- Оставь ее... такой мази в целом свете не сыщешь, ее делают только в новоместском монастыре... ты же знаешь, скольких слепых ею вылечили... Может статься, и у тебя глаза заболят, кто тебе там поможет?.. А тут... чтобы не сказали, будто мы тебя как нищенку отправили... я тебе немного одежки припасла. Чтобы ты была чисто одета и не покупала бы полотна, а то зачем же я лен пряду? Будешь выбирать у кого служить, смотри не на жалованье, а чтобы господа хорошие были. А это вот две нитки бус, сказывают, это гранаты, муж покойничек... дай бог ему счастья на небе... принес мне, когда из странствий вернулся... я их уже никогда на себя не надену, тебе они лучше пойдут, - добавила она, завязывая трясущимися руками узелки в платок.
Мадла стояла около стола как зачарованная и вдруг, рыдая, бросилась тетке на шею. Так они стояли какое-то время, обняв друг друга, и плакали, но тут тихонько приоткрылась дверь и появилась Бетка.
- Хозяйка, уже день наступил, жаворонок с загуменного поля улетел, пора! - сказала она и снова ушла.
- Ах, тетя, до чего же вы добрая... если хотите, я останусь.
- Нет, нет, Мадла, ты иди с богом, я не хочу видеть, как тебя хоронят. Бетка уже знает, что ей делать, куда идти, она проводит тебя немного и понесет узел... ты там еще натаскаешься тяжестей вдоволь. В город не ходи, там тебя знают, а Бетка доведет тебя в Яромерж к самому трактиру, где останавливается Гаек, он меня однажды вез до Градца, хороший человек, не молодой уже. Бетка порасспрашивала о нем в городе, по пути она может тебе рассказать, какой это хороший человек, тут ты будешь под надежной защитой. А теперь, девонька, трогайся в путь с богом и вот... постой, спрячь хорошенько... Куда ты! За пазуху!.. Из кармана могут высыпаться... Тут несколько рейнских монет... по дороге сосчитаешь... а эти несколько четвертаков положи в карман... Помолчи-ка... стало быть, я знаю, что делаю. Кому же еще я их отдам?
- Передайте привет матери, и пусть она меня простит, как вы... и зовите иногда к себе Марженку, она хорошая, - попросила Мадла, одеваясь.
- Я все сделаю... а ты не забудь сообщить, как добралась и как там все. Если бедняжку Вавржинека отыщешь, будь ему матерью. Он был упрямый... И передай от меня привет Гаеку.
- А он знает вас?
- Как не знать, я ведь ехала с ним до Градца, везла туда пряжу да не помнила, куда с нею идти, так он послал со мною своего парнишку, славного такого, подростка уже, тот и привел меня на место. Скажи ему только, что Неедла из Есениц шлет ему привет. Ну, так... мы ничего не забыли?.. Подумай. Хоть какой-нибудь складной ножик взяла? Вот, бери мой, он тебе понадобится, как соль... и соль... надо же, чуть не забыли... Ну, кажется, все?.. Думай!.. Бетка, возьми-ка это!
Бетка положила узел в заплечную корзину, будто идет она в город за чем-то, и стала у двери. Тетка и Мадла оставались еще в горнице.
- Ну а четки-то у тебя есть? - снова спросила тетка, чтобы продлить прощание.
- У меня молитвенник.
- Да что там молитвенник, ты должна иметь четки, вот тебе мои, я молюсь перед сном, - и из кармана, откуда она перед тем вынула складной нож, достала четки, поцеловала их и протянула Мадле.
- А что же вам останется... господи... вы все мне отдаете.
- Бери... я могу ведь достать те, что ношу в костел, - и, положив руку Мадле на плечо, другую опустила в глиняную кропильницу, стоявшую у двери, и трижды перекрестила племянницу.
- Пусть хранит тебя в пути господь бог от всякого зла, чтобы ты вернулась такой же, как уходишь.
С этим благословением старуха проводила за порог племянницу, которую любила, как родную дочь, подождала, пока не захлопнулась за нею калитка. Затем вернулась в горницу, погасила лучину, открыла ставни и, опустившись коленями на скамеечку у окна, сложила руки и начала молиться.
Постепенно стало слышно пение уже не одного, а многих жаворонков, утренняя заря разлилась по небу так, что золотые лучи солнца осветили темные вершины кладзких гор. Деревня ожила, но Мадла с Беткой были уже далеко от нее.
Наверно, в десятый раз Бетка вскакивала с лавки перед трактиром в предместье Яромержа, думая, что едет папаша Гаек. Они сидели тут час, а он все не ехал.
- Я вся, как на иголках, Бетушка, может, мы его прозевали?
- Как это прозевали, мы ведь сидим у самой дороги, да тут и мышь незаметно не проскочит. Вы только не бойтесь, Мадла, здесь нас никто не знает и искать не будут.
- Кто знает, теперь уже нашим стало известно, что я ушла, могут и послать за мною.
- И пусть. Хозяйка скажет вашим родителям, что отослала вас в Рыхнов к тетке, чтобы вы все эти страхи позабыли. И только через несколько дней сообщит матери, куда вы отправились... Пускай там ищут.
- А ты не проговоришься, Бетушка, если тебя мельник...
