При этом он был опытным и не терял времени впустую. Деревенских пришло меньше, чем ожидали Макси. Может, они берегут свое время и энергию для более интересного мероприятия – для похорон. Но те, кто пришел, вели себя умнее, чем раньше. Коронер представил дело на первый взгляд до чрезвычайности простым. Свидетелем по опознанию жертвы была нервная, невыразительная маленькая женщина, оказавшаяся теткой Салли. Выслушали показания Стивена Макси, он быстро сообщил фактические детали того, как был найден труп. Согласно медицинской экспертизе, смерть наступила вследствие повреждения блуждающего нерва, когда жертву душили руками, наступила очень быстро. В желудке обнаружено полтора грана кислоты барбитурата. Коронер задавал только вопросы, которые помогали установить факты. Полиция попросила отсрочки и получила ее. Никаких формальностей, почти дружеская обстановка. Свидетели пристроились на стульях, на которых обычно сидели детишки во время занятий в воскресной школе, а коронер возвышался над собравшимися с кафедры учителя. На подоконниках стояли цветы в банках из-под повидла, а на стене висели картинки на холсте, на которых цветным карандашом был изображен путь христианина от крещения до похорон. В таком невинном и непривычном месте суд, со всеми формальностями, но без суеты, установил, что Сара Лилиан Джапп умерла насильственной смертью.
Хотя у Кэтрин были те же основания возвратиться в Лондон, она к ним не прибегла. У нее еще осталось семь дней от отпуска, и она с радостью поживет в Мартингейле. Она сообщила об этом главной медсестре – та отнеслась весьма сочувственно. Она понимала, что от нее будет хоть какая-то помощь миссис Макси. Безусловно, она сможет помочь. Ведь нужен постоянный уход за Саймоном Макси, расследование, которое ведет Далглиш, нарушает заведенный ритм в доме, да и Салли теперь нет.
Как только выяснилось, что мать поедет на похороны, Дебора, подавив в себе злобу и отвращение ко всему случившемуся, ограничилась лаконичным сообщением, что будет там. Ее не удивило, что Кэтрин выразила то же самое намерение, а вот решение Феликса поехать с ней оказалось полной неожиданностью и обрадовало ее.
– Вовсе это не обязательно, – сказала она раздраженно. – Не понимаю, к чему такой шум развели. Лично мне все это отвратно, если хочешь поехать, выставить себя на общее посмешище, поезжай, вход бесплатный.
Она выскочила из гостиной, через несколько минут вернулась и произнесла с обескураживающей церемонностью:
– Прости, Феликс, что я нагрубила тебе. Конечно, раз хочешь, поедем. Очень мило с твоей стороны, что ты надумал.
Феликс вдруг разозлился на Стивена. Конечно, у парня серьезные причины – работа не ждет, но до чего же противно: он молниеносно находит предлог улизнуть от ответственности и неприятностей, и всегда так. Дебора и его мать, конечно же, не замечают этого, а Кэтрин Бауэрз, глупая курица, готова все простить Стивену. Ни одна из них не переложит свои заботы или неприятности на плечи Стивена. Но сумей этот молодой человек, подумал Феликс, контролировать свои донкихотские импульсы, ничего бы не случилось. Феликс, собираясь на похороны, был вне себя от бешенства, но гнал от себя мысль, что его гнев вызван отчасти усталостью, отчасти завистью.
Еще один чудесный день выдался. Люди оделись по-летнему, девицы в сарафанах, более пригодных для пляжа, чем для кладбища. Многие прямо с пикников примчались, прослышав, что на церковном дворе их ждет увлекательное развлечение. Явились, нагруженные остатками недоеденных закусок, некоторые даже дожевывали бутерброды и апельсины. Но на краю могилы вели себя как полагается. Смерть вызывает во всех поголовно синдром рыданий, тех, кто нервно хихикал, очень скоро усмирили гневные взгляды праведников.