– Покорно вас благодарим…
– Ваше благородие! – объявил Краюхин, – я это запил девку… Пили… пили!..
– Ты кто такой?
– Пили мы десятую… пили два Микития…
– Я спрашиваю, ты чей, откуда?
В это время у подъезда загремела карета и в камеру вошла небольшого роста, худощавая барыня с черным вуалем, в бархатном бурнусе. Не поднимая вуаля, она обратилась к судье:
– Я к вам, Федор Иваныч, насчет оскорбления моей Мими…
– Позвольте узнать, кто это Мими?
– Моя собака…
– Извините, сударыня, закон обязывает меня объяснить вам, что в нашем судебном уставе не упоминается об оскорблении животных… Я думал, что Мими ваша служанка. Впрочем, не угодно ли вам рассказать, как было дело?
– Вообразите: я Дуняшке приказала для Мими готовить бульон, а она с лакеем Алешкой изволит кушать его… Я замечаю день, другой: Мими худеет!.. Вы не можете представить, что стало с несчастной собакой… Смотрю однажды в окно: Мими выскочила к воротам, а там сидели лакей с горничной. Они схватили собаку и начали ее бить по щекам… да приговаривают: "Из-за тебя нам от барыни достается!.." Это я слышала собственными моими ушами…
– За последнее время жалобы на прислугу до того увеличились, – сказал судья, – что я не предвижу, чем все это кончится… Мне сдается, что ваша прислуга имеет настойчивое стремление оскорблять именно вас… Позвольте узнать, когда вы свободны?
– Я постоянно свободна…
– Не угодно ли вам пожаловать в понедельник… тринадцатого числа… Как звать вашу прислугу? – спросил судья.
– Дуняшка и Алешка.
– Я их вызову…
Барыня раскланялась и уехала. Краюхин снова начал:
– Я, ваше благородие, из Воробьевки… насчет запою…
– Ты кого запил?
– Девку!..
– Какую девку?
– У соседа дворов через пять…
– Тоже у крестьянина?
– У крестьянина.
– Дела между крестьянами разбираются волостным сходом…
– Ведь я, ваше благородие, насчет пастуха… он не нашей барщины…
– Это все равно… пастух – крестьянин…
– Вестимо, крестьянин… Хорошо! только эта мы гуляли… больше году!.. девка со всем согласьем…
– Я тебе сказал, обратись в волостное правление…
– Откуда ни навернись пастух… говорит, ежели на что пойдет, я не пожалею красного петуха…
– Павел! выведи вон…
Лакей взял Краюхина за пельки.
– Вот оказия-то! – рассуждал Краюхин, выведенный на улицу. – Какой это мировой? слова не даст сказать… Куда ж теперь? Неужели в волость?..
Подошедши к телеге, в которой спал Иван, Краюхин почесал затылок, растолкал сына и крикнул:
– Ты что ж сена-то не дал лошади? для тебя, что ль, под голову взяли, хрептуг!
В это время Краюхин увидал на дороге проезжавшего мужика.
– Эй, брат! – закричал Краюхин, – погоди-ко…
– Что ты там?
– Да погоди… Где бы мне тут разыскать мирового?
– Да ты от его хором идешь… вот он!
– Это не наш, должно… Господь его знает!
– Уж не знаю, как те сказать… у нас есть… да тоже, пожалуй, не ваш…
– Где ж к нему проехать?
– Вот ты под взволок съедешь, придет перехресток, ты так-то не езди, а заверни направо прямо по овражку, вдоль овражка-то и ступай… приедешь к реке, через мост прямо в нее!..
– Куда ж в нее-то?
– В мировиху!..
– Я насчет мирового тебя спрашиваю…
– Экой! в энтой деревне, Антоновкой называется, у меня кум живет. Он с ей почесть зады с задами…
– Кто ж такая мировиха?..
– Да нашего мирового жена… дело как правя ловко! Знамо, можа, чего и недосмысля, ну там писарь на то есть… живой рукой разбяре!..
– А мировой-то где ж?
– Да он, вестимо дело, барин богатый: где ему заниматься? со всякой безделицей лезут… а он, значит, не привычен к эвтому… и жил-то все в чужих землях…
– Ну насчет свадьбы она может разобрать?
– Я тебе говорю, баба – насчет всех делов! Мы обиды от ней не видали…
– Ну спасибо…
– Как рассказывал, все поезжай…
VII. Мировиха
Краюхин приехал в деревню Антоновку. Крытый железом барский дом, с ярко раскрашенным балясником и двумя каменными воротами, стоял на крутой горе. В стороне тянулся длинный ряд амбаров с жирными соломенными навесами, на которых висели чугунные доски. За барским домом виднелся сад. Въехав в деревню, Краюхин постучался в окно мужицкой избы и сказал:
– Хозяин! Что, тут живет мировиха?
– Какая мировиха? – спросил мужик, выходя из избы.
– Стало быть, мне так сказали…
– Да! Силич Пятровна? – почесываясь, сказал мужик, – это коли самого барина нет… и то не одна, с писарем…
– Мне было к ней нужно… Можно тут лошадь отпречь? Не украдут?
