* * *
Во время следующего свидания шёл дождь. Вечерние улицы блестели, будто покрытые эмалью цвета металлик. Увиделись мы в половине седьмого в баре. В квартире Натали чистили ковры, а в доме по странному совпадению проводили дезинсекцию. О том, чтобы снять номер в отеле, разговора не было, так что всю вторую половину дня я чистил, мыл и убирал свою конурку. Вообще-то я не грязнуля, однако волновался страшно. За пять месяцев знакомства Натали ни разу у меня не была. Четыре свидания в неделю проходили на её территории, но ключ мне так и не выдали.
"Портико" - брентвудский бар. Мраморная стойка, мраморные полы, шикарная винная карта с упором на виски - и кожаные пуфики, тяжело вздыхавшие, когда на них кто-нибудь садился. В подобное заведение без Натали я бы точно не пошёл, пусть даже посреди недели в баре немноголюдно и дресс-коду никакого значения не придаётся. Уютное тихое место, но кто-то из "Парамаунта" решил отметить там окончание съёмок, а кто-то из "Юниверсал пикчерз" - премьеру. Оба события широко освещались в прессе, и тишины как не бывало. Вот в таком муравейнике Натали назначила свидание, потому что "нам нужно поговорить".
Пробравшись к стойке, я оказался бок о бок с любителями покера. Шестеро парней примерно моего возраста: загар цвета сливочной помадки, белоснежные зубы. И их подружки: четыре поджарые, как гончие, девушки с неестественно блестящей от пластической хирургии кожей. Вечерние на тонких бретельках платья обтягивают силиконовые мешки, по какому-то недоразумению называющиеся грудью.
Мальчики не тушуются: достали бумажники, заказали коктейли, выложили на стойку ключи от машин - смотрите и удивляйтесь! - "ауди", "BMW", "лексус", "мерседес", "ягуар".
В груди ещё горел кокаиновый огонёк. Припарковавшись в тёмном переулке, я с жадностью вдохнул первую после двухнедельного воздержания дорожку. Рея посадили, так что пришлось искать нового поставщика. "Порошок супер, прямо из Бейкерсфилда. Никаких примесей! Возьмёшь - скидку сделаю. Ты мне нравишься!" Подозрительного вида тип не соврал: порошок вправду супер, но к нему я не вернусь. От тех, кому "нравишься", потом не откупиться.
А вот и Натали! Всё, что я когда-либо оставлял у неё на квартире, собрано в кожаный рюкзак - очередной роскошный подарок. Девушка устроилась рядом со мной и опустила рюкзак на пол. Мы выпили по коктейлю, и она протянула руку по-деловому, как в конце собеседования.
- Я больше не могу с тобой встречаться.
Спасибо, что пришли, ваше резюме будет внесено в базу данных. Появится интересная вакансия - сразу сообщим. Пожалуйста, возьмите у секретаря буклет и подпишитесь на нашу рассылку.
- Ничего не понимаю… - Я правда не понимал. Похолодевшие пальцы онемели. Левую руку свела судорога. Такое иногда случается: как-никак шестой палец, мышцы и нервные окончания развиты по-особому.
- Пол… ты мне нравишься, очень нравишься. Просто, понимаешь, мне нужно куда-то расти, стать взрослее, поэтому нам лучше не видеться.
Я начал возражать, но Натали закрыла мне рот ладошкой.
- Пол, мы оба овны, ничего не получится.
Она что-то говорила, но я слышал лишь гул чужих голосов и приглушённую музыку. Пальцы окостенели от холода, в горле пересохло. "Бурбон", - прохрипел я, протягивая опустевший стакан бармену, а когда обернулся, Натали прижала меня к себе и поцеловала.
- Я правда тебя люблю. Прости…
С ближайшего автомата позвонил преемнику Рея, хотя поклялся себе этого не делать, и оставил сообщение: "Ты записал телефон той блондинки?" Повесил трубку и стал ждать. Через два часа дилер принёс в "Портике" два полуграммовых пузырька. Я заказал ему выпить и - зажим костяшками, обманное движение - поставил стакан на стол, искусно спрятав в салфетке купюру. Барыга залпом выпил виски, потом ещё одну порцию, потом ещё одну.
- Вот так всегда: думаешь, что знаешь человека, а он…
Натужное, насквозь фальшивое сочувствие.
- Да, да, а теперь оставь меня в покое.
Действие кокаина заканчивалось, огонёк в груди погас. Восемью порциями бурбона позже невозмутимость, спокойствие и остатки здравого смысла засосало в чёрную, оставленную улетевшим экстазом дыру. Перед глазами завертелся жуткий калейдоскоп самобичевания: мама, папа, больницы, тюрьма, Натали… Я думал о сестре, у которой никогда не будет детей - что с ней сейчас? - об отце, которому не суждено стать дедушкой. Мама умерла, а он прозябает на улице… или уже не прозябает… Его дочь одна в целом городе, сын исчез неизвестно куда…
В перерыве между кокаиновым кайфом и бурбоновым опьянением я чувствовал удушающее присутствие трёхсот человек, с которыми у меня нет ничего общего. Как я их за это ненавижу!
