2
Звали девушку Феодора.
Встретились они в центре города, возле Царского портика, где располагались книжные лавки и по вечерам, по старинной традиции, собирались библиофилы и философы, чтобы обменяться последними новостями и подискутировать на животрепещущие темы. В частности, в том 511 году обсуждали заговор патриарха Константинополя Македония II против его величества Анастасия Дикора. Заговор был раскрыт, патриарх смещён, уступив место архиерею Тимофею , близкому самодержцу по духу.
В православии того времени было много разнообразных течений, мы о них ещё будем говорить, а пока просто скажем, что глобальные споры происходили между так называемыми ортодоксами и монофиситами. Ну, так вот: Македоний был ортодокс, а его противники - Анастасий и Тимофей - защищали монофиситство.
И у Царского портика тоже не стихали споры о природе Иисуса Христа: какова она - человеческая? Божественная? Исключительно Божественная или единая человеческо-Божественная? Каково место Иисуса в Троице Святой? И существовала ли Троица до рождения Иисуса?
Находясь среди полемистов, Пётр обратил внимание на немногих женщин, слушавших дискуссию, и особенно на одну из них - невысокую, хрупкую, в тёмной глухой накидке и простом тёмном пеплуме-плаще. У неё было смуглое, чуть продолговатое узкое лицо с выразительными глазами цвета морской волны - синевато-зеленоватыми. Хорошо очерченные губы плотно сжаты. Вроде не монашка, но такая скромная, аскетичная…
В это время один из ораторов произнёс:
- Господа, утверждая, что у Сына Божьего лишь Божественная сущность, вы впадаете в ересь. В том- то и милость Вседержителя, что Он воплотился в человеческом образе, снизойдя до нас и тем самым возвыся нас. Иисус - человек и не человек, ибо Бог. Но не просто Бог, ибо воплотился в образе и подобии человеческом.
- Это вы впадаете в ересь, утверждая подобное, - вдруг заговорила та самая незнакомка в чёрном. - Иисус не человек, а Богочеловек, и Божественное в нём главенствует. Он не иудей и не эллин, ибо человеческая природа Христа не схожа с нашей. Посему, умерев, смог воскреснуть, не оставив могилы со своим прахом.
Все взглянули на неё удивлённо. А оратор, которому она возразила, иронично спросил:
- Кто ты, манихейка?
(Ортодоксы презрительно называли монофиситов манихеями).
- Я не манихейка, - глядя исподлобья, отвечала девушка, - а такая же православная, как и вы. Наши споры не доктринальные, а сугубо метафизические.
Полемист рассмеялся:
- Ой ли, ой ли? Из-за этих споров патриархи уходят со своих престолов и дрожат троны автократоров. Где ты нахваталась учёных слов?
- Я не нахваталась, а была просвещена его высокопреосвященством владыкой Севиром в Александрии.
- А, так ты из Египта… Там оплот манихейства, всем известно.
- Как вы можете говорить такое, если сам василевс разделяет взгляды Севира? Если новый константинопольский патриарх с нами заодно?
- Их победа временна. Настоящее православие скоро победит.
- Ортодоксы не победят никогда, ибо исповедуют ложные теории.
Оппонент вознегодовал:
- Замолчи, несчастная. И вообще, как ты смеешь, женщина, возражать мужчинам? Наши споры - не для жидких женских мозгов.
Сузив губы, та проговорила:
- Пусть уж лучше жидкие, чем такие высохшие, кок ваши!
Неё захохотали, отдавая должное остроте её языка. Уязвлённый философ без конца петушился:
- Нет, вы слышали, слышали, как меня оскорбили? Просто неслыханная дерзость! Как она посмела? По таким тюрьма плачет!
Но монофиситы живо осадили его, и философу пришлось замолчать.
На неделю-другую Пётр потерял забавную египтянку, а спустя какое-то время неожиданно встретил у того же Царского портика, но не вечером, а в дневное время, покупавшую в книжной лавке небольшой папирусный свиток. Поклонившись, молодой человек сказал:
- Разрешите представиться: Пётр, сын Савватия, я служу по ведомству комита экскувитов. Слышал ваши речи на теософские темы и тогда обратил внимание.
Девушка взглянула на него живо, с некоторой долей кокетства, и в глазах цвета морской волны засверкали искорки. Но улыбка оказалась малообаятельна: тёмный, росший как-то криво верхний зуб-резец придавал её лицу некое зловещее выражение.
- Я на вас тогда обратила внимание тоже, - честно призналась александрийка. - Почему вы по ходу спора были в стороне и не поддержали меня? Может, побоялись?
Он ответил прямо:
- Нет, чего бояться? Просто я не монофисит.
- Значит, ортодокс.
