Давление, которое оказывал Магомедов на Саидова, было ему на руку. Заказ на Мурада поступил ему ещё вначале следственного процесса. Обратились состоятельные люди из Дербента, Саидов сразу ухватился за это дело обеими руками. Нажим Магомедова ещё больше распылял его рвения, ему хотелось стереть в порошок этого Мурада, чтобы от него и духу не осталось. Скоро полковнику на пенсию, а Саидов планировал нарабатывать репутационный капитал и связи в районе. Его сдерживал один фактор, который влиял на его беспрекословное подчинение полковнику, иначе он давно смог бы раскачать под ним кресло. Связи в Москве у полковника сохранялись, и его заслуги прежних лет очень хорошо помнили в ведомстве.
– Отыграюсь на этом преступнике, пожалеет, что на свет родился, – шептал себе под нос Саидов, следуя к машине. – Бегом все на объекты наблюдения, будем брать опасного преступника. Ориентировки всем раздал лейтенант?
Майор давал распоряжения специально созданной им группе для этого дела, которое обретало затяжной характер.
– Как можно быстрее застрелить этого Мурада и закрыть все вопросы, – думал со злобой майор.
Группа разъехалась по местам возможного появления Мурада.
– Что-то тут не то, простой житель, нигде не работающий, а сколько сил влияния стянулись в одну точку. Может, этот Мурад не простой человечек, или стоит за ним кто-то из сильных мира сего? – Саидов полагал, что вскоре получит ответы на все вопросы.
– Документы твои восстановили. Будешь с паспортом, как положено. Всякое случается, но без удостоверения личности или паспорта – человек превращается в бомжа, который живёт отдельно от социума общепринятых норм. Покупай билеты и езжай поработать в Россию. Когда трудоустроен человек у него все блага для жизни есть, и он полноценный рядовой общества. Будь честным человеком, работай, и всё хорошее у тебя появится в жизни. Чего пожелаешь, то сбудется.
Вдруг Мурад вспомнил о Марии и очень захотел поделиться с тётей своими мыслями о ней:
– Я познакомился с девушкой из Западной Украины, которую зовут Мария, и она меня ждёт в Архангельске, чтобы мы поженились. Она другого вероисповедания, порядочная и трудолюбивая, – Мурад отчего-то смутился от своих воспоминаний о Марии.
– Это самое чудесное, что могло с тобой произойти. С чего это другая вера является препятствием, к тому же у нас общество атеистов, стремящихся в светлое будущее коммунизма, где все люди будут равны.
Тётя Вера говорила с воодушевлением о делах партии, и все свои выводы перемещала в плоскость партийных интересов. Мурад заметил, что новость о Марии ей пришлась по душе, и он испытывал вдохновение от своего представления будущего с ней.
– Можно я у Вас до поезда поживу? – спросил он у тёти.
– Жить будешь после, а сейчас пока существование. Разве это жизнь, когда молодой человек ходит по улицам с оглядкой? Завтра поезд. Сможешь сам без приключений купить билет?
– Конечно, не тревожьтесь, тётя.
Мурад ворочался всю ночь и не мог уснуть в доме тёти. Единственная мысль согревала его – это Мария. Все его мечты и устремления направлялись в сторону её светлого образа.
Рано утром Мурад решил пройтись, чтобы размять ноги и купить билет на поезд.
– Клиент идёт по направлению к вокзалу, – звонил из телефонной будки агент майору Саидову.
– Не обозначайте себя пока и не проявляйте инициативу. Будем брать его в безлюдном месте.
Саидов боялся ошибиться и для этого подстраховывался.
– Кто знает сколько ещё родственников у этого подозреваемого – за ранее он продумывал план действий. – Надо всё учитывать, а застрелить при попытке к бегству можно в любое время после ареста.
На пересечении улиц было скопление транспорта. Мурад направился в обход по небольшому переулку.
– Странно, никогда не видел таких заторов транспорта на этой дороге, – подумал он и от натиска тел со всех сторон испытал тяжесть дыхания в сдавленной грудной клетке.
Молниеносное нападение профессиональных силовиков не позволило ему оказать хотя бы малейшее сопротивление их действиям. Саидов привлёк лучших бойцов, которые славно сработали.
– Зверёк пойман в клетку, дальше дело техники, – наслаждался Саидов успешной операцией по задержанию.
Мурад отказывался давать показания. Его не били, но желание переломать ему кости было видно на лице следователя Саидова. Никаких доказательств, что он сделал то, в чём его обвиняют, не было.
– Найдём за тобой грешки, не сомневайся. Кто попал сюда – без последствий не выходит, – слова были убедительно угрожающими.
В камере с Мурадом сидел таджик наркокурьер. Он тоже не знал, сколько его продержат, потому что его допрашивали постоянно, а обвинений суд не выносил.
Пришла записка из соседней камеры, в которой писали арестанты, что Мураду не жить.
– Жёстко здесь встречают, – подумал он.