"Странно… Не может быть. Лучше спроси его сам".
Я слишком расслабился. Левая рука крепко держит стакан, а бравые мальчики совсем рядом и ведут себя так, будто меня нет. Пытаются перекричать шум, причем им кажется, что шепчутся. Умники заржали, сначала громко, а потом зажимая рты, уверенные, что я ничего не заметил.
- Эй, сколько у тебя пальцев? - Голос знакомый. Похоже, парню очень весело и беспокоиться ему не о чем: десять пальцев и хмельные дружки при нём.
Пряча усмешку за высокими бокалами, картёжники с нетерпением ждали ответа.
- По одному для каждой из твоих мамочек, - тихо сказал я.
Вполне предсказуемая реакция: раскрытые рты, удивлённо выпученные глаза, а потом главный умник выступил вперёд.
- Что ты сказал? Я не расслышал.
- Да всё ты расслышал, - огрызнулся я. Ну вот, опять в детство впадаю.
Умник высокий, с упругой мускулатурой бывшего члена университетской команды по футболу; от его одеколона глаза слезятся. Встав в боевую стойку, он смерил меня испепеляющим взглядом.
- Хочешь, чтобы я надрал тебе задницу?
Бесспорно, физически он намного крепче. Просто смешно, когда парни с хорошей работой и немецкой тачкой грозят "надрать задницу". Парни, которые имеют личного тренера по фитнесу, но по-настоящему ни разу не дрались, грозят "надрать задницу". Белые парни с тёмным загаром, до старости просматривающие университетские ежегодники, грозят "надрать задницу".
В тюрьме задницы тоже не надирают. В основном тыкают промеж рёбер заточенными куриными костями и зубными щётками, набитыми гравием носками разбивают скулы, мокрыми полотенцами рассекают роговицы, а лица режут пластиковыми подошвами тюремных тапочек, которые от хождения по бетонному полу становятся острее лезвий.
Грозящие "надрать задницу" никогда не смотрели в глаза тому, кто знает, как причинить настоящую боль, или, ещё хуже, понимает, что, сделав это, абсолютно ничем не рискует. У бродячих собак именно такой взгляд. В нём не агрессия, а скорее оценка - "Ты еда?" или "Ты опасность?". Если оба ответа отрицательные, собака идёт дальше.
Именно такой взгляд у тех, кто способен убить не задумываясь. Ни ругани, ни оскорблений: "Ты хочешь мне навредить? Да? Тогда позволь тебя прикончить". За сотые доли секунды твоя жизнь, дети, машина, работа, блестящее будущее обесцениваются до грязной пивной кружки. У избалованных студентов, из которых вырастают директора рекламных агентств, банковские управляющие и владельцы элитных автосалонов, такого взгляда не бывает, и ничего подобного они не видели. А я видел.
Давно моё сердце так не колотилось, адреналин сжёг остатки кокаина и бурбон. Внешне я оставался замороженным, но мозг работал с бешеной скоростью, рассчитывая уравнения характеров в сотни раз быстрее, чем Умник решал, что делать дальше. Итак, он правша, рост сто девяносто сантиметров, вес - восемьдесят килограммов. Судя по глазам, пропустил уже три стаканчика, и свежесть дыхания это подтверждает. У него ни периферического зрения, ни равновесия, а у меня тридцать сантиметров свободного пространства сзади, барная стойка сбоку и шестьдесят сантиметров справа.
"Думай, соберись!" Драки владельцы баров ненавидят, копов тоже. Лицензия на торговлю спиртным дорогая, терять не хочется. За барами следит полиция, пожарники, БАТО, КСН , чёрт знает кто ещё, вот владельцы и стараются ладить и с чиновниками, и с посетителями, чтобы как можно выше подняться в еженедельном рейтинге клубов.
"Думай, соберись!" Человеку-невидимке драка не нужна.
У меня с собой целый грамм кокаина, так что до обыска лучше не доводить. Если в ближайшем будущем соберусь сменить имя, понадобятся фотографии на права и паспорт, заживлять сломанный нос некогда.
- Вот, - я растопырил пальцы левой руки, - пересчитай, если хочешь.
Умник молчал, а его любопытные дружки подошли поглазеть. Я продолжал молоть чушь, изо всех сил стараясь разрядить обстановку.
- Слушай, мне просто надоело, что все пялятся. - Я подозвал бармена и заказал выпивку для всей компании. - Я плачу, развлекайтесь, мальчики.
Уходя, я слышал, как они смеются и переговариваются, но было уже всё равно. Желудок, "посаженный" аспирином много лет назад, будто огнём горел, по пищеводу поднималась желчь, в голове с гулом отдавалось каждое раболепное "сэр", произнесённое мной за два года в колонии.
Я поехал в Голливуд, в клубе Борднера сделал четыре дорожки, а потом долго шёл пешком. Через некоторое время адреналин уничтожил все следы кайфа, и я подзарядился снова.