- Если вам угодно. Но скорее разделяю ваш первый тезис: все мы православные, и нюансы веры не должны нас разъединять. - Помолчал и добавил: - Больше того скажу: все мы христиане и на этой почве не имеем права не объединиться с римским епископом. Римский епископ нам отец. И когда-нибудь станет нашим единым Папой. Папой всех - христиан бывшей и будущей Римской империи - от Индийского океана на востоке до Столбов Геркулеса на западе.
Хмыкнув, собеседница подпустила шпильку:
- О, да вы, сударь, фантазёр!
- Вы считаете?
- Прежней империи больше нет. И, боюсь, никогда не будет.
- Будет, будет, - он взмахнул сжатым кулаком. - Просто должен явиться новый император, сильный, волевой, истинный помазанник Божий.
Ни основе христианства, на основе единой Церкви он сплотит все народы Рима.
- Где же этот сверхчеловек?
- Рано или поздно возникнет.
Вместе вышли из книжной лавки. Юноша сказал:
- Я вот вам представился, не хотите представиться и вы?
- Почему бы нет? С вашего позволения - Феодора.
- О, у вас соответствующее имя - "Богом данная". Что за свиток приобрели?
- Это сочинение Гайна, тоже александрийца - очень интересный теософ. Не читали?
- Отчего же, знаком. Больно агрессивен.
- Да уж, чересчур. Мой учитель Севир мне ближе.
- Значит, вы из Александрии…
- Не совсем… - Девушка помедлила. - Родом из Антиохии сирийской. Мой отец - с Крита, мама - из Антиохии. А когда мне было около пяти лет от роду, вместе с родителями и сёстрами перебрались в Византий.
- Кто же ваш отец?
Феодора потупилась. Посмотрела на него как-то нерешительно:
А смеяться не станете?
- Отчего я должен смеяться?
- Люди мы не знатные, не аристократы…
- Да и я родом из дакийской деревни.
- Честно?
- Честно.
Вдохновившись подобным откровением, новая знакомая сообщила:
- Папа был смотрителем зверинца при ипподроме.
Пётр оценил:
- Неплохая должность.
- И довольно хлебная. Не такая, правда, как, допустим, у возничего на бегах, но мы жили сытно. К сожалению, длилось это мало.
- Почему?
- Папа простудился и умер. Мать сошлась с папиным помощником - думала, ему отдадут отцовское место. Но смотрителем сделали другого. Новый мамин муж оказался пьяницей, а когда напивался, бил её и нас - трёх девчонок. Старшей было девять, младшей - пять, а мне - семь.
Юноша спросил:
- А потом?
Но она, явно пожалев, что ударилась в воспоминания, не хотела продолжать свой рассказ; рассмеявшись и тряхнув головой, отчего из-под накидки выбилась каштановая длинная прядь, отшутилась:
- А потом - суп с котом! Главное, что меня наставили на путь истинный, я училась у владыки Севира и теперь продолжаю образование. А затем, возможно, уйду в монастырь.
- В монастырь? Зачем?
- Чтобы отмолить все грехи.
- Чьи, свои?
- И свои, и чужие.
Он пробормотал:
- Я вам не позволю постричься.
Феодора удивлённо подняла брови:
- Не позволите? Это как понять?
Проглотив комок, Пётр произнёс:
- Я женюсь на вас.
Искры так и брызнули у неё из глаз:
- Женитесь? Забавно. Вы совсем же меня не знаете.
- Ну, ещё узнаю. Я не говорю, что сделаю это завтра. В принципе - женюсь.
- Хорошо, посмотрим.
Вместе они дошли до храма Пантократора на Платее, говоря о каких-то пустяках - птичках, солнышке, предстоящих бегах на ипподроме, кулинарных вкусах. Девушка сказала, что любит сладкое, но старается есть его поменьше, чтобы не толстеть.
- - Разве вы склонны к полноте? - с недоверием спросил Пётр.
- Вероятно, да, потому что мама с годами располнела и сестру Комито не причислишь к худышкам. Л какое ваше самое любимое блюдо?
- Право же, не знаю. Я к еде вообще равнодушен. Впрочем, и к напиткам. Потребляю необходимый минимум, чтобы не терять сил.
Посмотрела на него с нескрываемым интересом:
- Вы какой-то уникум!
- Разве счастье в пище? Мимолётное удовольствие и естественная потребность. - Он вздохнул, вроде поясняя, что естественные потребности его тяготят.
- В чём же счастье, по-вашему?
Сын Савватия ответил не сразу, шёл, задумавшись. Та спросила:
- Может быть, в любви?
- Ив любви, конечно, - согласился Пётр. - Но любовь - я имею в виду любовь мужчины и женщины - только доля счастья. Как любовь к ближнему своему вообще, к человечеству, к Богу… Главное - исполнение того, что задумал. Если мечты сбываются - это счастье.
- И о чём же вы мечтаете, милый друг? - Феодора посмотрела чуть насмешливо.
Чувствуя иронию, молодой человек ответил обтекаемо: