- Полностью согласен. Не желаете ли покушать в трактире? Мы найдём поприличнее, где не собираются пьяные гвардейцы и не пляшут на столах бесстыжие девки.
Феодора неожиданно изменилась в лице и произнесла тихо:
- Нет, спасибо. Я не голодна.
Он истолковал её реакцию однозначно:
- Бросьте, не стесняйтесь. Если приглашаю обедать, это ещё не значит, что потом потребую непременной близости. Почему молодой человек и девушка просто так не могут скоротать вечер за стаканчиком доброго вина и отведать жаркое с фригийской капустой? В этом нет ничего зазорного. Посидим, поболтаем, каждый расскажет о себе поподробнее… Надо же узнать друг о друге больше.
Та совсем смешалась. Помолчав, сказала:
- Я бы предпочла не трактир, а какой-нибудь милый сад. Сели бы под дерево и под сенью крон поболтали вволю.
- На голодный желудок? Мне-то нипочём, а вот вас не имею право оставлять без приятного лакомства.
- Что ж, тогда давайте купим вина и сладостей. Там, в саду, и полакомимся.
- Воля ваша.
Забрели в мандариновую рощу по другую сторону стены Константина, близ цистерны Мокия. Пётр расстелил на траве свой гвардейский плащ. Улыбнулся по-детски:
- Про стаканчики мы и не подумали! Неприлично, конечно, но придётся пить прямо из кувшина.
- Ничего, не страшно. А тем более, что ножа тоже нет. И придётся яблочный пирог рвать руками.
- А давайте кусать прямо с двух сторон.
- Этак мы измажемся все в начинке.
- Велика беда! Рядом Ликос - подойдём, умоемся.
Весело болтая, осушили кувшинчик, закусили выпечкой. Раскраснелись, перешли на "ты". Сын Савватия, полулёжа, подперев голову рукой, глядя на неё зачарованно, снова попросил:
- Фео, расскажи о себе подробнее.
Та ответила с явным неудовольствием:
- Да куда ж подробнее! Все, что было можно, я уже рассказала.
Пётр удивился.
- Ничего себе! Знаю только о твоём детстве и о том, что училась в Египте.
- Этого достаточно.
- Нет, позволь. Так несправедливо. Я тебе поведал о своей жизни, о Юстине и Октагоне. Ты должна отплатить мне той же монетой.
Девушка совсем помрачнела:
- Никому я ничего не должна. Понимаешь?
- Ну, прости, пожалуйста, может быть, я выразился не совсем деликатно. Но по сути-то правильно! Получается, хочешь от меня что-то скрыть.
Посмотрела в сторону:
- Не исключено, что хочу.
- Ты меня пугаешь.
- Если расскажу, испугаешься ещё больше.
- Ой, ну хватит надо мной насмехаться.
- Я не насмехаюсь, поверь.
- Нет, ну, Фео, шутка затянулась. Хорошо: не хочешь - не говори. Мне претит с тобой пререкаться.
Посмотрела на него с грустью. И сказала медленно:
- Всё равно узнаешь, рано или поздно… Значит, лучше правду ты услышишь теперь, чем потом резать по живому.
Он встревоженно приподнялся на локте:
- Я теряюсь в догадках, Фео… Неужели всё настолько серьёзно?
- Очень. - Сев немного поодаль, обхватив руками согнутые колени, глядя вдаль, в серые стволы мандариновой рощи, грустно начала: - Мы ушли от отчима вчетвером - мама и три дочки. Старшей, Комито, было девять. Младшей, Анастасо, - пять. Средней, мне, исполнилось семь… Мама зарабатывала как прачка, но таких скудных денег нам хватало только на чёрствый хлеб. И тогда Комито пошла в танцовщицы…
- Неужели? - воскликнул Пётр с досадой; ведь в то время слово "танцовщица" хоть и не было синонимом слова "гетера", но стояло по смыслу очень близко.
- Нет, вначале выступала просто в мимансе, а когда ей исполнилось одиннадцать, стала пользоваться вниманием у мужчин-зрителей…
- Ох, всего одиннадцать! Девочка ещё!
- Девочка, конечно. И её не брали как женщину. А таким же способом, как и мальчиков при богатых господах… Ты меня понимаешь?
Сын Савватия весь пылал от смущения. Даже произнёс:
- Может быть, не надо этих подробностей? Я не знал, что придётся говорить на подобные темы… И тебе тяжело, и мне.
Но она отрезала:
- Нет уж, слушай! Лучше горькая правда, чем красивая ложь. - Посопев, продолжила: - Я ей помогала. Гладила одежду для выступлений и таскала на себе реквизит. В десять лет меня тоже взяли в миманс.
- И тебя! - ахнул Пётр.
- И меня, - подтвердила девушка жёстко. - Я прошла тот же путь, что и Комито. Поначалу мне даже нравилось: танцы, музыка, дармовая еда, плотские утехи… Много-много плотских утех!
- Замолчи! Не надо!
- Слушай, раз просил. Наибольшей известностью пользовался номер с дрессированным гусем. Я плясала на столе обнажённая - лишь лоскут материи прикрывал интимное место. А затем ложилась на спину, запрокинув голову, подложив под поясницу подушку. Ноги были раздвинуты широко-широко… Между ними Анастасо, младшая сестра, помогавшая мне, сыпала зерно. А учёный гусь Гавриил, прыгнув ко мне на стол, склёвывал это просо изо всех моих складочек… Публика ревела в восторге.
Молодой человек молчал, глядя на неё потрясённо.
Феодора заговорила вновь:
- А когда мне исполнилось тринадцать, покорила сердце одного высокопоставленного господина. Щедрый был до безумия. И увёз меня к себе в Пентаполис. Осыпал дарами. Я жила как царица: одевалась в шелка и порфиру, с головы до ног в серебре и золоте, яхонтах и алмазах; ела только на золоте и спала на пуховых перинах… Но потом всё кончилось, он меня прогнал…
Сын Савватия терпеливо слушал, лишь порой утирая выступивший пот. Собеседница заключила:
- Я помыкалась по нескольким египетским городам, проедая последние оставшиеся у меня драгоценности. А попав в Александрию, от горячки чуть не умерла. Так бы и случилось, если бы не сестры-монашки из монастыря Святого Георгия, если бы не владыка Севир. После их заботы, утешений, лекарств, ласковых речей, после наставлений на путь истинный я сумела обрести душевное равновесие и поверить в себя. Обрести истинную веру. Подойти к пониманию истинного Бога. И теперь мне ничто не страшно. Ибо у меня есть Он. Тот, Который защитит и спасёт! Да, была настоящей грешницей, падшей женщиной. Но раскаялась и очистила свою душу. И уверена: Он простил меня и помиловал. Ибо отдал за нас, грешных, жизнь земную.
Наступило молчание. Пётр не знал, что сказать. Феодора несомненно нравилась ему, сильно, колдовски, необыкновенно, но её прошлое потрясло помощника комита экскувитов. Он - и танцовщица, хоть и бывшая? Он - и наложница богатея из Пентаполиса? Можно ли примириться с этим?
Но на ум пришла сцена из Евангелия от Луки: посещение Иисусом дома фарисея, где Он встретился с кающейся Марией Магдалиной. Та, молясь и плача, облила Его ноги слезами и обтёрла волосами головы своей; целовала ноги Его и помазала мирро. Фарисей сказал: "Знаешь ли, кто она такая? Первая из грешниц, первая блудница!" А Христос рассказал ему притчу: "У одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Так который же из них более возлюбит его?" Фарисей ответил: "Думаю, что тот, кому больше простил". Иисус кивнул и закончил: "Я пришёл в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отёрла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришёл, не перестаёт целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она мирро помазала Мне ноги. А поэтому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит".
Стало быть, простить? Все грехи Феодоры, все, что было с ней? Предложить начать с чистого листа? Да, тогда она возблагодарит Петра и полюбит. Но способен ли он на такое искреннее прощение - чтоб не на словах, а в душе? И не будет ли всегда у него внутри шевелиться червячок недоверия?
Он ведь не Христос…
Господи, но надо же стремиться к идеалу, к образцу, к светочу!
Наступить на горло собственной гордости и простить…
А тем более, что она так прекрасна! Маленькой была дурочкой, несмышлёнышем, подражала взрослым, старшей своей сестре, вот и нагрешила. Что она тогда в жизни видела - кроме диких зверей ипподрома и не менее диких нравов миманса? С детства один разврат! Можно ли понять в восемь, десять, тринадцать лет, где добро, а где зло? Оценить самостоятельно? И не соблазниться на подарки богача из Пентаполиса? Но она прошла через тернии, грешными дорогами и смогла в корне изменить свою жизнь, получить образование, встать на путь очищения. Как не поддержать её в этом? Не грешно ли обидеть недоверием?
И потом говорят, что из бывших гетер выходят самые преданные жены…
Он спросил её нерешительно:
- Дети у тебя есть?
Собеседница наклонила голову низко:
- Есть. Один, мальчик, сын…
- Как его зовут?
- Иоанн.
- Он с тобой живёт?