- Богиня души моей! - крикнулъ Куцынъ восторженно и ринулся къ ней.
Но она остановила его, попятившись, и сказала:
- Пожалуйста безъ глупостей. Вы за дѣломъ пришли, такъ и говорите о дѣлѣ. Садитесь пожалуйста.
- Но любовь моя по прежнему безконечна, Агнія Васильевна, - произнесъ Куцынъ.
- Этого ничего не надо. А вы садитесь… и я вотъ тутъ сяду.
Агничка опустилась на стулъ поодаль отъ него. Сѣлъ и Куцынъ.
- Какъ вы жестоко принимаете меня, Агнія Васильевна, - сказалъ онъ.
- Мой генералъ и этого-то не любитъ.
- Ахъ, оставьте вы генерала! Вѣдь я пришелъ говорить насчетъ законнаго брака съ вами. Вы присылали вчера ко мнѣ тетеньку Дарью Максимовну.
- Да, присылала. Объ этомъ и генералъ Анемподистъ Валерьянычъ знаетъ. Такъ вотъ объ этомъ и говорите.
- А неужели не вспомнимъ старину! Неужели не вспомнимъ, какъ прошлый годъ на масляной я васъ въ своихъ объятіяхъ на санкахъ съ горъ каталъ! Неужели не вспомнимъ, какъ мы съ вами и вашей подругой Настенькой годъ назадъ ряжеными по сосѣдямъ ходили! Вы, я, Настенька и мой пріятель Кубковъ! - съ восторгомъ сталъ говорить Куцынъ.
- Бросьте. Не хорошо. Горничная Марфуша передать можетъ. А Анемподистъ Валерьянычъ очень ревнивы.
- Ахъ, бѣдная, моя бѣдная! Какъ вы запуганы-то! Изъ такой бойкой дѣвицы - и вдругъ…
Куцынъ покачалъ головой.
- Ну, что тутъ… Ну, оставимъ… Ну, будемъ говорить о дѣлѣ…- опять остановила его Агничка. - Вотъ видите, мнѣ нужно перевѣнчаться законнымъ бракомъ, и какъ можно скорѣе перевѣнчаться. При генералѣ я счастлива, живу во все свое удовольствіе, но генералъ жениться на мнѣ не можетъ, потому что у него жена есть. Разводъ дѣлать - долго ждать. Такъ вотъ мы и рѣшили, чтобы найти мнѣ мужа… Я сама и указала на васъ. Только послушайте, Василій Ермолаичъ, все это надо сдѣлать какъ можно скорѣе, непремѣнно въ нынѣшнемъ мясоѣдѣ.
- Готовъ, готовъ! Готовъ хоть сейчасъ прижать миленькую Агничку къ моему сердцу. Любовь моя безконечна! - воскликнулъ Куцынъ.
- Вотъ этого-то и не придется, - отрицательно пошевелила пальчикомъ Агничка. - Сейчасъ послѣ вѣнца я поѣду съ Анемподистомъ Валерьянычемъ за границу.
- Какъ? А я-то какъ-же? Тетенька передавала мнѣ, что я буду жить у васъ въ квартирѣ, - воскликнулъ Куцынъ:- настоящимъ манеромъ жить, что вы мнѣ подъ кабинетъ какой-то вашъ голубой будуаръ отдалите!
- Да… - протянула Агничка. - Мы рѣшили такъ, что вы останетесь караулить мою квартиру, если вы будете согласны на наши условія и женитесь на мнѣ.
- Вотъ это штука! - почесалъ себѣ затылкѣ Куцынъ. - Тетка мнѣ объ этомъ ничего не говорила. И надолго вы уѣдете за границу?:
- Ну, мѣсяца на три. И сейчасъ-же послѣ вѣнчанья вы мнѣ выдадите отдѣльный паспортъ.
- Вотъ это тоже закуска… Ну, а какъ-же я буду потомъ-то, когда вы вернетесь изъ-за границы? Это я насчетъ квартиры, насчетъ житья съ вами?
- Ничего не знаю. Обо всемъ этомъ вы поговорите съ самимъ генераломъ, а я ничего не знаю, - сказала Агничка.
