– А как ты сделаешь?
– Не смотрите, ладно? Я покажу, когда все закончу. Лиза, дайте мне ваты и кусочек полотна.
– Зачем вам полотно? Рубашечку птичке сошьете?
Все дети засмеялись.
– Да нет же, Лиза, – улыбнулась Соня, – не для того. Вы увидите попозже, а сейчас дайте мне, что прошу.
Няня протянула девочке кусок ваты и полотна. Соня взяла коноплянку, встала в угол ко всем спиной, возилась там минут десять, наконец торжественно обернулась и закричала:
– Готово!
Дети, ожидавшие с большим нетерпением, бросились к Соне и стали искать птичку.
– Что это? Ни птички не видно, ни гнезда… – разочарованно пробормотала Мадлен.
– Да вот же они!
– Где?
– В корзинке.
– Да тут только клубок ваты.
– Это и есть гнездо.
– Где же птичка?
– В вате, ей там тепло.
Девочки вскрикнули, все руки сразу опустились в корзинку, чтобы вытащить бедную птичку. Дети боялись, что она задохлась.
Лиза подбежала, поскорее развернула вату, полотно и вынула коноплянку. Она, казалось, умерла, глазки были закрыты, клюв полуоткрыт, крылышки повисли, она не двигалась.
– Бедняжка! – закричали в один голос Лиза и три девочки.
– Какая ты, Соня! – напустилась на виновницу Маргарита.
Соня и смутилась, и сама была удивлена.
– Я не знала… Я не думала… – прошептала она.
– Зачем же бралась, если не знала? – наседала малышка.
– Перестаньте, Маргарита, не сердитесь, – вмешалась няня. – Видите, Соне жаль птичку не меньше вашего. Лучше попробуем оживить ее, она, кажется, еще не совсем умерла.
– Разве она может ожить?
– Попробуем все-таки! Соня, принесите мне немного вина.
Соня бросилась исполнять поручение, а Лиза тем временем раскрыла клюв птичке и потихоньку дунула в него. Потом, когда вино прибыло, няня влила две капли в клюв птички. Та слегка шевельнула крыльями.
– Двигается, двигается! – закричали дети.
В самом деле, через пять минут коноплянка ожила, стала двигаться, расправлять и складывать крылышки и стала такой же живой, как прежде.
– Так это Пальмира научила тебя так делать гнезда? – насмешливо спросила Маргарита.
– Да, – потупилась Соня. – Да, она всех птичек так заворачивает.
– И многих вырастила?
– Нет, они все умерли, а мы не понимали, отчего это.
– Как? Вы не знали, что птички задыхались без воздуха, в вате и тряпках? – воскликнула Лиза.
– Нет, – развела руками Соня. – Я не знала, что птички дышат.
– Вот это да! Всем птичкам нужен воздух, барышня, не то они задохнутся.
– Я не знала, – еще больше смутилась Соня.
– Хорошо, оставьте птичку на мое попечение, я позабочусь о ней и выращу для вас, Мадлен, – объявила Лиза.
И няня в самом деле стала растить коноплянку. Мадлен помогала ей: меняла шерсть в гнезде, чистила клетку, крошила для птички яички, хлеб и смешивала все это с молоком. Птичка привязалась к девочке. Мадлен назвала ее Мими, и та охотно шла на зов и часто садилась к хозяйке на руку во время уроков.
Дверцы клетки были всегда открыты, и коноплянка влетала в нее только спать и есть, а остальное время порхала по комнатам, вылетала в сад, садилась на ближние деревья, но никогда не залетала далеко. Стоило только Мадлен позвать: "Мими! Мими!", она тотчас возвращалась, садилась ей на голову или на плечо и стучала клювом, точно целовала.
По утрам Мими часто будила Мадлен на рассвете, садясь к ней на плечико, бегая по шейке и тукая клювом в ухо или в губы. "Уйди, Мими, – говорила хозяйка – дай мне поспать". Коноплянка летела в клетку, сидела там несколько секунд, а потом снова возвращалась к сонной девочке и начинала насвистывать ей песенки. "Замолчи, Мими", – говорила Мадлен, и птичка замолкала, поворачивала головку вправо-влево, вертелась, подпрыгивала и садилась на нос хозяйке. Та опять просыпалась. "Ах, шалунишка, – говорила она, – если ты не перестанешь мне надоедать, я тебя завтра запру". Но Мими не переставала, а Мадлен все не запирала ее.
– Что с тобой, Мадлен? Ты сегодня такая усталая, – сказала как-то вечером госпожа де Флервиль дремавшей Мадлен.
– Ах, мама, мне хочется спать, глаза так и слипаются.
– Бьюсь об заклад, тут Мими виновата, – вставила Маргарита.
– Как Мими может ее усыплять? – удивилась госпожа де Розбур. – Ты часто говоришь, не подумавши, Маргарита.
– Сейчас вы убедитесь, что я сказала вполне подумавши. Когда дремлется, значит, хочется спать.
– О, наверное! Да ты рассуждаешь не хуже Мими, – отозвалась мать малышки, и все засмеялись.
– Не смейтесь надо мной, – обиделась Маргарита. – Итак, когда хочется спать, значит, нужно спать. А отчего нужно спать? Оттого, что не выспался, а если не выспался, значит, кто-нибудь или что-нибудь помешало. Вот этот кто-нибудь и есть Мими, она будит Мадлен каждый день на рассвете, то клюет ей лицо, то свистит над ухом, то прогуливается у нее по лицу. Вот отчего Мадлен хочется спать, а виновата в этом Мими.
