Один из них спросил:
- Скажи, хан, поднять ли мне мою тысячу и вывести ли ее в степь?
- Нет, - ответил Темучин. - Прежде чем в игре примут участие воины, необходимо, чтобы вы проиграли ее в голове. Вот слушайте!
Я знал, куда он нас поведет: все последние дни Чингисхан проводил в одном и том же месте. Это было у озера Санггур, где под могучим кедром лежал чистый желтый песок, выплеснутый сюда волнами озера. И хотя никто не знал, чем он там занимается, многим было известно, что его слуги собирают по берегу белые, синие, красные и зеленые камни и сносят их к кедру. Он сидел под кедром в одиночестве, в раздумье поигрывая ими.
Вот туда-то он нас и повел.
Бесчисленные камешки, равномерно выложенные в ряды и кучки, отчетливо различались на фоне желтого песка.
- Здесь тринадцать рядов, тринадцать клеток, - с удивлением проговорил один из военачальников. - Это как бы наши тринадцать тысяч воинов?
- Ты зришь в корень, - подтвердил его догадку Чингисхан. - Вы видите перед собой тринадцать тысяч камешков. Эти тринадцать тысяч - наше войско.
Мы окружили хана с его камешками, и он объяснил, что с помощью камешков мы можем разом обозреть все наши тысячи, чего нам в степи не удастся.
- Здесь, на совсем небольшом участке, лежат мертвые предметы. Но с ними мы испробуем разные способы ведения боя. И когда мы ими овладеем, мы перенесем их на предметы живые.
После этого Чингисхан объяснил, как тысячи будут изготавливаться к бою. Указывая на камешки, он говорил:
- Построение каждой тысячи будет таким: сто человек по фронту и десять рядов в глубину. В первом ряду мы на обоих флангах, обозначенных у нас синими камешками, поставим всадников в железных доспехах. И в таком построении мы с одной или несколькими тысячами, в зависимости от сил противостоящего нам противника, нанесем удар по фронту врага. Число наших воинов при таком ударе должно быть намного меньше сил противника, которого необходимо заставить при этом думать, будто перед ним все наше войско. Перед нашими воинами, которые нанесут прямой удар, стоит такая задача: после короткой и задиристой схватки наш первый ряд в тяжелых доспехах расступается и пропускает вперед легких всадников - на них будут доспехи из дубленой кожи - на быстрых лошадях, и они обрушиваются на превосходящие силы врага всеми девятью рядами, смешиваются с ним, раскалывают и распыляют его силы. Прежде чем враг поймет, что превосходство в численности на его стороне, и перестроит свои ряды, на него накинутся наши стоящие до времени в засаде тысячи - причем со всех сторон! - и разобьют растерянного и утомленного уже врага.
- Мой хан, - сказал Бохурчи, - такого наша степь еще не видывала. Благодаря твоей мудрости мы устрашим всех тех, кто не желает тебе повиноваться!
Остальные двенадцать военачальников поддержали Бохурчи и встали на колени перед теми полями, которые были как бы их тысячами. Каждый из них должен был переставить их так, как велел Чингисхан. А потом он показал еще, как они будут впредь обороняться. И здесь он отошел от прежних правил, приказав ставить в будущем крепость из повозок не по центру позиции, а на краю одного из флангов, чтобы враг принял это место за центр и сюда и направил свой главный удар.
- Его основные силы ударят по пустоте, а мы обойдем их и возьмем в железные клещи!
Прежде чем отпустить их, он строгим голосом повелел военачальникам:
- Передайте вашим воинам: кто начнет мародерствовать во время боя, будет немедленно казнен, потому что своими действиями он ослабит наши силы. Всю добычу мы разделим после боя по справедливости. Это мой первый закон, и я провозглашаю его под Вечным Синим Небом, зная, что он созвучен мудрости наших предков!
На следующий день Чингисхан снова созвал военачальников к Санггуру и велел каждому показать, что он понял из вчерашнего. Сидя под кедром, он молча наблюдал за тем, как они переставляли камешки, повторяя приемы, которые он им показал накануне. Вмешивался только в тех случаях, когда один из них допускал ошибку или серьезную неточность. Если же обнаруживал в ком-то из военачальников неуверенность в себе, если тот начинал, к примеру, запинаться, путаться или подолгу задумываться, он приказывал начать все сначала. Причем этот приказ хан отдавал спокойно, по-дружески и даже с улыбкой.
Вскоре тысячи, расположенные в строю, как камешки на желтом песке, выступили в открытую степь, чтобы испытать себя в новой игре.
Я скакал рядом с Чингисханом. Для наблюдения за маневрами он выбрал вершину пологого холма. Для начала тысячи испробовали новый способ построения: сто человек по фронту, десять рядов в глубину. Потом открывали первый ряд и пропускали девять рядов легких всадников, испробовали отход в сторону и захват в клещи, переход из засады в прямую атаку. В эту военную игру они играли с удовольствием и неподдельным воодушевлением.
