- Что вы, что вы! Ни за что на свѣтѣ! - воскликнула Агничка.
- Тысячу рублей и шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами, - прибавилъ Куцынъ.
- Не стоитъ объ этомъ и разговаривать…. Помилуйте, я генераломъ только и дышу.
- Ну, а если по вашему, то вотъ какія мои условія…
- Нѣтъ, нѣтъ, объ условіяхъ ужъ будете съ генераломъ говорить! - замахала руками Агничка, блестя брилліантами колецъ. - Я не умѣю торговаться и опять что-нибудь напутаю. А генералъ сейчасъ пріѣдетъ. Онъ сказалъ, что послѣ восьми часовъ, а ужъ восемь било. Кушайте мадеру, закусывайте апельсинами, - предложила Агничка Куцыну. - Или, быть можетъ, вы клюквенной пастилы хотите или конфетъ? У меня и то, и другое есть.
- Да ставь, ставь все на столъ, - откликнулась Дарья Максимовна. - Жениха подчивать надо.
- Ахъ, какой ужъ я женихъ при такихъ порядкахъ! - тяжело вздохнулъ Куцынъ. - Бѣдность моя, Агнія Васильевна, заставляетъ на такое дѣло торговаться. Пожить хочется, въ люди выйти. Только, Агнія Васильевна, изъ-за того и иду на это дѣло, чтобъ Анемподистъ Валерьянычъ меня въ люди вытянулъ, мѣсто какое-нибудь получше предоставилъ. На протекцію Анемподиста Валерьяныча я вполнѣ надѣюсь и ужъ вы будете первая моя ходатайница, какъ старая подруга и любовь.
Агничка кивнула головкой.
- Насчетъ этого не безпокойтесь, - сказала она. - Генералъ даже говорилъ объ этомъ. "Пускай, говоритъ, онъ безъ насъ квартиру покараулитъ, а какъ только мы вернемся изъ-за границы, сейчасъ я ему буду о мѣстѣ хлопотать въ провинціи и ушлемъ его куда-нибудь подальше"…
- Позвольте, зачѣмъ-же подальше-то?
Куцынъ сдѣлалъ печальное лицо,
- А ужъ объ этомъ съ самимъ генераломъ поговорите, - сказала Агничка. - Онъ скоро пріѣдетъ. Да вотъ онъ!
Въ это время раздался въ прихожей звонокъ.
Агничка бросилась въ прихожую. Тамъ послышалось чмоканье и слово "папочка". Затѣмъ раздался громкій кашель, наконецъ громкое сморканіе, а черезъ минуту въ гостиную входилъ, шаркая ногами, средняго роста старикъ въ черномъ сюртукѣ, съ краснымъ носомъ, съ бакенбардами въ просѣдь. Онъ былъ лысъ и зачесывалъ темные еще волосы съ лѣвой стороны головы на правую черезъ лысину. Входя въ гостиную, онъ протиралъ носовымъ платкомъ стекла золотого пенснэ.
Агничка тотчасъ-же отрекомендовала ему Куцына.
- Вотъ, папаша, женихъ, о которомъ я вамъ говорила.
Анемподистъ Валерьяновичъ произнесъ многозначительное "гмъ", надѣлъ на носъ пенснэ, - пристально посмотрѣлъ въ лицо Куцына и сказалъ:
- Молодъ на такое дѣло идти. Надо-бы какого-нибудь постарше.
Онъ подалъ Куцыну два пальца, которые тотъ схватилъ обѣими руками.
- А вотъ это евонная тетенька, - отрекомендовала ему Агничка Дарью Максимовну.
На нее онъ только покосился и произнесъ:
- Тетку-то я впрочемъ, кажется, видѣлъ у тебя.
- Видѣли, ваше превосходительство, видѣли! Видѣли, когда я Агніи Васильевнѣ гадала на картахъ о вашемъ превосходительствѣ.
- Обо мнѣ? Ну, и что-же вышло? - угрюмо спросилъ старикъ.
- Что любите ее безконечно и обожаете.
- Гмъ… Чайку-бы, Агничка, поскорѣй… Иззябъ я. Погода ужасная на дворѣ, - сказалъ Анемподистъ Валерьяновичъ, садясь.
- Сейчасъ, сейчасъ, папаша! Я распоряжусь.