– Браво, Маргарита! – восхитилась госпожа де Флервиль. – Ты отлично рассудила! Но как же птичка выделывает все эти штуки?
– Мадлен слишком добра, она не хочет запирать Мими в клетке, а потому ей от нее и достается.
– Так всегда, Маргариточка, бывает, – кивнула головой госпожа де Флервиль, – если кого-нибудь избалуешь. Но если говорить серьезно, Мадлен, надо отучить Мими от этих дурных привычек. Ты несколько дней ходишь бледная, так и заболеть недолго. Я тебе советую идти сейчас спать и запереть дверцы в клетке, а как встанешь – отворишь.
– Да, маменька, я пойду спать, – вздохнула Мадлен. – Я ужасно устала и запру Мими. Только, боюсь, как бы она завтра не стала биться и шуметь, как сумасшедшая.
– А пусть пошумит – потом привыкнет.
Мадлен простилась со всеми и пошла спать. Она заперла дверцу клетки и тотчас заснула.
На следующее утро, едва стало рассветать, Мими по привычке собралась разбудить барышню, но обнаружила, что дверца заперта. Коноплянка долго пробовала отворить ее клювом, но не могла, рассердилась и стала биться головой о клетку. Затем принялась кричать, разбрасывать клювом просо, летать по клетке, вскочила в стаканчик и в сердцах разбрызгала всю воду.
Мадлен проснулась, услышав, какую суматоху подняла птичка, но потом опять заснула и проспала, пока няня не пришла будить ее. Она тотчас поспешила отворить клетку. Мими выскочила не в духе и больно клюнула Мадлен в щеку, точно в отмщение за заключение.
– Ах, какая злая птичка! – закричала Мадлен. – Так ты сердишься? Поди сюда, Мими!
Мими не слушалась, она села на оконницу и надулась.
– Мими, слушайся! Иди сюда, негодница!
Коноплянка вместо ответа отвернулась и пустила струйку помета прямо на руку Мадлен.
– Ах, невежа! Погоди, я тебя поймаю. Лиза, пожалуйста, помогите мне поймать Мими и посадить ее в карцер.
Лиза все видела и смеялась проказам Мими. Она взяла половую щетку и стала загонять птичку в клетку. Наконец ей это удалось. Мадлен тут же заперла дверцу.
Только через два часа Соня, Маргарита и Камила, которым Лиза и Мадлен рассказали все, вымолили для Мими прощение, и все девочки пришли открыть клетку. Мими не шевельнулась.
– Полно, Мими, – сказала Камила, – будь умницей, не дуйся, мы пришли с тобой поздороваться, как обычно.
Мими все дулась и не шевелилась.
– Ах, злюка! – сказала Маргарита.
– Прямо как я прежде, – заметила Соня. – Она сердится оттого, что ее заперли, как и я сердилась. Она тоже все хотела разбить и сломать, как я рвала книгу, бумагу, раздавила перо. Надеюсь, она раскается, как я. Мими, Мими! Проси же прощения.
– Не хочет! – расстроилась Камила. – Ну, оставим ее в покое. Когда перестанет дуться, тогда мы простим ее.
Открыли окна. Как только Мими увидела деревья и небо, она не выдержала, весело вылетела из клетки и взлетела на одну из самых высоких в саду елей. Дети пошли гулять, оставив Мими на свободе поразмыслить о своих шалостях.
Через час они вернулись. Мими прыгала и перелетала с дерева на дерево.
– Мими, голубушка, – позвала Мадлен, – пора домой, я тебе хлебца дам.
– Кви-кви! – ответила Мими насмешливо, кивнув головкой.
– Полно же, Мими, послушайся, лети домой.
– Кви! – пискнула коноплянка и полетела дальше, в рощу.
– Она злая и сердитая, – сказала Соня, – ее бы надо наказать.
– И накажем, – кивнула Мадлен. – Как только вернется, я ее запру в клетку и не выпущу, пока она не попросит прощения.
– А как птичка должна просить прощения? – спросила Соня.
– А вот как: когда я протяну в клетку руку, она должна сесть на нее вежливо, тихонечко постукать клювом, а не щипать руку, как утром.
– Правда твоя, Мадлен, – согласилась Камила, – с ней надо построже, она слишком избалована.
Дети пошли заниматься, потом играли, потом пообедали, а Мими все не было. К вечеру девочки стали беспокоиться, они несколько раз ходили в сад и в рощу искать коноплянку, но Мими не отвечала и не появлялась.
– Боюсь, не случилось бы с ней беды, – заволновалась Мадлен.
– Может быть, она заблудилась и не может найти дорогу? – предположила Маргарита.
– Этого не может быть! – утешила ее Камила. – Птицы не могут заблудиться, они хорошо видят и сразу найдут дом.
– Мими, может, все еще дуется? – подала голос Соня.
– Если дуется, значит, у нее дурной характер, и в таком случае пусть переночует в саду, – решила Мадлен. – Тогда поймет, какая разница между теплой клеткой, где есть и вода и семена, и сырым лесом, где нечего есть и пить.
– Бедняжка Мими! – покачала головой Соня. – Как нехорошо злиться!