- Да я лучше себе язык отрежу, - перебила ее Бетка, - чем скажу что-нибудь про вас этому злодею. Не знаете вы Бетку!.. Пусть вынюхивает, я заведу его на крышу и скину оттуда как козла, ничего он не узнает... Я ведь сказала нашей хозяйке: "Если вы заставите девку выйти за этого плешивого антихриста, она до свадьбы не доживет". Золотая моя Мадла, я старая... я всего лишь прислуга и то не пошла бы за него, а как же вам этого хотеть, такой красавице! Жаль было бы отдать вас за такого мерзкого брюзгу... один его нос чего стоит - как шпиль у башни, а глаза, как у василиска, того и гляди порчу напустит. И хоть бы что-нибудь в нем хорошего было, а то ведь - прости, господи, - черт пакостный. Умрет, так в аду на нем пахать будут.
- Ну что ты, Бетушка, не говори так... я... хоть и могла бы его бранить... зла ему не желаю, только бы он меня в покое оставил.
- Что ж, вы добрая, да ведь не все такие, вот познаете свет, тогда увидите. Пусть на вашу долю выпадет не много испытаний да чтобы попали вы к порядочным, добрым людям, которые бы относились к вам, как к родной... Ну, надо еще разок взглянуть, не едет ли, - спохватилась Бетка и ушла за угол трактира, хотя и с лавки дорога была хорошо видна. - Ну, кто-то едет... воз, как дом... это будет он!
- Хоть бы уж господь бог его принес! - вздохнула Мадла, все время опасавшаяся, что ее станут искать и найдут тут.
- Ну наконец-то, папаша, два воза, один пароконный, второй с одним конем... сам большой... все сходится точь-в-точь, это не кто иной, как папаша Гаек, все так, как мне его описали в Малой Скаличке.
- Ах, Бетушка, теперь, когда он здесь, мне так хочется вернуться! Сердце мое разрывается. Ты пойдешь домой, а я останусь тут одна, как липа в поле. Бог знает, увижусь ли я с вами еще когда-нибудь.
- Ах ты горемыка, слышала бы это тетка, от тоски бы вся иссохла. Что это еще за выдумки, как можно говорить, что вы не вернетесь?.. Гора с горой не сходится, а человек с человеком... разве не знаете?.. Даст бог, опять увидимся в добром здравии и я еще на вашей свадьбе станцую.
- Ну да ты всегда веселая, а каково мне, не знаешь, - ответила Мадла, и глаза ее наполнились слезами.
- Что ж, речи говорят, хлеб едят, вода течет, а человека иногда разные заботы волнуют, только, девонька, что смеетесь вы, что плачете - все одно, поэтому будьте всегда веселой и помните, что царство божье всюду.
Тем временем возы подъехали к трактиру, где слуга уже ждал с сеном, потому что издавна тут Гаек либо до полудня, либо после обеда давал коням корм. Трактирщик, еще издали сняв шляпу, тоже вышел, чтобы поздороваться с Гаеком. Стали говорить про груз, трактирщик хвалил лошадей Гаека, а Гаек говорил о других лошадях, как это бывает среди людей подобных профессий. У каждого сословия свои нравы.
- Иди, Бетушка, скажи ему обо мне, - попросила Мадла, - ты смелее меня.
- Может, сперва с его батраком поговорить, что и как, не хотите?
- Зачем? Ведь батрак тут не распоряжается, ты иди, Бетушка, передай ему привет от тетки.
- Да вы сами идите, Мадла... вам ведь нечего стесняться, он такой же человек, как и мы. Ваше слово ему будет приятнее, идите же, а кроме того, я с ним тоже поговорю.
- Похоже, Гаек, эти женщины хотели бы ехать с вами, они ждут вас тут с раннего утра. Поговорите с ними... а я пока приготовлю завтрак, - с этими словами трактирщик скрылся за дверью, оставив Гаека снаружи, а к дверям в это время подошла Мадла с Беткой.
- Вижу я, - начал Гаек первым, - вы хотите, чтобы я вас немного подвез?
- Я-то нет, папаша, - ответила Бетка, - это вот наша Мадла хочет в Вену, а я только провожаю ее.
- Вы, барышня, одна едете в Вену? Наверное, к знакомым? - с некоторым удивлением спросил Гаек, не спуская глаз с ее чуть зардевшегося лица.
- У меня там ни души. Думаю поискать работу, - тихо ответила Мадла.
- Работу!.. Разве у вас нет ни родителей, ни друзей, что приходится идти служить? - продолжал расспрашивать Гаек.
- Родители у нее есть, мать - родная, а отец умер, когда ей было девять лет. Это случилось восемь лет назад, на святого Георгия. Мать снова вышла замуж, так что у нее есть отчим. И тетка... Мадла, ты что должна передать папаше?
- Бетушка, милая, наверное, тетя ошиблась, ведь с той поры, что она пряжу в Градец возила и, как она сказала, папаша ее вез, прошло много лет. Она еще говорила, что у папаши был сын подросток, который ей в Градце дорогу показывал.
- Теперь я понял, о ком речь, - засмеялся Гаек, - это она про моего отца говорит, а подростком был я. С тех пор, надо сказать, много воды утекло. Мой отец умер, и теперь этим делом занимаюсь я, отца люди называли "папаша", а теперь так называют меня по привычке... хотя никакой я не папаша.