне массаж - с ног до головы. Тело мое расслабляется, сознание затуманивается, чувствую, как меня обволакивает сон. И последнее, о чем я в тот день успеваю подумать, - это как бы дырку в языке до десятиграммовой серьги завтра утром растянуть перед тем, как из дома выйду.
На следующий день, когда я прихожу в "Желание", знак "Закрыто" на дверях уже висит. На улице жарко, даже мое тоненькое платье от пота уже промокло. Дверь не заперта. Открываю - и вижу: Шиба-сан за прилавком сидит, кофе пьет.
- Добро пожаловать, - говорит он весело. Идет за мной в заднюю комнату. Замечаю - рисунок дракона с Кирином уже на столе лежит. Он достает черную кожаную сумку, кладет на стол, не торопясь открывает. Внутри - целая коллекция инструментов, для чего они - понятия не имею. Палочка с кучей иголок на конце, к примеру, или столько разных чернил…
- Нормально вчера выспалась?
- Да уж, Ама меня в восемь вечера в постель отправил.
Шиба-сан хмыкнул, застелил кровать несколькими простынями.
- Так Теперь раздевайся и ложись. К тумбочке лицом, - говорит и вытаскивает, даже не глядя в мою сторону, из сумки иглы и чернила. Так что я снимаю платье, лифчик и ложусь на кровать. - Сегодня мы контур набивать будем. Это - форма всей тату, так что если изменить что-нибудь хочешь - давай говори прямо сейчас.
Я отталкиваюсь руками от кровати. Приподнимаюсь. Оборачиваюсь. Смотрю на него.
- У меня к тебе только одно замечание: хочу, чтоб ни у дракона, ни у Кирина не было глаз.
Секунду Шиба-сан, похоже, так поражен, что рта раскрыть не может.
- В смысле, ты не хочешь, чтобы я зрачки прорисовывал?
- Да. И хрусталики - тоже.
- Но… почему?
- Ты когда-нибудь легенду о гарю-тенсей слышал? Ну, знаешь, ту, где живописец Чоюсу на стенах храма белого дракона рисовал? Ну вот, а когда он глаза нарисовал, дракон ожил и улетел на небо.
Шиба-сан медленно кивает. Смотрит в пространство, потом - опять на меня.
- Ладно, я понял. Глаза делать не буду. Но чтоб у морд незаконченного вида не было, наверно, глазницы придется посильнее зеленым оттенить - хоть какая замена. Так тебе нормально будет?
- Так будет классно. Спасибо, Шиба-сан!
- Эгоистичная ты девица, - смеется он, садится на табурет у края кровати и треплет меня по щеке. Потом сбривает пушок у меня на спине - от левого плеча до бедра, протирает лоскутом марли, смоченным в дезинфицирующем растворе, и через кальку намечает на теле контуры рисунка. Потом подносит мне зеркало и спрашивает - как, нормально? Я говорю - все отлично. Он принимается рыться среди своих инструментов, пока не находит что-то, похожее на толстую шариковую ручку на длинной рукояти. Я так понимаю, что именно этой штукой он мне тату набивать и будет. Оборачиваюсь. Демонстрирую Шибе-сан свой язык. Говорю:
- Смотри, я уже до десятиграммовой растянула!
Он ослепительно улыбается. Говорит:
- Все путем. Только все-таки не надо лошадей гнать. Это тебе не уши. Вот внесешь в язык инфекцию - сразу узнаешь, что такое НАСТОЯЩАЯ боль.
- Я аккуратненько, - обещаю.
- Больно, да? - Он проводит пальцем по моим губам.
- Да уж.
Он взъерошивает мне волосы.
- Ладно. Поехали.
Он касается прохладной от резиновой перчатки рукой моей спины. Я торопливо киваю и почти сразу же чувствую резкую боль в спине. Не настолько, правда, больно, как я ожидала, но все равно - тело невольно напрягается каждый раз, когда игла протыкает кожу.
- Ты постарайся выдыхать, когда я иголку втыкаю и когда вытаскиваю.