- Если выдать вамъ паспортъ и не жить съ вами, это очень, очень для меня печальныя событія, - покачалъ головой Куцынъ. - Были препятствія прежде, явилась между нами бездна и вотъ теперь, когда эта бездна закрылась и блеснула для меня звѣзда любви - вдругъ такой афронтъ!
- Обо всемъ этомъ вы съ генераломъ переговорите. Я передамъ генералу, что вы согласны на мнѣ жениться, генералъ вызоветъ васъ ко мнѣ…
- Позвольте, Агнія Васильевна - перебилъ ее Куцынъ. - Можетъ быть и насчетъ приданаго перепутано? Тетка сказала мнѣ, что передъ вѣнцомъ я долженъ получить три тысячи рублей на руки, но я нахожу, что этого мало.
- Тысячу рублей, а не три… - огорошила Агничка. - Одну тысячу.
Куцынъ вскочилъ съ мѣста.
- А это ужъ совсѣмъ невозможно! Помилуйте, вѣдь я выдержалъ экзаменъ на четырнадцатый классъ и теперь чиновникъ! Наконецъ, я не уродъ, не пьяница. Я такой человѣкъ по своей физіономіи, что меня изъ десятка красивыхъ мужчинъ не выкинешь. Кромѣ того, я брюнетъ, а брюнеты вообще цѣнятся, Агнія Васильевна. Нѣтъ-съ, какъ хотите, но сколь ни велика моя любовь къ вамъ, а за тысячу рублей я не могу. Брюнетъ, трезвый человѣкъ, чиновникъ… тихаго характера.
- Да ничего мнѣ этого не надо отъ васъ… Понимаете? Ничего не надо, - старалась его вразумить Агничка. - Ни красоты мнѣ вашей не надо, ни трезвости… Вотъ чиновничество - это другое дѣло.
- И все это вы хотите за тысячу рублей? Невозможно! Пять тысячъ - вотъ это такъ…
- Я скажу генералу. Приходите послѣ завтра объ эту пору сюда, я приглашу генерала и вы переговорите съ нимъ.
- Да и кромѣ пяти тысячъ нужно, Агнія Васильевна, чтобъ жениху полный гардеробъ былъ. Прежде всего шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами…
- Съ Анемподистомъ Валерьянычемъ обо всемъ этомъ условитесь.
- Потомъ фрачная пара, пиджачная пара изъ англійской матеріи, сюртукъ.
- Съ нимъ, съ нимъ условитесь. А теперь прощайте. У меня зубы болятъ.
Агничка встала, держась за щеку. Поднялся и Куцынъ.
- Также насчетъ квартиры надо условиться, - сказалъ онъ. - Жить съ вами подъ одной кровлей для меня, Агнія Васильевна, будетъ неземное блаженство…
- Съ Анемподистомъ Валерьянычемъ, съ нимъ. А теперь прощайте.
- И насчетъ протекціи его превосходительства, Агнія Васильевна…
- Съ нимъ, съ Анемподистомъ Валерьянычемъ… - твердила Агничка, пятясь.
- Такъ послѣзавтра вечеромъ, Агнія Васильевна?
- Послѣзавтра вечеромъ.
- Но вы все-таки убѣдите генерала насчетъ пяти-то тысячъ. Мое почтеніе, Агнія Васильевна.
- Прощайте, прощайте.
Агничка исчезла въ сосѣдней комнатѣ. Куцынъ направился въ прихожую.
III
И опять Куцынъ видѣлъ во снѣ шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами. На этотъ разъ онъ видѣлъ, что шинель спускалась съ неба. Спустилась шинель, остановилась передъ нимъ, и только что онъ хотѣлъ взять ее, она побѣжала отъ него. Онъ началъ ловить ее, бѣгалъ за ней и вдругъ проснулся.
Это было передъ тѣмъ, какъ Куцыну идти къ Агничкѣ Лукашиной для переговоровъ у нея съ генераломъ.
Когда онъ уходилъ изъ дома, его поймала квартирная хозяйка и сказала ему:
- Пора ужъ вамъ заплатить мнѣ за комнату-то! Вѣдь надо и честь знать. Вѣдь я живу жильцами, а не отъ радости имъ комнаты отдаю.
- Всенепремѣнно, хозяюшка, всенепремѣнно. Теперь ужъ скоро. Черезъ недѣлю я буду богатъ, - отвѣчалъ Куцынъ и юркнулъ за дверь.
