На лице ее было написано глубокое смутное страдание. Острые глазки компаньонки перебегали от девушки к молодому человеку.
- Видите, - сказала она с бледным подобием улыбки. - Она не знает вас.
- Я не знаю вас, - повторила Элизабет. - В этом я уверена.
- Но, дорогая, вспомните песни, стихи…
- Она вас не знает, - сказала компаньонка. - Вы, очевидно, ошиблись. Прошу вас оставить нас в покое. Нельзя же приставать на улице к незнакомым дамам…
- Однако… - возразил Дэнтон, и его бледное лицо выразило отчаянный протест против неумолимой судьбы.
- Оставьте нас, молодой человек, - нахмурилась компаньонка.
- Элизабет! - закричал Дэнтон. На ее лице отразилась явная мука.
- Я вас не знаю! - крикнула она, поднося руку ко лбу. - О, я вас не знаю!
Дэнтон просидел с минуту как пришибленный. Потом вскочил с места и застонал вслух.
Он поднял правую руку к далекой стеклянной крыше, висевшей над улицей - это было городское небо, потом повернулся и бросился прочь, быстро переходя с платформы на платформу. Через минуту он исчез в толпе.
Компаньонка следила за ним глазами, потом оглянулась на лица любопытных, которые успели собраться кругом.
- Скажите… - сказала Элизабет, хватая ее за руку. Она была так взволнована, что не обращала внимания даже на зрителей. - Кто был этот человек? Кто был этот человек?
Компаньонка удивленно подняла брови. Потом сказала громко и умышленно внятно:
- Какой-нибудь сумасшедший. Мы его до сегодняшнего дня ни разу не видели.
- Ни разу?
- Ни разу, милочка. Не думайте о таких пустяках.
Вскоре после этого знаменитый гипнотизер, любивший одеваться в зеленое с желтым, принимал у себя нового пациента. Это был молодой человек, бледный, растрепанный, с возбужденным лицом. Он бегал по комнате взад и вперед.
- Я хочу забыть, - повторял он, - я должен забыть!
Гипнотизер посмотрел на него спокойным взглядом, изучая его лицо, одежду, движения.
- Забыть - всегда значит потерять что бы то ни было, радость или горе. Впрочем, вам лучше знать. Придется заплатить.
- Только бы мне забыть.
- Это нетрудно, раз вы сами хотите. У меня бывали дела потруднее. Да вот еще недавно. Я даже сомневался в успехе. Дело было сделано против желания загипнотизированного лица. Тоже любовная история, как и у вас. Но только это была девушка. Могу вас уверить, что…
Молодой человек подошел и сел перед гипнотизером. Все существо его напряглось. Глаза его стали острее и спокойнее.
- Я вам скажу, - начал Дэнтон. - Вам надо, конечно, знать, в чем дело. Была такая девушка. Имя ее - Элизабет Морис.
Он остановился. В глазах у гипнотизера мелькнуло удивление. Теперь Дэнтон все понял. Он вскочил, нагнулся к сидящей фигуре и стиснул желто-зеленое плечо. С минуту он не мог найти нужных слов.
- Отдайте мне ее, - сказал он наконец, - отдайте мне ее.
- Что такое? - испуганно бормотал гипнотизер.
- Отдайте мне ее!..
- Кого ее?
- Девушку, Элизабет Морис!
Гипнотизер попробовал вырваться. Он приподнялся со стула. Но рука Дэнтона сжалась еще крепче.
- Пустите! - крикнул гипнотизер и толкнул Дэнтона в грудь.
Они начали бороться. Это были странные неуклюжие движения. Ни тот ни другой не имели понятия о правильной борьбе: атлетический спорт уцелел только в цирках. Но Дэнтон был моложе и сильнее. Они повозились с минуту, потом гипнотизер повалился на пол и ударился головой о ножку стула. Дэнтон тоже упал. Испуганный своей победой, он тотчас же вскочил на ноги, но гипнотизер лежал все так же неподвижно. На лбу у него выступила белая шишка, и из рассеченного места тянулась тонкая красная струйка.
С минуту Дэнтон стоял над ним, не зная, что делать; руки у него тряслись.
Он подумал о последствиях, и ему стало страшно. Двинулся было к двери, но тотчас же вернулся.
- Нет, - сказал он вслух и подошел к противнику. Преодолевая инстинктивное отвращение культурного человека к крови, он наклонился к лежащему и пощупал у него сердце. Потом осмотрел рану. Потом поднялся и огляделся кругом. В голове у него родился новый план.
Через несколько минут гипнотизер пришел в чувство. Голова у него болела. Спиной он опирался о колени Дэнтона, который смачивал ему лицо водой.
Гипнотизер помолчал. Потом жестом показал, что, по его мнению, уже пора бы и перестать поливать его водой.
- Дайте я встану, - сказал он.
- Погодите немного, - сказал Дэнтон.
- Вы меня ударили, - сказал гипнотизер, - вы, негодяй этакий!
- Мы одни, - возразил Дэнтон, - и дверь заперта. Они молчали и думали.
