Переодевание? О да, разумеется. На том корабле все каждый вечер переодевались к ужину. Мужская особь строителей, где бы она ни была - на привале в джунглях или же в море на весельной лодке - всегда переодевается к ужину, то есть надевает белую сорочку, черный галстук, смокинг, черные брюки и черные лакированные туфли, все регалии - и к черту климат.
Так вот, я лежал на своей койке, полуприкрыв глаза. Внизу одевался А. Н. Сэвори. В каюте было слишком тесно, поэтому мы переодевались по очереди. Сегодня вечером первым одевался он. Он уже повязал галстук-бабочку и надевал черный смокинг. Я в полудреме следил за ним и увидел, как он достал из несессера картонную коробочку. Встал перед зеркалом над умывальником, открыл коробочку и запустил в нее пальцы. Достал оттуда щепотку белого порошка, которым тщательно посыпал плечи своего смокинга. Потом закрыл коробку и убрал ее назад.
Внезапно с меня слетела вся сонливость. Что он задумал? Я закрыл глаза и притворился, что сплю. Подозрительное дело, думал я. С какой это стати А. Н. Сэвори посыпает белым порошком свой смокинг? И вообще, что это за порошок? Может, особые духи или магический афродизиак?
Я дождался, пока он уйдет из каюты, соскочил со своей полки и почти без всяких угрызений совести залез в его несессер. Английская соль - гласила надпись на картонной коробке! И там действительно была английская соль! Ну и зачем ему посыпать солью свой костюм? Он всегда казался мне странным типом, в нем чувствовалась какая-то тайна, хотя мне и не удавалось ее раскрыть.
Под его койкой стояли чемодан и какой-то черный кожаный футляр. Чемодан был самый обыкновенный, а вот футляр меня интриговал. По размеру он походил на футляр для скрипки, но без выпуклой крышки. Просто прямоугольный кожаный пенал около метра длиной с двумя крепкими медными застежками.
- Вы играете на скрипке? - как-то спросил я у него.
- Что это вам в голову взбрело? - отвечал он. - Да я даже на патефоне не играю.
Обрез у него там, что ли, подумал я про себя. По размеру вроде подходит.
Положив коробок с английской солью на место, я принял душ, оделся и поднялся наверх, чтобы выпить перед обедом. У стойки бара один табурет оказался свободным, я сел и заказал бокал пива.
На других табуретах сидели восемь загорелых крепышей и среди них А. Н. Сэвори. Табуреты были привинчены к полу. Стойка выгибалась полукругом, так что все могли свободно переговариваться друг с другом. Нас с А. Н. Сэвори разделяли пять табуретов. Он цедил джим-лет - так зодчие империи называли джин с лаймовым соком. (А лайм, если кто не знает, это особо кислый мелкий зеленый лимон.) Я сидел и слушал болтовню про охоту на кабанов с копьем, про поло, про то, как лечить запор с помощью карри и чувствовал себя лишним. Мне нечего было им рассказать, поэтому я перестал прислушиваться и пытался решить загадку английской соли.
Я взглянул на А. Н. Сэвори. С моего места мне были хорошо заметны крошечные белые кристаллики на его плечах.
И тут произошло нечто странное.
А. Н. Сэвори вдруг принялся стряхивать с себя английскую соль. При этом он как-то нарочито сильно ударял рукой по плечу и громко приговаривал:
- Вот чертова перхоть! Надоела хуже горькой редьки! Кто-нибудь знает, как от нее избавиться?
- Попробуйте кокосовое масло, - посоветовал один.
- Помогает лавровишневая вода со шпанскими мушками, - предложил другой.
- Послушайте меня, старина, - сказал владелец чайной плантации из Ассама по имени Анзуорт, - вам нужно улучшить кровообращение в голове. А для этого каждое утро окунаешь волосы в ледяную воду минут на пять. Потом хорошенько вытираешь. Сейчас у вас роскошная шевелюра, но если не вылечиться от перхоти, станете лысым как коленка. Сделайте, как я говорю, и все будет в порядке, старина.
У А. Н. Сэвори и в самом деле были густые черные волосы, так с какой стати он придумывает себе перхоть, хотя ничего подобного у него нет?
- Спасибо огромное, старина, - поблагодарил А. Н. Сэвори. - Я попробую. Посмотрим, что получится.
- Отлично все получится, - уверял его Анзуорт. - Моя бабушка так избавилась от перхоти.
- Ваша бабушка? - сказал кто-то. - У нее была перхоть?
- Когда она причесывалась, - сказал Анзуорт, - словно снег шел.
Я в сотый раз сказал себе, что все они неизлечимые психи, но теперь я начинал думать, что А. Н. Сэвори переплюнул их всех. Я сидел, уставясь в свое пиво и пытаясь понять, зачем он убеждает всех, что у него перхоть.
Ответ я получил через три дня.
Наступал вечер. Мы медленно тащились по Суэцкому каналу. Стояла невыносимая жара. Была моя очередь первым переодеваться к ужину. Пока я стоял под душем, а потом одевался, А. Н. Сэвори лежал на своей койке, глядя в пространство.
- Каюта к вашим услугам, - наконец сказал я, открывая дверь. - Увидимся наверху.
Как обычно, я взял пиво и сел у стойки бара. Было очень жарко. Пиво было просто горячее. Большой медленно поворачивающийся вентилятор на потолке как будто гнал пар своими лопастями. Пот струился по шее и проникал под жесткий воротничок. Казалось, что крахмал из воротничка вымывается, и его мокрые комки оседают на спине. Однако мои соседи, прожаренные на солнце крепыши, жары словно не замечали.
Я решил перед ужином выкурить трубку на палубе. Может, хоть там чуть попрохладнее. Трубки в кармане не было. Проклятье, она осталась в каюте. Я спустился вниз и открыл дверь своей каюты. На койке А. Н. Сэвори сидел какой-то незнакомец в рубашке с короткими рукавами. При виде меня он вскрикнул и подскочил так, словно у него в штанах взорвалась хлопушка.
Незнакомец был совершенно лысым, вот почему я не сразу понял, что это не кто иной, как А. Н. Сэвори собственной персоной.
Удивительно, как волосы или их отсутствие меняют облик человека. А. Н. Сэвори полностью преобразился. Во-первых, он выглядел лет на пятнадцать старше, и словно стал меньше. Как я уже говорил, он был совершенно лысым, и его череп напоминал спелый персик, такой же розовый и светящийся изнутри. Он стоял, держа в руках парик, который так и не успел надеть на голову.
- По какому праву вы вернулись?! - закричал он. - Вы же сказали, что все свои дела сделали! - В его глазах засверкали искорки ярости.
- Я… Простите меня, пожалуйста, - запинаясь, пробормотал я. - Трубку свою забыл.
Он глядел на меня в упор глазами, горевшими темным зловещим блеском, и было видно, как у него на лысине капельками выступает испарина.
Чувствовал я себя скверно. Не знал, что сказать.
- Я только трубку возьму и сразу исчезну, - пролепетал я.
- Ну уж нет! - крикнул он. - Вы теперь все видели и я вас отсюда не выпущу, пока не возьму с вас клятвы! Вы должны пообещать мне, что не расскажете ни единой душе! Обещайте!
На его койке я увидел раскрытый "скрипичный футляр", и в нем, прижавшись друг к другу, словно три больших черных лохматых ежа, лежали еще три парика.
- В лысине нет ничего плохого, - сказал я.
- Ваше мнение меня не интересует, - крикнул он. Он все еще очень злился. - Мне нужно от вас только обещание.
- Я никому ничего не скажу, - пообещал я. - Даю слово.
- И лучше бы вам его сдержать, - пробурчал он.
Я дотянулся до своей полки и забрал лежащую на покрывале трубку. Потом стал повсюду искать кисет с табаком.
А. Н. Сэвори сидел на нижней койке.
- Вы, наверное, думаете, что я сумасшедший, - сказал он. В его голосе не осталось и следа от прежнего гнева.
Я молчал. Не знал, что ответить.
- Ведь думаете, правда? - настаивал он. - Думаете, что я рехнулся.
- Вовсе нет, - ответил я. - Человек вправе делать то, что ему по нраву.
- Считаете, что все это суета, - сказал он. - А вот и нет, ничего подобного.
- Да все нормально, - сказал я. - Правда.
- Это бизнес, - продолжал он. - У меня на то чисто деловые соображения. Я в Амритсаре работаю, это в Пенджабе. Там живут сикхи. А у них - культ волос. Они не стригутся. Только сворачивают их в узел на голове. Или под тюрбан прячут. Плешивых сикхи не уважают.
- В таком случае, вы здорово придумали, с париком, - заверил его я. Мне предстояло прожить еще несколько дней в этой каюте с А. Н. Сэвори, и ссора была мне совсем ни к чему. - Просто блестяще, - добавил я.
- Вы вправду так думаете? Честно? - растаял он.
- По-моему, гениальная идея.
- Я столько сил прилагаю, чтобы убедить всех этих сикхских валлахов, что волосы - мои собственные, - продолжал он.
- Вы имеете в виду хитрость с перхотью?
- Заметили, да?
- Конечно, заметил. Блеск.
- Это только одна из моих маленьких хитростей. - Он понемногу набирался самодовольства. - Кто догадается, что я парик ношу, если у меня перхоть сыплется, правда?
- Точно. Здорово придумано. Но чего ради мучиться тут? На корабле ведь нет никаких сикхов?
- Как знать, - сумрачно сказал он. - Неизвестно, что ждет тебя за углом.
Нет, он точно чокнутый.
- Я смотрю, у вас их несколько, - заметил я, показывая на черный кожаный футляр.
- Одного мало, - пояснил он, - по крайней мере, если все делать, как следует, а я привык только так. У меня с собой всегда четыре штуки, и они немного отличаются друг от друга. Не забывайте - волосы растут. Потому один немного длиннее другого. Каждую неделю я надеваю новый, чуточку подлиннее.
- А что потом, после того, как вы надели самый длинный парик? - поинтересовался я.
- А, - заулыбался он. - Это еще одна моя маленькая хитрость.
- Не понимаю.
- Тогда я просто говорю: "Кто-нибудь знает хорошего парикмахера?" А назавтра надеваю самый короткий.
- Но вы же говорили, что сикхи не одобряют стрижку.