– Отпрягай! у нас смирно…
– Ты уж, братенек, проведи меня… а то собаки на отделку съедя…
– Что ж, пожалуй… У ней псы здоровые… Они нас-то признали… Глядеть-то они дюже страшны, а то ведь ничего!.. иную пору хоть на язык наступи… Ты отпрягай, а я зипун надену…
– Ах ты, господи! – говорит Краюхин, отпрягая лошадь, – кабы сын-то у меня был как следует, разве быть бы мне тут? Куда заехал! где сроду не бывал… Ну, пойдем, милый человек, – увидав вышедшего мужика, сказал Краюхин.
– Ты откулева? Насчет чего засудился?
– Я воробьевский… А дело-то у меня насчет свадьбенки.
– Что ж это, знача, родня, что ли, али насчет годов?.. Мы тоже сами вокруг вешней Миколы до алхирея доходили… тоже, стало быть, мому куму приходилась Аксиныша дочь, – с Петрухой-то они родные были… Агафья крестила Петруху-то…
– У нас родни николи не было… Я насчет запою…
– Знамо дело… усякие дела бывают… Ну вот теперь иди… прямо, как взойдешь на двор, налево заверни… Ишь холопьев-то нет ни одного… Ступай! дай бог час!..
Краюхин вошел в переднюю и положил рукавицы с шапкой у дверей, на полу.
– Надежда Павловна! крестьянин пришел! – доложил лакей пожилой худощавой барыне.
– А где ж Скворцов?
– Они на охоту ушли…
– Пошли за ним…
Накинув большой барсовый платок на плечи, барыня вышла в зал, где стоял письменный стол с кипами бумаг и два кресла с высокими спинками.
Краюхин вошел в зал, помолился на образ и сказал:
– Здорово живете, сударыня.
– Здравствуй! Ты что?
– К вашей милости. Дело у нас завязалось насчет свадьбенки; я у Кузьмы запил девку за своего малого… дело тянулось долго…
– Петр! притвори двери… – сказала барыня, – да принеси мне папирос… Так в чем твое дело?
– Это значит, сударыня моя, запили мы с Кузьмой… расход был мой…
– То есть ты запил невесту.
– Так точно.
– Понимаю.
– Только пришло дело к концу, навернись ни оттуда ни отсюда Егорка… он и навостри своего отца запивать, – а девка ему полюбилась… Вот мы приходим с хлебом с солью, а Егоркин отец там… Мы сели за стол, как следует по положению… выпили маненько… только вдруг приходит Егорка – и ну, пировать! А девка выскочила на кон, себе взбесилась… пошел крик да бушеванье… Егорка говорит: я вам, такие-сякие, красного петуха подпущу…
– Послушай, мой друг, я тебя не понимаю… Ты хочешь сказать, что тебя оскорбили?
– Оскорбление ништо!.. а тут осталось недели две до свадьбы, а дела расстроились, а все вина вот Егорка!
– Да чем же он виноват?
– Знамо дело, съякшался с Паранькой; а мой-то парень недосмыслит… девка-то и заартачилась.
– Ты засватал невесту за своего сына, а Егор перебивает, так ли?
– Точная правда, сударыня: да еще кочета хочет подпустить… А я истратился – боже мой! цалковых с двадцать с прибавкой… и даров немало было!..
– Так ты хочешь вознаграждения?
– Кое награждение! мне девку надо!.. Я ему еще две четверти ржи дал… Не будет ли ваша милость – приказать ему, и расписочку мне пожалуйте, чтобы он не смел перебивать… а чтобы наша свадьба у законе была…
– Видишь, друг мой: все-таки без разбирательства нельзя положить решения… форму исполнить надобно… Мы твою жалобу запишем, разошлем повестки кому следует, назначим день и тогда разберем и решим.
– Матушка сударыня! – воскликнул Краюхин, кланяясь барыне в ноги, – будь милосердна! Заставь вечно бога молить… ведь всего две недели осталось до свадьбы… У нас, значит, праздник престольный: харчи заодно! дело осеннее… убоина есть… а там коли ее играть?
– Нельзя же, мой друг… я бы рада, но ведь закон… – Барыня показала Краюхину книгу.
– Ваше благородие! книжка в ваших руках… что ж? разя она попереча у чем?
– Я тебе говорю… мы все под законом…
Барыня встала и начала ходить по комнате, по-видимому придумывая, нельзя ли как помочь мужику… Краюхин снова упал в ноги и взмолился:
– Сударыня барыня! не взыщи на нас, на дураках…
– Встань, что можно, я и так сделаю…
– Коли такое дело, нельзя ли разобраться хоть завтра… мы бы и управились…
– Нет, завтра нельзя, – сказала барыня, глядя в окно.
В это время лакей, держа руки за спиной, подошел к барыне и тихо произнес – Вы о чем изволите беспокоиться?.. ведь у письмоводителя есть подписные листы… бариновой подписи целый стол…
– Знаю! – сказала барыня и обратилась к мужику: – Так ты приезжай завтра часов в десять… только ты можешь ли вызвать всех, кого нужно…
– Они все в одной деревне…