Ночь провёл в размышлениях, глядя в потолок серой штукатурки. За решёткой в стене горела тусклая лампочка, и от этого атмосфера камеры становилась ещё более гнетущей. Окно выходило наружу, но из-за решёток и щита дневной свет не пробивался. Было непонятно день или ночь, и только звуки шагов конвоиров раздавались в коридорах каземата.
Вызвали на допрос. Саидов смотрел изучающим взглядом, а после пристального разглядывания заговорил:
– Ну что, привыкаешь к своему новому дому? Тебе предстоит много лет жить в таких условиях.
– Это мы ещё посмотрим, – дерзко ответил Мурад.
– Будешь давать показания, тогда помогу, чтобы жизнь твоя была спокойной в этих стенах, – по-отечески говорил Саидов.
– Ты что, Бог что ли, чтобы судьбами руководить? – задал вопрос неискушённый Мурад.
– Я тебя предупредил, – с прищуром глаз загадочно говорил майор, – отведите его в камеру к Фархаду Бакинскому, – приказал он конвою, – совсем обнаглел, не хочет по-хорошему.
Мурада отвели в большую камеру в другом конце коридора. Здесь находилось человек пятнадцать арестантов.
– Ну, здравствуй, Мурад, – обратился к нему по имени старый сиделец в чёрном костюме.
– Откуда Вы знаете моё имя? – поинтересовался Мурад.
– Знаем не только имя, но и что тебя ждёт, – ехидно говорил этот человек.
Все ухмылялись, искоса поглядывая на Мурада.
Он лёг на свободную кровать и забылся сном. Снилась Мария, отчего-то лицо её было в слезах.
Мурад проснувшись, размялся и съел утреннюю кашу. В камере играли в карты. К нему подошёл человек в чёрном костюме и предложил сыграть с ним, умело тасуя колоду одной рукой, переворачивал карты послушными пальцами.
– Я не играю в азартные игры, – безразлично ответил Мурад.
– С игры деньги идут на общак, – говорил тот.
Мурад не совсем понимал, о чём речь, но утвердительно отказался. Тогда тот, дружелюбно располагающим голосом начал с ним разговор:
– Зовут меня дядя Миша, я – старый карманник, и меня знают в определённых кругах, а ты кто такой? Говорят, за тяжёленькое попал.
– В каком смысле? – поинтересовался Мурад.
– Ну, по мокрой статье, а она на пятнадцать лет тянет. Поэтому не бычь, а учись с людьми общаться.
– Меня зовут Мурад, а общаться по-человечески я умею.
– Имя твоё пустой звук, тебе ещё надо показать себя. Ты тёмная лошадка в этой жизни, – продолжал просвещать его дядя Миша.
От него веяло тёмной энергией, и Мурад чувствовал средоточие зла, спрятанное за любезными словами.
Вечером долго не мог уснуть. Пытался понять, что стало ключевым в таком повороте его судьбы, и найти виноватых кроме себя, он не мог. Со стороны представлялась прежняя жизнь, и он начал "пересматривать" былые годы, чтобы понять ошибки в своём отношении к жизни.
Дядя Миша думал, что Мурад спит, и тихонько общался с кем-то:
– Фархад, он не ведётся на игру, придётся спровоцировать. Ну, ты знаешь сценарий..
Завуалированный разговор не оставлял сомнений в том, что ему готовят неприятности. Мурад точно знал, что речь идёт о нём. Появившийся несколько лет назад дар читать мысли и намерения людей, которые способствуют против него, работал безотказно. Чутьё подсказывало, кто затевает недоброе.
Во время прогулки ему наступил на ногу Фархад, которого все уважали в камере, и громко возмущался:
– Ты что, совсем обнаглел, по ногам топчешься, безмозглый баран.
Мурад разбирался в вопросах провоцирования и нанёс удар в челюсть этому Фархаду. Все опешили от такого развития событий. Кинулись отряхивать упавшего авторитета. Тот показывал жест Мураду, проведя ребром ладони себе по шее и указывая на него. В окружении своих подручных Фархад был недосягаем. Боковым зрением Мурад увидел блеснувшую заточку в руках дяди Миши и нанёс ему два удара по голове и один по руке, выбивая заточку, про которую тот забыл после нокдауна.
– Какой ты коварный, дядя Миша, – иронизировал Мурад и влепил ему ещё одну увесистую оплеуху.
Все оцепенели.
– Фраер оказался с гонором, – кто-то роптал среди сбившихся вокруг Фархада арестантов.
Ворвался конвой "как раз вовремя", и Мурада увели закованного в наручники.
Саидов нервно постукивал ручкой по столу:
– Это начало твоих неприятностей. Твоя гордость тебе не поможет. Уведите этого упрямца.
Мурад снова оказался в камере с таджиком и уже обычным, без лишней суеты, поведением неспеша улёгся на кровать. Таджик, перебирая чётки, читал молитву.
– Как в свои пенаты вернулся, – подумал Мурад, – человек и вправду ко всему привыкает. Дай пищу и покоя, этого вполне достаточно для жизни здесь.
Наступило затишье, никаких провокаций не последовало. Никто ничего не писал в их камеру. Тишина ещё хуже провокаций. Мурад узрел, что ожидание чего-то плохого хуже, чем сами события переносятся.