- Непременно, - с жаром пообещал он, торопясь вытереть ей платком мокрое лицо. - Обо всем договоримся, интересно-то как, подумай. Сама назначишь место встреч, где-нибудь в уютной кондитерской! Мы же с тобой сладкоежки!
Лулу пришлось опять захватить порцию воздуха. Совсем недавно они ели вместе ее торт!
- Нет! Ни в коем случае. Не начинай снова. Я и так еле жив. Александрин, Александрин… - он разжал ее руки и на всякий случай держал их в своей.
- Я спать буду, - объявила Лулу, прислоняясь к воротнику его куртки и вспоминая конные прогулки, разбитые колени и другие чудесные вещи.
Он усмехнулся:
- Как-нибудь, в другой раз - обязательно. Идем, где твой чемоданчик? Он, кажется, открылся?
Лулу подняла голову, взглянула на крепко запертый чемодан, а тем временем Виконт стряхнул ее со своих колен, взял за плечи, в другую руку - пресловутый чемоданчик, и быстро направился прочь из уже опустевшего вагона.
Первое, что увидела через щелки распухших глаз Лулу, была плоская черная соломенная шляпа, венчающая угловатую фигуру Софьи Осиповны.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 1. ЧТО РАЗГЛЯДЕЛА АЛЕКСАНДРИН
- Курнакова, сообщите классу, что будет дополнительный урок французского.
Дополнительный? Неплохо… - Лулу молча кивнула классной даме. Лишний час посидеть с книгой в гимназии даже заманчиво. Вон, какой противный холодный дождь льет за окном. Плохо только, что нельзя будет чего-нибудь пожевать: Лулу в последнее время пристрастилась читать, грызя семечки, яблоко, орешки…
Но это, конечно, не для урока. Она вошла в класс, - неоспоримо лучшая осанка в гимназии, - и в пространство объявила:
- Еще один французский!
Несмотря на внешне надменное ко всем отношение Лулу, которое достигалось усилием воли и подавлением приступов смущения, девочки уже давно считали ее своей. Она занимала в их обществе вполне определенное положение "неприступной гордячки". Даже акцент, доставлявший ей самой столько огорчений, стал предметом подражания. А о походке нечего было и говорить! Кроме того, было известно, что Курнакова не выдаст, не наябедничает, а если что не по ней, может и отлупить.
Сейчас, на сообщение Лулу класс откликнулся гулом, в котором можно было расслышать все, кроме большой радости. Лулу подошла к своей сумке и достала бутерброд с сыром, оставшийся от завтрака, - хоть на перемене почитать, жуя.
- Шур, пересаживайся ко мне! Только не злись без причины!
Лулу подняла голову и наткнулась на серьезный взгляд таниных светлых глаз.
- Почему? - пожала она плечами. - Я всегда отлично сидела одна!
- Раньше здесь места не было. А то, давай, я к тебе пересяду, хотя тебя скорее не поругают.
- Почему же твоя Катя не приходит? А когда придет, где же будет? Или она и тебя теперь дразнит? Вы поссорились? Но этого не может хватить, чтобы создать нового друга…
- Ты что, разве, ничего не знаешь?
- А что же произошло? - сбавила тон Лулу.
- На следующей перемене… - кивнула Таня на входящую Марию Михайловну.
Лулу села и открыла единственную книжку, привезенную из дома: "Приключения Гулливера". Она просто случайно оказалась среди ее учебников. Но хотя Гулливер и пребывал в весьма затруднительном положении: лежал весь опутанный лилипутскими веревками, Лулу не могла сосредоточиться, она все думала о Тане и ее словах. Неужели с рыженькой Катей произошло что-то ужасное? Или можно еще что-то сделать? Она едва дождалась звонка и с первым же его звуком рванулась со своего места:
- Курнакова, я хозяйка урока, звонок для меня, я вдалбливаю это вам второй год!
Лулу не рада была, что поторопилась… Началась перемена, а Мария Михайловна все еще аккуратно выговаривала слова очередного отрывка из собственной жизни. На этот раз речь шла об ее сыне Бобочке и "пеньюаре", из которого он вырос. На этом примере Мария Михайловна объясняла пословицу "Все течет, все меняется":
- … ему было шесть месяцев, и он ходил в этом пеньюаре, как король. Но прошел год, и пеньюар перестал на него налезать. Вот где истинный смысл этой замечательной мудрости! - торжественно завершила она. - Теперь можете идти!
Лулу вмиг очутилась около Тани.
- Говори!
- Про Катю? Давай отойдем к окну. Катиного отца… уволили с железной дороги. Сама понимаешь, за что сейчас прогоняют. Я потому тебе говорю, что ты болтать не станешь.
- Совсем не понимаю, - взволновалась Лулу, ощущая одновременно и то, что ей лестно и то, что она глуповато выглядит. - Как уволили?
- Он в стачке участвовал и в забастовке. Так вот, из гимназии Катю исключили, как будто из-за того, что ей стало платить нечем, а на самом деле… они просто боятся, они всех таких выгоняют.
Лулу поняла, что с Катей поступили несправедливо, но разобраться в причинах - не получилось.
- Понятно, - вздохнула Таня. - Ты ведь где жила…
Лулу смутно припомнила по книгам, что именно там, откуда она приехала год назад, что-то похожее было.
Но сейчас она, пережившая целый год изоляции, думала не о непонятных стачках, а о Катиных переживаниях. Как ей одиноко!
- Таня, необходимо к ней пойти! Она без подруг, а привыкла всегда с ними…
- Так я же хожу, что ты думаешь? Ты тоже хочешь пойти? Она будет рада…
- Почему это? Ты забыла про нее и про меня?
- Она не сердито дразнится, а ты обижаешься всегда. Она уже даже боится дальше дразнить, а ты, все равно, драться начинаешь….
- Пойду, - окончательно решила Лулу.
- Тебе, наверное, надо дома спроситься?
- Нет! Я все решаю сама. Дома никто не знает, где я бываю.
Таня удивленно, но вместе с тем и уважительно посмотрела на Лулу, очевидно, не зная, верить или не верить. Другой девочке точно не поверила бы…
А Лулу говорила правду и только в одном погрешила против истины: ничего общего с понятием "дом" в Ростове у нее вообще не было.
Господин Петров, вот уже третий месяц, ездил по своим коммерческим делам, а Софья Осиповна, видимо, опасаясь, что одной ей из стычек победительницей не выйти, предпочитала поменьше общаться с неукротимой постоялицей.
С того самого мгновения, как опухшая от рева Лулу, стараясь не оглядываться на уходившего Виконта, села с ней в пролетку и с большим трудом отвечала на незатейливые вопросы, родственница твердо уверилась, что получила еще более несносную "детку", чем отправила.
Сиденьем в четырех стенах тоску по прекрасному лету было не заглушить, и Лулу пристрастилась к самостоятельным прогулкам после школы. Иногда даже начинала чрезмерно злоупотреблять своей свободой. Но Софья Осиповна в таких случаях, например, изловив ее, выходящую с циркового представления, только вздыхала, говоря, что этот крест на нее взвалили родственники, и она будет, стеная, нести его по жизни, хоть до смерти.
В тот же день, после занятий, Лулу отправилась с Таней к Кате, с такой интересной фамилией, немного напоминающей Францию. Дорогой беспокоилась, что помешает подругам, перебирала в голове разные слова, которыми хорошо было бы начать разговор. Но Татьяна доверительно рассказывала ей такие странные вещи, что беспокойство уступало место любопытству и желанию помочь.
Они вышли на набережную, нашли большой кирпичный дом и прошли по извилистому коридору со множеством дверей. Постучали в последнюю и очутились в кухне, размером с конуру Рекса, или чуточку больше. Но поместилось в ней немало: старушка, два мальчика, довольно толстый котище, столик, плошки, кастрюльки и прочее.
Лулу вежливо поклонилась старушке, сочтя реверанс неуместным:
- Здравствуйте, сударыня, я пока у вас не была, приятно познакомиться. Меня зовут Александра.
Таня слегка подтолкнула ее. Лулу замолчала, удивляясь, что старушка продолжает возиться у плиты, не отвечая.
- Таня, - прошептала она, - эта дама сердится на мой приход…
- Что ты! Она просто не слышит, глухая, понимаешь? Бабушка Зина! - закричала она. - Здорóво!
Старушка обернулась и напомнила Лулу Тоню, только сильно постаревшую. Это сразу согрело. А старушка сказала:
- Здрасте, здрасте! Сейчас Катю позовем, Васек, слетай-ка!
Старший мальчик, не одеваясь, выскочил во двор, а младший продолжал тискать кота.
- Да шел бы ногами, тяжеленный какой! - в дверь вошла Катя, подросшая, и, как всегда, рыжая и веселая.
Лулу широко открыла глаза: на Катиной спине, обхватив руками ее шею, сидел третий малыш, потому Катя шла, сильно нагнувшись вперед.
- Слазь, приехали! - она поставила мальчика на пол, тот качнулся и схватился за ее юбку. - У-у, кто пришел, Татьянка правильно говорила! А вас не позови, так на кухне и простоите до вечера? Ну и стойте, а мы с Тимкой пойдем в комнату яблоко кушать, да Тим?
Лулу всем опытом жизни в двух странах могла подтвердить, что встречаясь, надо здороваться, но бескультурное Катино поведение было каким-то забавным, а малыш и вовсе глянул Лулу прямо в душу.
- Ну, так вы стойте-стойте, может, встретимся, как я обратно проходить буду!
Таня засмеялась, и первая пошла в комнату. Настороженная и обезоруженная Лулу пошла за ней.
- Будете яблоки, как люди, поедать, или соляными столбиками на пороге стоять? Тима, ты реверанс этим ломакам сделай! - Катя постаралась переставить ножки брата в нужной последовательности.
Лулу вскинулась на "ломак", но возня улыбающегося толстячка, который шлепнулся на пол, пытаясь при этом укусить кусочек яблока, очаровала ее.
Девочки засмеялись.
- Ладно. Давай нам тоже. Только одно на двоих, а то мы в школе обе яблоки ели. Правда, Шур? Какой здесь стул сломанный, я всегда забываю…
- Не бойся, батька починил. У него теперь времени много.