- Туда и обратно, вошел и вышел, - говорю я Кожаным Штанам. - И упаси тебя бог решить, что это я метафорически. Я говорю совершенно серьезно. Если только попытаешься подкатить ко мне яйца - даже не знаю, что я с тобой сделаю.
Кожаные Штаны тем временем уже припустил по улице.
- Знаешь, а для наркокурьера, - кричит он мне, обернувшись через плечо, - прикид у тебя совершенно мудацкий.
Гостиница, открытая сто лет назад, выглядит вполне на свой возраст. Снаружи еще ничего, а изнутри видно, что здесь сошлись в непримиримой схватке силы разрушения от старости и силы созидания за счет бесконечного ремонта. Похоже, кстати, что силы разрушения берут верх. И все же на меня что-то накатывает, когда я оказываюсь в таком знакомом по фильму холле, все стены которого - каждый квадратный дюйм - увешаны самыми разными картинами, расположение, да и художественная ценность которых явно никак не кореллируют.
Я прохожу вслед за Кожаными Штанами - который к этому времени успел представиться, назвавшись Нейтом, - мимо стойки администратора, вглубь холла, к лифтам. Мое внимание привлекает парень в дорогом, похоже, что кашемировом, свитере, наглаженных слаксах и туфлях-лоуферах с кисточками, мрачно драящий пол шваброй. Он поднимает глаза, водружает на нос очки, прежде свисавшие на шнурке у него с шеи, и смотрит на нас сквозь линзы. Все происходящее его, похоже, не слишком радует.
- Привет, Герман! - на ходу бросает Нейт, помахав парню со шваброй.
Затем он кидается на штурм квадратно-винтовой лестницы, перепрыгивая зараз по три ступеньки. Я пускаюсь за ним вдогонку, физически ощущая буравящий мне спину взгляд Германа. Так, бегом, без единой остановки, мы добираемся до четвертого этажа.
Сам не знаю, что я ожидал там увидеть. Может быть, что-то вроде панк-рок-версии "Зверинца" . Отслаивающиеся от стен обои и ржавые трубы отопления меня не удивляют. Странно другое: в коридоре абсолютно тихо и нет ни души. Я вдруг со всей отчетливостью осознаю, что вот уже второй раз подряд из трех моих первых поставок нарушаю одно из основных правил, запрещающее идти за клиентом к нему домой или еще куда. Кто его знает, может быть, там полицейская засада или хуже того - парочка грабителей-мордоворотов.
Нейт стремительным галопом несется по коридору, как в жопу ужаленный единорог. Притормаживает он около номера 411.
- Дженис Джоплин, - сообщает он мне.
- Не понял.
- В этом люксе жила Дженис.
Затем он распахивает дверь, и терзавшие меня страхи и подозрения мгновенно рассеиваются.
Ощущение такое, что я попал в гримерку на рок-концерте, - по крайней мере, таким рисует это место воспаленное воображение подростка: банки с пивом, недопитые бутылки "Джека Дэниэлса", полураздетые фанатки-нимфетки. Из бумбокса, стоящего на углу кухонного стола, орут "Ганз-эн-Роузес". Блондинка топлесс покачивается в такт музыке, сидя верхом на парне, которого пригвоздила к дивану, загипнотизировав своими шикарными (просто нереально шикарными) сиськами. Какой-то чувак - воплощение стиля евротрэш - с гвоздичной сигаретой и в коричневом кожаном пиджаке, который запросто мог быть сшит из шкурок новорожденных оленят, задорными хлопками подбадривает двух брюнеток в обтягивающих мини-юбках и с такими шикарными скульптурными задницами, что место им только в музее. Девочки же отплясывают танец, по сравнению с которым ламбада покажется строгой и чопорной виргинской кадрилью. Та часть моего мозга, которая еще способна не просто глазеть на все происходящее, но и чему-то удивляться, немедленно задается вопросом, почему под столь плотно обтягивающей ягодицы тканью не видно контура трусиков.
- Это ты? - доносится до меня голос из примыкающей к гостиной спальне.
Я оборачиваюсь и вижу в дверном проеме идеальный женский силуэт - именно такие фигуры наклеивают на кабины и брызговики своих машин водилы-дальнобойщики. Этот брызговик, похоже, сошел с картинки и живет теперь своей жизнью. Незнакомка делает шаг вперед, и я забываю обо всем, даже о дальнобойщиках с их голыми бабами на брызговиках. Веки девушки приоткрыты, быть может, чуть больше, чем следовало бы, зато я имею возможность любоваться ее прекрасными глазами, горящими каким-то невероятным радиоактивным синим огнем, живыми и явно неглупыми. Острые скулы смягчаются полными пухлыми губами и роскошными каштановыми с рыжинкой волосами, которые, похоже, достают девушке до талии. Это тело, эти длинные ноги, эти потрясающие изгибы могли бы стать свидетельством гениальности какого-нибудь пластического хирурга, не будь они абсолютно естественными. На незнакомке длинная полупрозрачная футболка с рукавами в три четверти, белые трусики и - больше ничего. Она с недоумением смотрит на меня и произносит:
- А, так ты не Нейт.