И вотъ Куцынъ опять у Агнички Лукашиной. Тамъ онъ засталъ свою тетку Дарью Максимовну. Тетка сидѣла съ Агничкой, пила мадеру и закусывала апельсиномъ. Генерала еще не было, но Агничка объявила, что онъ скоро придетъ.
Агничка обошлась съ Куцынымъ на этотъ разъ ласковѣе и, подавая руку, - сказала:
- Можете даже поцѣловать ее. При вашей тетенькѣ не опасно.
Куцынъ прильнулъ къ рукѣ съ такой жадностью, что даже оцарапалъ себѣ губу о брилліантовыя кольца, которыхъ на рукѣ Агнички было великое множество.
- Это васъ Богъ наказалъ, - замѣтила ему Агничка, видя, что онъ обтираетъ платкомъ кровь. - Обрадовались и накинулись, какъ невѣдь на что. Ну, садитесь. Не хотите-ли одеколону на губу? - прибавила она.
- Ничего-съ, Агнія Васильевна!.. Маленькая царапинка. И такъ затянетъ, - отвѣчалъ Куцынъ, садясь.
- Ну, тогда выпейте мадеры. У меня генералъ всегда мадеру пьетъ. Красное вино ему доктора запрещаютъ, бѣлое онъ не любитъ, ну, мадеру и пьетъ.
- Да она генеральскій напитокъ и есть, - вставила свое слово тетка. - Вотъ я ужъ знаю трехъ генераловъ - одного военнаго, одного судейскаго и вашего статскаго - и всѣ мадеру обожаютъ.
- А вы, тетенька, что-же это мнѣ наврали насчетъ приданаго-то? - началъ Куцынъ, обращаясь къ теткѣ:- сказали, что три тысячи, а на повѣрку всего только тысячу. Да и насчетъ голубого будуара…
- Милый мой! что мнѣ принцесса сказала, то я съ ея словъ тебѣ и передала, - откликнулась тетка.
- Генералъ такъ и порѣшилъ сначала, что жениху дадимъ три тысячи, но онъ думалъ, что Василій Ермолаичъ пожилой человѣкъ. Когда-же я ему сказала, что Василію Ермолаичу и тридцати лѣтъ нѣтъ, то не захотѣлъ даже вовсе нимъ дѣло, и ужъ только я пожалѣла Василія Ермолаича и уговорила генерала, сказавъ, что тутъ даже тысячу рублей возьмутъ, - проговорила Агничка.
- Позвольте! Да вѣдь молодой-то, я думаю, лучше, цѣннѣе! - воскликнулъ Куцынъ, поперхнувшись мадерой, которую пилъ.
- А онъ боится, опасается. "Намъ, говоритъ, гораздо лучше старичка или пожилого". Понятное дѣло, что ревнуетъ… О, онъ ужасти какой ревнивый! А что до будуара, то я сказала Дарьѣ Максимовнѣ, сказала, не отрекаюсь, что вы, Василій Ермолаичъ, можете жить въ голубомъ будуарѣ, пока квартиру мою будете караулить, - поясняла Агничка. - Такъ тетенька и передала вамъ. А теперь мой генералъ спятился… То есть онъ даже и не пятился, потому я отъ себя сказала насчетъ будуара. А когда онъ узналъ, то ему стало жалко мебели и онъ сказалъ: "ну, для такого гуся и комнаты нашей горничной достаточно".
Куцына при этихъ словахъ покоробило, и онъ проговорилъ, пожимая плечами:
- Странно… Что-же я за обсѣвокъ въ полѣ! Я недуренъ собой, брюнетъ, чиновникъ четырнадцатаго класса. Брюнеты, Агнія Васильевна, очень цѣнятся.
- А онъ брюнетовъ-то и боится. Ну, да вы насчетъ будуара не безпокойтесь. По всѣмъ вѣроятіямъ, будуаръ голубой я вамъ и выхлопочу.
- И за тысячу рублей при этихъ порядкахъ, Агнія Васильевна, я не могу жениться. Никакъ не могу, - твердо сказалъ Куцынъ. - Пусть генералъ уѣзжаетъ одинъ, безъ васъ за границу, уѣзжаетъ навсегда, тогда я на васъ и за тысячу рублей женюсь. Но такъ, чтобы намъ жить, какъ мужу съ женой.