И Агничка выбѣжала изъ гостиной. Генералъ сидѣлъ, разсматривалъ сквозь пенснэ Куцына, и вынималъ изъ своихъ ушей вату и пряталъ ее въ жилетный карманъ.
IV
- Вы что-же собственно будете? - обратился Анемподистъ Валерьяновичъ къ Куцыну послѣ нѣкоторой паузы. - Вы канцелярскій служитель или чиновникъ?
- Чиновникъ, ваше превосходительство, - почтительно отвѣчалъ Куцынъ и даже привсталъ со стула. - Недавно выдержалъ экзаменъ на первый чинъ.
- Такъ… - пробормоталъ Анемподистъ Валерьяновичъ и, вынувъ изъ кармана сигару, слегка облизалъ ее.
Куцынъ схватилъ со стола коробку со спичками, чиркнулъ объ нее спичкой и тотчасъ-же подоспѣлъ къ нему съ огнемъ. Генералъ закурилъ сигару и кивнулъ Куцыну въ знакъ благодарности.
- Такъ… - повторилъ онъ и опять спросилъ: - По почтовому вѣдомству служите?
- По почтовому, ваше превосходительство, но очень у насъ скудно содержаніе.
- Такъ… А у кого-же оно не скудно? Вездѣ скудно, вездѣ…
- А работой завалены. Теперича сортировка… Да она у насъ! съ восьми часовъ утра до семи вечера.
- Ну, молодежь-то должна трудиться. Богъ труды любитъ. А въ праздности развратъ, растленіе нравовъ. Праздность - мать пороковъ, - наставительно произнесъ генералъ и опять спросилъ Куцына:- Сколько-же вы жалованья получаете?
- Какое наше жалованье, ваше превосходительство!
Куцынъ махнулъ рукой.
- Однако? Однако? Я долженъ знать… - стоялъ на своемъ генералъ.
- Тридцать рублей-съ… Еле на квартиру и столъ хватаетъ. А я люблю быть чисто одѣвшись. Чтобы и галстучекъ, и манишечка, и все, что слѣдуетъ. А на какія средства, помилуйте! Живу на окраинѣ… Шагаешь, шагаешь на службу-то и со службы. Сколько сапоговъ истреплешь! А на конку не хватаетъ. Трудно, очень трудно, ваше превосходительство. Вотъ оттого-то и иду на такое дѣло.
- На какое дѣло? - улыбнулся генералъ.
- Да вѣдь вы знаете, ваше превосходительство, зачѣмъ я пришелъ, - отвѣчалъ Куцынъ.
- Ахъ, да… Но долженъ вамъ сказать, молодой человѣкъ, что теперь, когда я васъ увидалъ, я вижу, что вы не вполнѣ пригодны на такое дѣло.
- Отчего-же, ваше превосходительство?
- Молоды.
- За то удалъ, ваше превосходительство. Охъ какой онъ удалой! - вставила свое слово тетка.
- Вотъ этого-то я и боюсь. Это-то и неудобно, - отвѣчалъ генералъ.
- Но нравъ у него тихій, покладистый… Овца можно сказать.
- Позвольте, тетенька. Не вмѣшивайтесь. Дайте мнѣ разговаривать съ генераломъ, - остановилъ тетку Куцынъ и сказалъ генералу:- При чемъ-же тутъ молодость, ваше превосходительство?
- Хе-хе-хе… - разсмѣялся генералъ. - Причемъ тутъ молодость. Какъ при чемъ! А когда-же Агничка можетъ разсчитывать быть вдовой при вашей молодости? Вы вѣдь Аридовы вѣки прожить можете.
- Ахъ, вотъ что! Но зачѣмъ-же ей быть вдовой, ваше превосходительство? - спросилъ Куцынъ.
- Не ломайте изъ себя дурака! Не люблю я этого! - строго сказалъ генералъ и пыхнулъ большимъ клубомъ дыма. - Терпѣть не могу, кто притворяется. Говорите на чистоту.
Вошла Агничка.
- Въ столовой все готово, папка. Пойдемте, - сказала она. - Мадеру и пастилу съ апельсинами дѣвушка туда перенесетъ,
Всѣ, перешли въ столовую, Дарья Максимовна тотчасъ-же толкнула Куцына въ бокъ, указала на дубовый буфетъ и проговорила:
- Вотъ они крокодилы-то эти самые на дверяхъ буфета висятъ, о которыхъ я тебѣ сказывала.