Нейт задержался в другом углу комнаты и втирает что-то евротрэшевому чуваку, который, похоже, уже потянулся к бумажнику.
- Нет, - отвечаю я, судорожно соображая, как бы поэффектнее завязать разговор с этой красавицей.
Она опережает меня.
- Так закрой на хрен дверь, - говорит она.
Пока я оборачиваюсь, закрываю за собой дверь и вновь поворачиваюсь к девушке, Нейт успевает подбежать к ней и поцеловать в знак приветствия.
- А вот и мой ангел, - говорит он, хватая ее за руку и закручивая, как в танце. - Я вот ходил добывал твою любимую отраву.
С этими словами он подтягивает девушку к себе, засовывает ей свернутую стодолларовую купюру за резинку трусиков и, вновь закрутив в пируэте, толкает в мою сторону. До нее и до меня одновременно доходит, что я должен вытащить причитающиеся мне деньги из ее белья. Нам обоим в равной степени неловко, и мы проделываем эту манипуляцию, стараясь не встречаться взглядами.
- Отрава не отрава, зато никакой химии, все естественное, - говорит она.
Я тем временем достаю из кармана пакетик с травкой и протягиваю ей.
- Знаешь, дорогая, - говорит Нейт, выразительно косясь на диван, где блондинка по-прежнему колдует над парнем, - кое-что искусственное тоже обладает своим шармом. Согласен, Клем?
Парень, лежащий на диване, похоже, абсолютно согласен с Нейтом. Только разобрать его ответ невозможно - бесподобные буфера блондинки заглушают.
- Свинья ты, - говорит девушка-силуэт, направляясь к дверям в свое заветное логово с зажатым в ладони пакетиком марихуаны.
Нейт сально ухмыляется и идет за нею, задержавшись лишь на мгновение для того, чтобы уже приятельски хлопнуть меня по плечу:
- Братан, ты настоящий мужик. Оставайся у нас. Отдохнешь, развлечешься… Уверен, что Кристоф не пожадничает и поделится с тобой кое-чем вкусненьким.
В противоположном углу комнаты добыча Кристофа - две брюнетки в мини-юбках - сплелась языками в страстном поцелуе. Я бросаю взгляд на пейджер. Еще нет даже одиннадцати.
- Мне на работу нужно.
- Ну и ладно, возвращайся, когда отработаешь свое, - говорит Нейт, закрывая за собой дверь в спальню. - Эта пьянка никогда не кончается.
Через шесть часов, бросив пиджак где-то на ближайшей пожарной лестнице, я вновь захожу в холл гостиницы "Челси". Парень в как бы кашемировом свитере сидит за стойкой портье, где явно выглядит на своем месте. Он - хозяин и повелитель этого маленького мирка. Благодаря некой оптической иллюзии или еще чему, даже свет в помещении будто притягивается к тому месту, где он окопался.
Я дежурно улыбаюсь, машу ему рукой, как махал Нейт, и с той же интонацией произношу:
- Привет, Герман!
И направляюсь к лестнице.
- Что-то я не припомню, чтобы нас знакомили, - доносится до меня голос Германа. Говорит он с так называемым аутентичным нью-йоркским прононсом - чуть в нос и нарочито низко. Этот голос властно раскатывается по всем закоулкам фойе. - Но ты вроде бы приходил сюда вместе с Нейтом.
- Как раз к нему я опять и направляюсь, - сообщаю в ответ.
Против моей воли ноги отказываются нести меня дальше, и более того - еще одна оптическая иллюзия, - кажется, будто лестница отодвигается от меня все дальше и дальше.
- А вот и ошибаешься, - сообщает мне парень в свитере. - Никуда ты не пойдешь, пока я тебя не пропущу.
- Вот уж не думал, что в этой хате такие строгие правила, - пытаюсь я отшутиться, понимая, что водевильная хохма прозвучала весьма жалко. Наверное, стоит попробовать передразнить акцент этого парня. - Что я тебе должен показать - пригласительный билет?
Он фыркает - презрительно и недовольно.
- Думаешь, я не догоняю, что ты им дурь принес?
Ни хрена себе! Я судорожно пытаюсь придумать подходящий ответ. Пауза затягивается. Вдруг раздался негромкий звонок - приехал лифт. Мы оба непроизвольно поворачиваем голову в сторону открывающихся дверей, и я вижу чуть изменившийся, но безошибочно узнаваемый силуэт той самой девушки.
Она выходит в холл. Ее волнистые волосы зачесаны назад и, похоже, еще до конца не высохли после душа. На ней мини-юбка ученицы какой-нибудь католической школы, ботинки "Док Мартене" на высокой шнуровке и кожаный пиджак, который явно велик ей. Скорее всего, одолжила его у Нейта.
- Привет! - говорю я, пожалуй, с чрезмерным энтузиазмом.
- Привет, - отвечает она, вежливо пытаясь скрыть, что не узнает меня. Ее недавно сверкавшие голубым пламенем глаза успели опухнуть и покраснеть.
- Я тут к вам заходил сегодня с утра. Нейт сказал, что можно будет ближе к вечеру опять заглянуть - повеселиться…
- Все веселье закончилось несколько часов назад.
Услышав эти слова, Герман опускает взгляд. Новость его явно огорчает.