Чингисхан сказал мне на холме:
- Об этом я в детстве подолгу мечтал у хунгиратов, Кара-Чоно!
- Об этой игре?
- Нет, дорогой друг, не об игре, а том, что за ней воспоследует!
Над полем битвы, на котором не было ни убитых, ни раненых, веял легкий ветерок. Победители захватывали и уводили пленных, но пленные улыбались, отпускали шуточки и распевали песни, и никто из них не страдал от голода или жажды, а стражники отпускали их на волю перед возвращением в орду.
Чингисхан спросил одного из проезжавших мимо воинов:
- Как тебе нравится новая игра?
- Очень! - воскликнул тот, высоко над головой подняв свой круглый щит. - Это куда увлекательней, чем даже охота, мой хан!
- Я вижу, ты из победителей?
- Я - да, мой хан.
- И еще я вижу, что ты десятник? Ты голова десятка, ее душа и смысл?
- Да, мой хан.
- И ты показываешь им, что и когда они должны делать?
- И это так, мой хан!
- Приблизься ко мне, воин!
Юноша взлетел на коне на холм и спешился перед нами.
Чингисхан сорвал со своего наряда драгоценный камень и протянул юноше:
- Пусть при виде врага твои глаза заблестят так же, как блестит этот камень! Возьми его!
- О мой хан! Да хранит тебя Небо, и да приумножит оно твою мудрость!
Солнце спускалось за кустами терновника, бросая красные лучи на тысячи играющих в военную игру всадников, волны которых перекатывались по ровной степи, подобно волнам широкого огненного моря.
Глава 10
КОЛЮЩИЕ ТЕНИ
После назначения меня начальником личной охраны Чингисхана вышло так, что я гораздо чаще, нежели прежде, находился в его непосредственной близости. Когда в лагере появлялись торговцы, которых Чингисхан склонен был принять лично, он привлекал к беседе с ними и меня. Я присутствовал при приеме иноземных послов и чаще всего первым узнавал о его новых мыслях и планах, потому что он всякий раз спрашивал меня, что я о них думаю. В такие часы я вспоминал о моем умершем отце, ибо если бы он вернулся из вечных высей, то порадовался бы сущности Чингисхана. Его опасения как будто не оправдывались, потому что хан был справедлив, строг и добр, а его благородную цель - объединить все живущие в кибитках племена в единый народ монголов - мой отец одобрил бы всем сердцем.
К нововведениям моего друга Темучина относилось и то, что он придумал службу "быстрых гонцов", которые сообщали нам обо всех важных событиях в соседних племенах или направлялись к ним с вестями от хана. Они разлетались во все стороны света, быстрые, как стрелы, вот их и прозвали "стрелогонцами". Чингисхан обязал соседние племена предоставлять им в любой час дня и ночи свежих лошадей. А так как хан чаще всего делал им приятные подарки и щедро угощал в своем дворцовом шатре, гонцы эти всегда с удовольствием собирали для хана сведения самого разного рода, а потом с радостью передавали ему, за что они опять-таки щедро вознаграждались. И поэтому наш хан всегда первым узнавал обо всем, что случалось в степи.
В один из жарких летних дней гонец доложил, что по пути к нам находится посольство из царства Хин с намерением посетить хана и узнать о его способе правления.
- Должен ли я принять этих высокомерных посланцев из чужой страны? Ответь мне, Кара-Чоно.
- А почему бы тебе не принимать их?
- Они называют нас варварами, они насмехаются над нами, потому что мы живем в кибитках и кочуем со стадами по степи.
- Так ведут себя только торговцы, Темучин.
- А послы?
- Они тоже так думают, но, будучи умными, не подадут виду. Прими их, Темучин. Это послы от императора Чан-Суна. И если великий император отправляет послов в степь, он чего-то от тебя хочет, а раз он чего-то хочет от тебя, хана степи, ты тоже можешь чего-то от него потребовать.
Чингисхан улыбнулся.
- Я приму его, Кара-Чоно. Твой совет мне по душе. И хорошо, что они придут ко мне, а не к Таргутаю или Джамухе. Передай моей супруге Борте, чтобы принарядилась, скажи моей матери, чтобы надела самый дорогой наряд, прикажи моим слугам и поварам приготовить самые лучшие яства и напитки.
На другое утро высокое посольство прибыло в наш лагерь. Шестнадцать человек, шестнадцать маленьких мужчин, быстроглазых, узколицых и скорее бледных, чем желтых. В седле они держались очень уверенно.
Я дожидался их у начала маленькой улочки, которая вела к дворцовому шатру. Вдоль всей этой улочки стояли жертвенные алтари, на которых пылал огонь. Каждый, кто желал посетить хана, должен был пройти сперва мимо жертвенных алтарей, пройти сквозь огонь, чтобы очиститься от недобрых мыслей и злых умыслов.