- Ну, ихъ! - разочарованно пробормоталъ Куцынъ. - Ничего это до меня теперь, какъ оказывается, относиться не будетъ. Про все вы мнѣ наврали, тетенька. Три тысячи… голубой будуаръ - и все это прахомъ… все это одна мечта.
- Прошу, господа, садиться кому гдѣ любо… - приглашала Агничка. - Генералъ сядетъ около меня, а я у самовара буду чай разливать. Вотъ генералу графинчикъ съ финь-шампанемъ, вотъ пепельница.
Всѣ усѣлись. Дарья Максимовна, сѣвшая рядомъ съ Куцынымъ, опять кивнула ему на чайникъ, стоявшій на самоварѣ, и шепотомъ замѣтила:
- Смотри, чайникъ-то серебряный.
- Ахъ, оставьте пожалуйста! Ну, что мнѣ теперь до чайника! - уныло произнесъ Куцынъ, вынулъ изъ кармана папироску, привсталъ и почтительно спросилъ генерала:
- Дозволите закурить, ваше превосходительство?
Генералъ отвѣтилъ не вдругъ. Онъ нахмурился, сдѣлалъ нѣкоторую паузу и сказалъ:
- Ну, кури… что съ тобой дѣлать!
Всѣ приняли по стакану чаю. Генералъ подлилъ себѣ къ чаю коньяку.
- Такъ вотъ, Анемподистъ Валерьянычъ, - начала Агничка, кивая на Куцына:- Я говорила имъ насчетъ тысячи рублей, но они не согласны.
- И очень глупъ, что не согласенъ, - отвѣчалъ генералъ. - Дороже онъ не годится. Молодъ.
- Здѣсь недоразумѣніе, ваше превосходительство, - отвѣчалъ Куцынъ. - Мнѣ объявили, что три тысячи приданаго, иначе-бы я не пришелъ. Да и три-то тысячи мало. И шелъ я сюда, чтобы поторговаться.
- А торговаться станешь, такъ я и на тысячу не соглашусь. Многаго хочешь. Слишкоъ о себѣ возмечталъ. Выше головы возмечталъ. Да… - заговорилъ генералъ. - У меня за три-то тысячи есть вдовый старичекъ, весь въ ревматизмахъ, почти разслабленный. А ты молокососъ и здоровъ, какъ быкъ.
Генералъ говорилъ Куцыну ужъ "ты".
- Главнымъ образомъ, Василій Ермолаичъ, вы должны на протекцію разсчитывать, - начала Агничка:- Анемподистъ Валерьянычъ васъ на хорошее мѣсто поставитъ… и вообще не оставитъ.
- Ахъ, Агнія Васильевна, голубушка! - сказалъ Куцынъ. - Да вѣдь на хорошемъ-то мѣстѣ я уже ни на комъ другомъ жениться не могу, потому что буду женатъ, стало быть ужъ и другого приданаго мнѣ взять будетъ нельзя. Что съ васъ взялъ, тѣмъ и буду сытъ.
- Смотрите, какъ разсуждаетъ! - прищелкнулъ языкомъ генералъ. - Торговать собой разсчитываетъ, какъ товаромъ. Ну, не развратъ это, спрашивается? Спрашивается, не растленіе это нравовъ? А еще молодой человѣкъ! Вотъ она нынѣшняя-то молодежь!
- Да вѣдь одинъ разъ живешь, ваше превосходительство. Вѣдь хочется и семейнымъ домкомъ пожить, - сказалъ Куцынъ. - А если вы, какъ мнѣ сейчасъ объявили, послѣ вѣнца для Агніи Васильевны паспортъ отберете, то вѣдь вы меня на бобыльство обрекаете.
- Охъ, какой ты разсчетливый! Весь на разсчетѣ, - покачалъ головой генералъ, кивнувъ на графинчикъ съ коньякомъ, и прибавилъ:- Пей съ коньякомъ-то. Дозволяю.
Куцынъ поблагодарилъ и сталъ подливать къ себѣ въ стаканъ коньякъ, говоря: