- Но, конечно, главный злодей - Вагнер. Ни один человек в девятнадцатом веке так не постарался, чтобы перепутать все искусства. Я чувствую, что состояние музыки сейчас очень серьезное, хотя и необычайно интересное. Время от времени в истории появляются такие ужасные гении, как Вагнер, и баламутят все источники мысли сразу. На какое-то мгновение это выглядит великолепно. Небывалый всплеск. Однако после него остается столько грязи, а что до источников, то они теперь стали слишком легко сообщаться друг с другом и ни один уже не будет совершенно чистым. Вот что сделал Вагнер.
Речи Маргарет отлетали от молодого человека словно птички. Если бы он мог говорить, как она, мир лежал бы у его ног. О, так впитать культуру! О, так верно произносить иностранные фамилии! О, обладать такими познаниями и так свободно беседовать на любую тему! Но на это уйдет не один год. А у него есть только час в обед и несколько часов вечером, да и то урывками - как ему тягаться с праздными женщинами, с детства успевшими перечитать горы книг! Возможно, и у него в голове тоже застряли разные имена, возможно, он даже слышал о Моне и Дебюсси, но проблема в том, что он не может вплести их в предложение, не может заставить эти имена "заговорить", не может вполне забыть о похищенном зонтике. Да, зонтик его по-настоящему беспокоил. За спинами Моне и Дебюсси постоянно маячил зонтик, словно настойчивые удары барабана. "Надеюсь, с зонтиком все будет в порядке, - думал он. - Вообще-то я не волнуюсь. Лучше буду думать о музыке. Надеюсь, с зонтиком все будет в порядке". До этого он беспокоился о билете. Правильно ли он сделал, что отдал за него целых два шиллинга? А еще раньше спрашивал себя: "Может, попробую обойтись без программки?" Сколько он себя помнил, ему все время приходилось о чем-нибудь беспокоиться, что-то все время отвлекало его от наслаждения прекрасным. А он действительно хотел наслаждаться прекрасным, поэтому речи Маргарет и отлетали от него словно птички.
А Маргарет все говорила, лишь изредка вставляя: "Не так ли? Вы тоже так думаете?" - пока наконец не остановилась со словами: "Ну хоть разок прервите меня!" - отчего молодой человек перепугался не на шутку. Маргарет не казалась ему привлекательной, однако внушала благоговейный трепет. Она была худая, с большими глазами и зубами, о сестре и брате говорила с неодобрением. Несмотря на свой ум и образованность, она, наверное, была одной из тех бездушных женщин-атеисток, которых так хорошо изображает мисс Корелли. Ему было бы странно (и тревожно) вдруг услышать от нее: "Надеюсь, вы зайдете и выпьете чашечку чаю".
- Надеюсь, вы зайдете и выпьете чашечку чаю. Мы будем очень рады. Я так далеко вас утащила.
Они пришли на Уикем-плейс. Солнце закатилось, и их "заводь", покрытая густой тенью, наполнялась легким туманом. С правой стороны фантастические очертания доходных домов поднимались, словно черные башни, на фоне вечерних отсветов города. С левой возвышались более старые здания, образуя неровный парапет из прямоугольников на сером фоне. Маргарет искала ключ. Конечно, он был оставлен дома. Поэтому, схватив зонтик за наконечник, она наклонилась вперед и постучала в окно столовой.
- Хелен, открой нам!
- Хорошо, - отозвался голос.
- Ты унесла зонтик этого джентльмена.
- Что унесла? - переспросила Хелен, открывая дверь. - О чем это ты? Ах, заходите, пожалуйста! Здравствуйте.
- Нельзя быть такой рассеянной, Хелен. Ты унесла зонтик этого джентльмена из Куинс-Холла. И ему пришлось за ним прийти.
- Ах, простите! - воскликнула Хелен. Ее волосы были рассыпаны по плечам. Вернувшись, она сразу же сняла шляпку и уселась в большое кресло в столовой. - Я только и делаю, что краду зонтики. Простите, простите меня! Заходите и выбирайте. У вас простенький или шикарный? У меня - шикарный. Во всяком случае, я так думаю.
Зажегся свет, и все начали искать зонтик в холле. Хелен, которая столь неожиданно рассталась с Пятой симфонией, то и дело сопровождала поиски громкими восклицаниями:
- Не тебе говорить, Мег! Ты украла у старого джентльмена шелковый цилиндр. Да, украла, тетя Джули. Это всем известно. Она решила, что это муфта. Боже правый! Я смешала визитные карточки. Где Фрида? Тибби, почему ты никогда… Ну вот, я забыла, что хотела сказать. Впрочем, не важно. Скажи прислуге, чтобы скорее подали чай. А как вам этот зонтик? - Хелен открыла зонт. - Нет, этот весь протерся по швам. Ужасный зонтик. Должно быть, мой.