- Если я перестану смачивать, - сказал Дэнтон, - у вас на лбу вылезет такой синяк…
- Смочивайте, если угодно, - сказал гипнотизер угрюмо.
Опять помолчали.
- Так поступали в каменном веке, - сказал гипнотизер. - Борьба! Насилие!
- В каменном веке никто не смел становиться между мужчиной и женщиной, - возразил Дэнтон.
Гипнотизер немного подумал.
- Что, собственно, вам нужно? - спросил он.
- Пока вы лежали без чувств, я разыскал в ваших списках адрес девушки. Я не знал его раньше. Я позвонил ей по телефону. Она скоро будет здесь.
- Вместе с компаньонкой?
- Это все равно.
- Что же это такое? Я не понимаю. Что вы хотите сделать?
- Я подыскал себе также и оружие. Удивительная вещь, как мало оружия теперь попадается на свете! И подумать, что в каменном веке люди, кроме оружия, ничего не имели. Я нашел вот эту лампу, отодрал провода и всякие другие штуки - и вот она…
Он поднял лампу над головой гипнотизера.
- Этим я могу очень легко разбить вам череп. И я разобью, если вы не сделаете того, что я вам скажу.
- Насилием ничего не излечишь, - ответил гипнотизер цитатой из "Новейшей книги афоризмов о морали".
- Ну, тут уж болезнь, от которой я во что бы то ни стало хочу избавиться.
- Ну?
- Вы скажете компаньонке, что вы собираетесь внушить девушке согласие на брак с этой рогатой тварью… знаете, рыжий такой, а глаза как у хорька… Об этом, должно быть, уже говорилось?
- Да, говорилось.
- Ну вот. И под этим предлогом вы ей вернете память обо мне.
- Это не соответствует профессиональной этике.
- А я вам вот что скажу: я и жизни не пожалею, чтобы не потерять этой девушки, я готов на все. Мне нет никакого дела до ваших соответствий. Если не выйдет по-моему, вам не прожить и минуты. Оружие это плохое, и вам, должно быть, достанется смерть не без боли. Но я все-таки убью вас. Теперь, я знаю, убивать не принято, главным образом потому, что не из-за чего убивать.
- Компаньонка увидит вас.
- Я спрячусь в этом углу, за вашей спиной. Гипнотизер подумал.
- Вижу, вы юноша решительный, - сказал он, - и к тому же полудикарь. Я старался исполнить свой профессиональный долг по отношению к клиенту. Но если вы решились принудить меня…
- Не вздумайте лукавить!
- Я не стану рисковать головой из-за такого пустячного дела.
- А потом?
- Гипнотизеры и врачи не любят скандалов. Вам нечего бояться нескромности. Я ведь не дикарь. И вообще мне все это надоело. Вдобавок через день-другой я уже прощу вам…
- Спасибо. Теперь, когда мы обо всем сговорились, вам нет надобности больше лежать на полу.
Глава 2
ЗА ГОРОДСКОЙ ЧЕРТОЙ
За сто лет, с 1800 по 1900 год, мир изменился значительно больше, чем за предыдущие пять веков. Этот век - девятнадцатый век - был новой эпохой в истории человечества, - эпохой, когда выступили на сцену большие города и кончился старый строй тихой сельской жизни.
В начале девятнадцатого века большая часть людей еще вела сельский образ жизни, как было унаследовано от отцов и дедов. Они обитали в маленьких городках, в селах и занимались земледелием или несложными ремеслами, непосредственно связанными с сельским хозяйством земледельцев. Они мало путешествовали и редко удалялись от места своей работы, ибо средства сообщения были тогда еще медленны и плохи. Путешествовать приходилось пешком, или на грубых судах под жалкими парусами, или, наконец, на лошадях, и самая большая скорость была шестьдесят миль в день. Подумайте только - шестьдесят миль в день!
Там и сям в эту ленивую эпоху какой-нибудь город - например, столица или гавань, - развивался, становился немного больше соседних городов. Но все-таки можно было пересчитать по пальцам все города с населением более 100 000 человек,
Так было еще в самом начале девятнадцатого века.
За сто лет развитие железных дорог, телеграфов, паровых судов и сложных машин изменило этот порядок вещей до полной неузнаваемости. В больших городах как-то внезапно возникли огромные магазины, пестрые приманки, разнообразные удобства - и все это сразу оттеснило сельскую жизнь на задний план. С развитием машин спрос на рабочие руки уменьшился, местные рынки переполнились предложением труда. Человечество стало притекать в крупные центры; большие города быстро росли за счет деревни.
Многие писатели времен королевы Виктории упоминают об этом притоке людей в города. Они отмечают повсюду - в Англии и Америке, в Китае и Индии - одно и то же явление - огромный рост немногих городских центров и опустение сел.
Но немногие из них понимали полную неизбежность этого явления и ясно видели, что при новых путях сообщения иначе и быть не может. И вот самые смешные, ребяческие средства пускались в ход для того, чтобы одолеть таинственный магнетизм больших городов и удержать население на старых местах.