- Помалкивай! - разозлился вдруг Нексе. - Как ты ревел, когда девушки-работницы стащили с тебя штаны?
- Нашел что вспомнить! С тебя сейчас тоже штаны стащили. Ну и видик!.. Ты же голый, перед самим собой голый, а это похуже, чем перед дурами-девчонками. Борнхольмский гранит! Так тебя прозвали. Да какой ты, к черту, гранит - мешок с мокрой глиной.
- Издеваться легко. А как жить дальше? Я не могу без нее. Я только сейчас это понял… Просить прощения, кинуться в ноги?..
- Дурр-рак! - со смаком сказал мальчишка. - Когда женщина сама уходит - это все… Назад не жди. Мужик может вернуться, женщина - никогда.
- Откуда ты можешь это знать, такой сопляк!
- У меня же твои мозги, только малость посвежее.
- Ну и наглая морда!
- Ладно. Хоть ты и гроша не стоишь, мне хочется тебе помочь.
- Задавала!
- Перво-наперво, брось реветь. Второе, пойми, что это навсегда. Греты больше не будет в твоей жизни. Ни-ког-да. Но ты еще крепкий мужик и можешь что-то написать, иначе с тобой и возиться не стоило бы. Помнишь, что ты сделал однажды, давно-давно, когда жизнь тебя тоже крепко столкнула?
- Н-нет.
- Ты взял свой старый велосипед и поехал куда глаза глядят.
- Ну и что? Кажется, я что-то себе повредил…
- Не важно. Зато спас душу. Бери велосипед и шпарь вслепую, не разбирая куда. Кривая вывезет. Поверь умному человеку. Э-гой! - вдруг закричал мальчишка и ударил быка ногой по губе, ладонью по рогам, и бык повернулся, медленно и плавно, как корабль, и понес его прочь…
Нексе подымается с кресла, выходит из дома, выкатывает из сарая старый велосипед, не без труда взгромождается на седло и катит по дороге.
Мелькают дачи, деревья, кусты. Он крутит педали все быстрее, ветер свистит в ушах, еловые шишки упруго вылетают из-под колес, вспархивают с земли испуганные птицы. Движение подчинило его себе, окружающий мир смазался, утратил географическую реальность: что это - датский ландшафт или африканская саванна?.. И вдруг, повинуясь внутреннему толчку, он убирает руки с руля, закрывает глаза и мчится вслепую. Сперва по дороге, потом, перемахнув через кювет, по траве под откос и со всего разгона ударяется о каменную ограду. Он перелетает через руль, грохается на землю, но прежде, чем лишиться сознания, успевает сказать: "Насоветовал, змееныш!"…
Он не знал, сколько времени оставался без сознания. Он не был уверен, что сознание действительно вернулось к нему: в яви или в бреду видит он это тонкое девичье лицо, будто источающее слабый золотистый свет. Лицо повисло над ним, закрывая весь окружающий мир.
- Ты кто такая? - спросил он не очень любезно.
- Иоганна, - доверчиво ответила девушка.
Она как-то странно смотрела на него, он боялся поверить этому взгляду, потому что тут была не только жалость к свалившемуся с велосипеда пожилому господину. Девушка задумчиво поднесла ноготь ко рту.
- Не кусай ногти! - сказал он грубо, - призраки не терпят бытовых интонаций и сразу исчезают.
Но это видение не исчезло, явив тем самым свою материальную природу. Девушка смущенно убрала руку и чуть отодвинулась. Теперь он видел ее всю: довольно крупную, голенастую, грациозно-неуклюжую.
- Почему ты не спросишь, кто я?
- А можно?.
- Я - Нексе! - сказал он значительно, готовый к почтительному изумлению.
Девушка засмеялась.
- Что тут смешного? - озадачился он.
- Нексе похоже на "хексе", но ведь мужчины ведьмами не бывают.
Она не знала, кто он такой, и почему-то это его обрадовало.
- Конечно, нет. Я старый колдун.
- Нет, - она покачала головой, - колдуны не падают с велосипеда. Вы ехали с закрытыми глазами, я видела. - Она таинственно понизила голос: - Зачем?.. Куда?..
- К счастью. Оно прячется в темноте. Поцелуй меня, Иоганна.
Она посунулась к нему лицом.
- А куда девать нос?
- Он сам это знает.
И девушка прижалась мягкими губами к его сухому, опаленному рту…
Он услышал знакомый тяжело-мягкий топот и открыл глаза. Меж рогов огромного быка сидел мальчишка и смотрел на него насмешливо-одобрительно.
- Будешь слушаться умных людей?.. Э-гой!.. - И плавно повлекся, истаивая, назад в детство…
…Курортный городок Баден-Баден. Нексе пишет у открытого окна.
- Папа! - влетает большеротая девочка с копной темных вьющихся волос. - Где мама?
- Не мешай, Дитте, - машинально отвечает Нексе. Он тут же испуганно дернулся и с облегчением рассмеялся. - Пойди сюда, Дитте - дитя человеческое! Как хорошо, что тебя так назвали. Теперь уж я не оговорюсь. А мама пошла в ратушу.
- Зачем?
- За мясом.
- А почему мясо продают в ратуше?
- Когда мяса нет ни в магазинах, ни на рынке, его продают в ратуше. Вернее, распределяют. - Девочка явно не удовлетворена этим объяснением, и он терпеливо продолжает: - Понимаешь, корова каменщика Цишке проглотила столовую ложку, ее забили. Теперь в порядке очереди в ратуше будут продавать по полтора килограмма мяса на семью.
- Ты все выдумал, пап?
- Нет, доченька. Иногда жизнь причудливей всякой выдумки. Это добрый старый обычай. Когда-то люди жили сообща. В моем детстве так было у нас в Борнхольме. Видишь, старое возвращается.
- Ты объясняешь всегда длинно и непонятно, а мама коротко и все понятно.
- Так то мама!..
А вот и она - взволнованная, испуганная, с выбившимися из-под шляпки волосами. Нынешняя Иоганна - статная, видная женщина, совсем не похожая на тоненькую голенастую девочку, нашедшую разбившегося велосипедиста.
- Как успехи? Будет у нас датский суп с клецками? - весело спросил Нексе.
- Я не попала в ратушу, - тяжело дыша, говорит Иоганна. - Там эти… в коричневых рубашках. Штурмовики, что ли… Запрудили весь центр. И всюду их паучий знак - на знаменах, на рукавах…
- Нацисты!.. Но тебе-то что до них?!
- Меня обозвали "большевичкой"… Они шептались: "большевичка" и показывали на меня. У них были такие страшные глаза. Я не выдержала и побежала. По-моему, за мной гнались…
И тут Дитте, не понявшая, конечно, рассказанного, но видящая страх и смятение матери, на всякий случай разревелась. Иоганна взяла ее на руки, принялась утешать. Нексе потянулся за пиджаком, висевшим на спинке стула.
- Куда ты?
- Пойду взгляну, что там происходит.
- Не ходи, Мартин!
- Я должен пойти, - говорит он таким тоном, что Иоганна замолкает…
Нексе быстро достиг центра. Казалось, весь город высыпал на улицы, но того беспорядка, о котором говорила Иоганна, нет и в помине. Чья-то могучая воля управляет происходящим. Жители выстроились на тротуарах вдоль проезжей части улиц, по которым сомкнутыми рядами маршируют к площади Ратуши коричневые наци. Это настоящий воинский строй, и видно, что люди вышколены воинской дисциплиной, знакомы с употреблением холодного и горячего оружия, с искусством нападать и защищаться, и ведут их кадровые офицеры с железными лицами в насечке шрамов. Гремят оркестры, лихо взлетают вверх булавы капельмейстеров.
Нексе замешивается в толпу. Он видит пустые, готовые на все лица, ноги в сапогах, жестко отбивающие шаг, хваткие руки убийц, и с болью сердечной прозревает будущее этой страны.
Но пожалуй, еще страшнее - реакция зрителей. В глазах людей, еще не оправившихся от тяжелого военного разгрома, - восторг, упоение. Многие кидают цветы. Какая-то старушка в вечном трауре (по виду генеральская вдова) хочет бросить букетик белых роз, но ей никак не удается. Стоящий рядом гигант с маленькой головой берет букетик и ловко кидает прямо в руки возглавляющего очередную колонну офицера. Но тот пренебрегает этим трогательным знаком внимания, и букетик падает на мостовую под сапоги шагающих нацистов. Неудача ничуть не смутила гиганта, он продолжает приветственно махать рукой и кричать: "Хох!"
- Социал-демократический букет под ногами нацистов? - обратился к нему Нексе.
Майер - это был он - удивленно обернулся.
- Ах, это вы-ы!.. - кисло протянул он.
- Поучительное зрелище, - продолжает издеваться Нексе. - Социал-демократия устилает фашистам путь розами.
- Вы политически безграмотны, - обозлился Майер. - Фашизм в Италии. Это движение называется национал-социализм. Как звучит в ваших ушах второе слово?
- В сочетании с первым - отвратительно.
- Ни черта вы не понимаете! Это молодость Германии. Пора влить каплю свежей, горячей крови в дряхлую иудейскую сукровицу Веймарской республики.
- Вон что! Далеко же вы ушли, Майер, с той встречи на вокзале.
- Да, мы не стоим на месте. Германия очнулась от летаргии, громада двинулась…
- Почему социал-демократия всегда склоняется перед грубой силой?
- Вы обречены быть среди неудачников, Нексе.
- А вы среди победителей.
- Да, потому что я чувствую, куда дует ветер истории.
- Бог даст, мы еще вспомним об этом разговоре…
Над колонной появляется портрет человека с косой челкой и чаплинскими усиками. Толпа восторженно приветствует его.
- А вот и ваш спившийся шизофреник…
- Тс! - Майер наступил Нексе на ногу.
- Предводитель молокососов и сумасшедших, - невозмутимо продолжает Нексе.
- Вы с ума сошли!
- Просто повторяю ваши слова.
- Я этого никогда не говорил, зарубите себе на носу, - Майер приблизил свое мерзкое, искаженное страхом и злобой лицо вплотную к Нексе, - если хотите жить в Германии!
- Нет, Майер, в такой Германии я жить не хочу…
…А когда Нексе вернулся домой, Иоганна спросила тревожно:
- Ну, что ты видел?