- Не в этом дело, милорд. А вот в чем: получится так, что в глазах всех компания поможет опальному министру избежать заслуженного "десерта" - наказания. Для нового императора мы мгновенно превратимся во врагов, и с нашими надеждами на установление торговых связей с этой громадной страной придется навсегда распрощаться.
- Н-да… - протянул Макартни. - Н-да… Но если ваши предположения, Марджорибэнкс, ошибочны и Хо желает предпринять эту поездку с благословения и действительно по приказу Сяньлуна, как он утверждает, не нанесем ли мы в таком случае оскорбление правящему монарху своим отказом его ублажить?
- Я не верю, что Сяньлун вообще знает об этом замысле. - Марджорибэнкс стоял на своем.
- Милорд, а ведь есть простой способ определить, говорит он правду или нет, - сказал капитан Гауэр. - Этот Хошэнь утверждает, что действует по приказу своего императора и что об этом секретном задании известно только им двоим. Почему бы вам не попросить премьер-министра предъявить письменное послание от самого Сяньлуна? Тогда вы будете подстрахованы со всех сторон.
- Превосходно! - воскликнул Макартни. - Превосходно. Вы вернетесь к этому приятелю, Баррингтон, и скажете ему, что мы не можем дать согласия на его предложение без письменного подтверждения от его господина. О, в самом деле превосходно. Выезжайте завтра и поторопитесь. Мы не можем стоять здесь на якоре слишком долго.
Лицо Ван Луцина омрачилось, когда Роберт сообщил о данных ему указаниях.
- Эти люди сомневаются в слове моего господина, - сказал он. - Вы тоже не верите его слову, Баррингтон?
- Боже упаси, нет, - возразил Роберт. - Но… я должен следовать указаниям.
- Конечно, - вежливо согласился Ван. - Поспешим же в Пекин, пока не настала зима.
Непогода действительно становилась угрожающей: целыми днями по небу неслись тучи, часто обрушивались проливные дожди, по ночам пробирал холод.
Но еще более холодный прием оказал Хошэнь, когда услышал, что от него требовали.
- Этот варвар хочет меня одурачить? - возмутился он.
- Уверяю вас, мой друг Баррингтон всего лишь выполняет указания, данные его господином, - вступился Ван. - Будь его воля, Баррингтон неукоснительно следовал бы вашим желаниям.
- Это правда, Баррингтон?
- О, конечно, ваше превосходительство, - заверил Роберт. Обещать было легко - корабля у него не имелось, да и Макартни не мог его слышать.
Хошэнь, однако, не отводил от него глаз, и под его пристальным взглядом Роберт чувствовал себя не в своей тарелке. Тут премьер-министр улыбнулся.
- Я верю, что Ван говорит правду, - сказал он. - Вы честный человек, Баррингтон. Чего не скажешь о вашем господине. Вы отобедаете со мной. Более того, вы останетесь здесь, в моем доме, пока я все это обдумаю.
Обед состоял из череды кушаний, от одного вида которых текли слюнки; основным напитком служило подогретое рисовое вино, которое на пробу показалось совершенно безобидным, однако голова у Роберта закружилась очень быстро. Рядом с ним за столом сидели члены семьи Хошэня, но женщин среди них не было, отсутствовал также и Ван. Тот, оказывается, поджидал за дверьми и подошел к Роберту, когда он, проведя за трапезой несколько часов, наконец поднялся облегчиться.
- Мой господин доволен вами, Баррингтон. Он очень вам доверяет. Могу я дать вам совет?
- Валяйте, - усмехнулся Роберт. - Все равно я не обязан ему следовать.
- Он для вашей же пользы. Лорд Макартни с его приказами сейчас от вас далеко. Примите то, что вам предложит мой господин. Служите ему на совесть, и вы получите богатства, о которых не смели и мечтать.
"Служить Хошэню. Что это значит?" - вертелось все время в голове Роберта, пока его вели в спальню. Покои с шелестящими шелковыми занавесками и мягкими тюфяками встретили разлитым в воздухе нежным благоуханием и полнейшей тишиной. На не одиночеством. Закрыв дверь и бросившись на кровать, Роберт услышал шорох, встревоженно вскинул голову и увидел перед собой обнаженную девушку.
Она показалась выше китаянок или маньчжурок, с которыми ему доводилось встречаться, на глаз около пяти футов и четырех дюймов. Девушка вытянулась в струнку рядом с фонарем, висевшим в изголовье кровати, так, чтобы он мог лучше ее разглядеть. Она была узкобедрая, с маленькой грудью, но соски ее вызывающе торчали, внизу живота курчавился тонкий шелковистый пушок, а длинные сильные ноги совсем не походили на лотосы. Черные как ночь волосы закрывали плечи и отвесной волной ниспадали до изгиба бедер.
Никогда еще ему не приходилось видеть более соблазнительное зрелище, а от лица девушки он просто не мог оторвать взгляда, - вроде бы ничего особенного, хорошенькое личико, с правильными и гармоничными, возможно, чуть крупноватыми чертами. Но вот глаза и рот… они придавали ей неотразимую привлекательность. Глаза были такие же черные, как волосы, глубокие, задумчивые и даже немного печальные. Прямые и узкие губы сулили бесконечное наслаждение, но в то же время предполагали сильную волю. В девушке-служанке?