Делаю, как велено. Становится малость полегче. Шиба-сан работает своими иглами спокойно, ритмично, так что часа через два набивать мне на спину контур он уже закончил. И за все это время ни слова не сказал - я время от времени на него посматривала, но он полностью на работе сосредоточился, даже пот со лба вытереть - и то не прервался. Убрал наконец иглу, спину мне полотенцем вытер, потянулся и шеей затекшей покрутил.
- А ты и впрямь потрясающе боль терпишь, это точно. Кто в первый раз приходит - те обычно не переставая скулят.
- Правда? Я, наверно, просто нечувствительная. Может, это признак фригидности?
- Да уж Недавно, помню, фригидностью и не пахло.
Он прикуривает. Жадно, глубоко затягивается. Потом сует сигарету мне в рот. Достает еще одну - уже для себя.
- Очень мило с твоей стороны.
- Не очень, - говорит. - Первая затяжка - всегда самая сильная.
- А я вот считаю - не первая, а вторая.
Он тихонько хмыкает, но ничего не возражает.
- А желание меня убить - оно у тебя возникало или как?
- Возникало. Пришлось полностью на тату сконцентрироваться, лишь бы только об этом не думать.
Я, по-прежнему лежа на животе, протягиваю руку. Стряхиваю пепел с кончика сигареты в пепельницу. Смотрю, как он падает кучкой, потом слежу взглядом за крошечными случайными хлопьями, разлетающимися по кровати.
- Если когда-нибудь захочешь умереть - давай я тебя убью. - Шиба-сан касается ладонью моего затылка.
Я улыбаюсь. Киваю. Он улыбается в ответ.
- А можно будет оттрахать твое мертвое тело? - спрашивает он.
- Вот уж что случится с моим телом после смерти, на это мне точно плевать, - пожимаю плечами.
Не зря же говорится - молчит, как мертвый! А в этом случае нет ничего нелепей и бессмысленней, чем невозможность высказать свое мнение. Я поэтому всегда удивлялась - ну, на кой дьявол людям тратить уйму денег на надгробия? Для меня, например, абсолютно без разницы, что там будет происходить с моим телом, если в нем уже не будет жить разум. Да пусть хоть собакам на съедение кинут - и то плевать!
- Только боюсь, если я не буду видеть твоих страданий, то у меня, наверно, и не встанет.
Шиба-сан хватает меня за волосы. Тянет голову вверх Шейные мышцы сводит от внезапного давления. Он берет меня за подбородок, заставляет взглянуть вверх.
- Отсосать хочешь?
Я неожиданно киваю - так, словно понимаю: говорить "нет" Шибе-сан у меня нет ни права, ни желания. Он так сильно меня душит, как будто и впрямь собирается убить. А потом трахает - но на этот раз только сзади, видно, спину мою старается поберечь. Мы уже закончили - а он все еще на спину мою смотрел. Лифчик я, по понятным причинам, надевать не стала, просто платье натянула. Шиба-сан, по пояс голый, сидел, глядел на меня неотрывно. Я оглядывалась, искала мусорную корзину, чтоб салфетку, спермой перемазанную, выбросить, - и вдруг слышу слабый такой звук. Шиба-сан, похоже, тоже услышал - обернулся в ту сторону, откуда звук доносился, и нахмурился.
- Может, это покупатель? Ты дверь-то запер? - спрашиваю.
- Забыл запереть. Но знак "закрыто" точно повесил.
Только-только Шиба-сан успел договорить, - дверь открывается.
- Луи? - врывается Ама.
- Привет. Мы как раз закончил и. А тебе вроде сейчас на работе надо быть? - сказал Шиба-сан с хорошо разыгранной невинностью. А я секунду как громом пораженная стояла, думала, что бы тут за хрень началась, зайди Ама хоть на пару минут раньше!
- Я пораньше отпросился. Сказал, у меня жуткий запор.
- У тебя на работе сотрудникам из-за запора раньше уходить разрешают? - спрашиваю с сомнением.
- Нет, шеф мой, конечно, в восторг не пришел, но все-таки отпустил, - отвечает Ама, не улавливая сарказма в моем тоне.