Но она ошибалась.
Молодой человек взял зонтик, пробормотал слова благодарности и поспешил прочь семенящей походкой клерка.
- Может быть, останетесь… - позвала Маргарет. - Хелен, до чего же ты глупая!
- А что я такого сделала?
- Разве не видишь, что ты его испугала? Я хотела предложить ему чаю. Зачем тебе понадобилось говорить о кражах и дырах в зонтике: я видела, какими печальными сделались его славные глаза. Нет, теперь уж ничего не поделаешь.
В этот момент Хелен выскочила на улицу с криками: "Постойте! Постойте!"
- Должна сказать, что это даже и к лучшему, - высказалась миссис Мант. - О молодом человеке нам ничего не известно, Маргарет, а в твоей гостиной полно очень соблазнительных безделушек.
- Тетушка Джули! - воскликнула Хелен. - Как вы можете! Мне так стыдно, так стыдно! Уж лучше бы он действительно был вором и украл все серебряные ложки с апостолами, чем я… Ну ладно, пора закрыть входную дверь. Очередной ляпсус Хелен.
- Да, я думаю, апостольские ложки могли бы стать "рентой", - сказала Маргарет и, увидев, что тетушка не понимает, добавила: - Помните, что такое "рента"? Одно из папиных словечек - рента идеалу, его собственной вере в человеческую природу. Помните, как он доверял незнакомым людям, а если те его обманывали, говорил, что "лучше быть обманутым, чем недоверчивым", что злоупотребление доверием - дело рук человека, а недостаток доверия - дело рук дьявола?
- Да, сейчас я вспомнила что-то в этом роде, - довольно язвительным тоном ответила миссис Мант, ибо ей очень хотелось добавить: "Большая удача, что ваш отец женился на состоятельной женщине". Но такие слова были бы слишком жестоки и она довольствовалась тем, что сказала: - Но ведь молодой человек мог украсть и маленького Рикеттса!
- Ну и пусть, - упрямо проговорила Хелен.
- Нет, тут я согласна с тетушкой Джули, - сказала Маргарет. - Лучше я не буду доверять людям, чем потеряю своего маленького Рикеттса. Всему есть предел.
Их братец, сочтя произошедшее событием тривиальным, потихоньку поднялся наверх посмотреть, есть ли булочки к чаю. Подогрел заварочный чайник - даже слишком проворно, - отверг индийский чай, который достала горничная, засыпал пять чайных ложек чая лучшей марки, залил его крутым кипятком и позвал дам, прося поторопиться, потому что иначе пропадет весь аромат.
- Хорошо, тетушка Тибби, - ответила Хелен, а Маргарет, задумавшись, сказала:
- В каком-то смысле мне бы хотелось иметь в доме настоящего мальчика - мальчика, которому нравилось бы общаться с мужчинами. Тогда и гостей принимать было бы гораздо легче.
- И мне тоже, - подхватила сестра. - Тибби интересуют только образованные дамы, поющие Брамса.
Когда они поднялись к брату, Хелен довольно резко спросила:
- Почему ты не поздоровался с тем молодым человеком, Тибби? Иногда, знаешь ли, следует проявлять гостеприимство. Нужно было взять у него шляпу и уговорить остаться, вместо того чтобы позволить ему совсем растеряться среди кричащих женщин.
Вздохнув, Тибби стал теребить упавшую на лоб прядь волос.
- Нет ничего хорошего в том, чтобы так важничать. Я не шучу.
- Оставь Тибби в покое! - сказала Маргарет, которая не выносила, когда брата ругали.
- Не дом, а настоящий курятник! - проворчала Хелен.
- Ах, дорогая! - воскликнула миссис Мант. - Как ты можешь говорить такие ужасные вещи! Меня всегда поражало количество бывающих здесь мужчин. Если и существует опасность, то прямо противоположного свойства.
- Да, но Хелен хочет сказать, что это не те мужчины.
- Вовсе нет, - поправила ее Хелен. - Мы принимаем тех мужчин, каких надо, просто у Тибби не тот характер, какой надо, и в этом его вина. В доме должно быть что-то… не знаю что.
- Быть может, что-то от тех людей, чья фамилия начинается на букву "У"?
Хелен показала язык.
- Кто это на букву "У"? - спросил Тибби.
- Про этих "У" знаем я, Мег и тетушка Джули, а ты не знаешь, так-то!