- Я - Сао, - нежно произнесла она. Ты Баррингтон.
Роберт застыл, стоя на коленях, а девушка подошла к нему так близко, что он чуть не уткнулся лицом в ее бедра.
- Я сделаю тебя очень счастливым, - сказала она.
В этом он ни капельки не сомневался. Но как же строгие инструкции Макартни? В памяти всплыли, однако, слова Вана: Макартни никогда не узнает, что происходило в доме Хошэня.
Девушка принялась раздевать его; ей явно не приходилось иметь дело с европейской одеждой.
- Я - девственница, - призналась девушка, когда он остался почти нагишом.
Роберт встревожился. Пока она раздевала его, он, не в силах сдержаться, гладил ее грудь и ягодицы и вообще не намерен был бороться со своим желанием обладать девушкой.
- Как это? - спросил он.
Она пожала плечиками.
- Мой повелитель Хо все время покупает девушек и мальчиков. Многих из нас берут специально для высоких гостей.
Вряд ли Роберт мог считать себя почетным гостем; он понял, что Хо, должно быть, отчаянно хочет убраться из Китая.
Наконец Сао сняла с него все, и он тоже лежал теперь совершенно голый. Девушка раздвинула его ноги и прижалась своим лоном к пенису.
- Хочешь, побей меня?
- С какой стати я должен этого хотеть?
- Не знаю. Это доставляет мужчинам удовольствие - так меня учили. Или ты желаешь, чтобы "яшмовая дева сыграла на флейте"?
- Немного. - Он проглотил немало китайских книг о любви и знал, что она имеет в виду. Девушка встала на колени между его ног и взяла в рот "флейту", не отводя глаз с лица Роберта. - Немного, - напомнил он, когда движения ее губ стали настойчивей, и велел: - Иди сюда.
Она помедлила в нерешительности, как бы собираясь с духом перед тяжелым испытанием, и, не меняя позы, подвинулась вверх по его телу. Ее ягодицы скользнули по его пенису, лобку, животу и утвердились на груди. При движении густая поросль волос на его теле щекотала ее, и тогда она чуть изгибалась.
- Я кажусь тебе уродливым? - спросил он. - Отвратительным?
Она удивленно посмотрела на него.
- Ты прекрасен. Ты мой господин.
- Я прекрасен, потому что я твой господин?
- Все повелители прекрасны, - с философской простотой ответила она.
Он взял ее за плечи и потянул вниз, к себе. Попытался поцеловать, чем удивил еще больше, но это не убавило восторга, с которым он принимал на себя тяжесть ее распластанного тела.
- Сколько тебе лет, Сао?
- Пятнадцать, милорд.
"Выходит, я животное, чудовище, - подумал он, - которое следует повесить". Но только для Англии. Здесь, в Китае, девушка была старовата для девственницы.
- Что доставит тебе наслаждение, мой господин? - спросила она.
Он порылся в памяти, выбирая нужные фразы из китайской библиотеки любви.
- Пожалуй, вот что: "Рыбки сцепляются своими чешуйками".
Она послушно наклонила голову; он знал, конечно, что выбрал излюбленный китайцами способ; девственница она или нет, проданная в проститутки девушка должна была изучить мужские желания и способы их утоления.
Сао приподнялась, скользнула вниз по его телу и оседлала чресла.
- Боишься? - спросил Роберт, заметив, Как напряглось ее лицо.
- Ты мой господин, - напомнила она - и приняла его в себя.
- Я обдумал требование его светлости, - начал беседу Хошэнь, когда утром они с Робертом сели завтракать. - Оно оскорбительно для меня и для моего повелителя. Вы вернетесь к своим кораблям и доложите вашему господину, что я передумал, на его корабли не поеду, так же как и в Индию.
- Я сожалею, ваше превосходительство.
- Я верю вам. Баррингтон, вы мужественный человек? Вы хотели бы добиться преуспевания и прославить свое имя?
- Если этого можно достичь без нарушения закона.
- Законы, Баррингтон, писаны людьми в своих собственных целях, и поэтому могут людьми же и нарушаться, когда эти цели им больше не подходят. Но я не требую от вас преступать закон. Я спрашиваю, достанет ли у вас смелости разбогатеть.
- Надеюсь, достанет.
- Тогда слушайте. Ваш господин боится пойти навстречу моим желаниям. Глупец. Тогда, может быть, вы согласитесь? Я щедро вам заплачу.
- Я, ваше превосходительство? У меня нет корабля.
- Достаньте. - Хошэнь щелкнул пальцами, двое слуг поспешили к ним с небольшой коробкой и поставили ее на пол перед Робертом. Один из слуг открыл коробку. Внутри сверкнул металл. - Здесь сто таэлей. Самое чистое серебро на свете. Вы знаете, что такое таэль, Баррингтон?