- A им верю, - с презрительной улыбкой сказал Франческо, - потому что они ненавидят Медичи, а от нас ожидают денег и почестей… Но если Джулиано не будет, то ничего нельзя предпринимать. Надо уничтожить обоих, иначе власть оставшегося в живых только усилится.
- Оставшегося в живых? - грозно переспросил Монтесекко. - Вы знаете, что святой отец запретил проливать кровь.
- Я хотел сказать: оставшегося на свободе, - быстро поправился Франческо. - И если легкомысленный Джулиано ускользнет от нас, он сделается кумиром народа и будет представлять ещё большую опасность для нас. Вашим войскам тоже досталась бы тяжелая работа, и неминуемо пришлось бы проливать кровь невинных. Я уже переговорил с остальными. За завтраком Джулиано не покажется, и ничего предпринимать нельзя, а мы решили сделать это в соборе, где он обязательно будет.
- В соборе? - с ужасом вскричал Монтесекко. - В священном месте, перед алтарем?
- А разве это не священное дело, одобренное самим святым отцом?
Монтесекко мрачно покачал головой.
- Делайте, что хотите и что берете на свою ответственность… На меня не рассчитывайте. Во время завтрака я исполнил бы мой долг и позаботился бы, чтобы воля святого отца была выполнена в точности, но перед алтарем я не предприму ничего, оскорбляющего уважение к храму Божию.
Он вздохнул с облегчением, считая делом чести не выдавать свой разговор с графом Джироламо, и был счастлив найти уважительную причину отказаться от всего этого замысла, особенно неприятного ему после личного знакомства с Лоренцо. Кроме того, нерешительность графа Джироламо ставила его во всех отношениях в совершенно ложное положение.
- Значит, вы отказываете в вашем содействии? - с угрозой спросил Франческо. - Отказываетесь повиноваться святому отцу?
- Да, я отказываюсь содействовать вам, - твердо и решительно заявил Монтесекко, - я уверен: если бы время позволило спросить святого отца, он запретил бы оскорблять церковь подобным деянием. Я советовал бы вам отказаться от вашего намерения. Отложите его до другого удобного случая и пошлите верного гонца в Имолу спросить мнение графа Джироламо, так как он лучше всех нас сумеет разъяснить волю папы. Я предупреждаю вас, что войско в собор не поведу, и даже если бы сам святой отец это приказал, я просил бы графа передать командование его армией другому. Кроме того, мое войско не готово, и я едва ли мог бы в нужную минуту занять город и подавить народное движение.
- Значит, вы потеряли время и не привели ваших солдат? - запальчиво вскричал Франческо.
- Нелегко вести вооруженных людей по чужим владениям, - холодно и свысока отвечал Монтесекко. - Если бы вы были солдатом, то рассуждали бы не так.
- В таком случае хватит и личной охраны кардинала, которая находится здесь, чтобы сопровождать его завтра в Монтуги. По крайней мере, надеюсь, мы можем рассчитывать на ваше молчание?
Монтесекко резко ответил:
- Я умел молчать и в более важных случаях и на подобные сомнения не привык отвечать.
- Простите, благородный капитан, - поспешил сказать Франческо с любезной улыбкой, - это не с тем намерением было сказано. Мне неприятны были ваши колебания, так как, по-моему, только решимость может обеспечить успех. Я обдумаю ваш совет, а может быть, и другие согласятся с вами.
Он протянул руку, которую капитан нехотя пожал, и вернулся к своим гостям, а Монтесекко удалился.
Кардинал тоже ушел в свои покои.
Франческо шепнул Бандини и Браччиолини, чтобы они ждали его с остальными в его комнате, и, проводив гостей, застал там всех заговорщиков.
- Ну, как обстоит дело? - спросил Наполеоне Франчези. - Монтесекко готов для подавления черни?
- На Монтесекко нам рассчитывать нельзя, - отвечал Франческо. - Он отказывается, содействовать нам в соборе, и советует все отложить.
- Ни за что! - вскричал Бандини. - Если это не будет сделано завтра, то не будет сделано никогда, а если Монтесекко намерен выдать нас, то надо оградить себя от него.
- Нет, нет, он не выдаст нас, - вмешался Франческо, - а употреблять против него насилие опасно. Тут что-нибудь кроется, чего я понять не могу…
Бандини перебил его:
- Может быть, умный и хитрый граф Джироламо желает остаться в стороне, пока мы вытащим для него каштаны из огня? Я знаю этих любимчиков. Они хитры и трусливы и все одинаковы, потому что сами по себе не представляют ничего. Но это безразлично, откладывать нельзя, нужно действовать, во что бы то ни стало, иначе другого случая не представится никогда. Если власть будет в наших руках, тогда мы можем ставить условия не только графу Джироламо, но и самому папе. Обсудим еще раз все подробности завтрашнего дня, так как от этого зависит успех.
Жакопо Пацци не извещали. От него лишь требовалось призвать народ к освобождению, а в самом деле участия он не принимал по своей осторожной и несколько робкой натуре.
Залы опустели, огни погасли, и только через тяжелые занавеси из комнаты Франческо падал свет во двор. Тут заговорщики обсуждали свой грозный замысел, который должен был дать Флоренции другую власть и всей политике Италии - новое направление.
Монтесекко вернулся в гостиницу.
На звонок явился Луиджи Лодини и проводил капитана в боковой флигель, причем Монтесекко приказал ему тихонько отворять ворота солдатам, которые будут уходить в течение ночи поодиночке.
- Если ваши люди не будут сами шуметь, то ни один человек не догадается, что в моей гостинице не спят глубоким сном. О вашем молодом оруженосце я позаботился в лучшем виде, - добавил он с хитрой улыбкой. - Надеюсь, он остался мной доволен. Я и на улицу его провожал, так как ему было любопытно посмотреть на въезд кардинала.
- Отлично, отлично, благодарю вас. Такому молодому человеку лучше не ходить одному в толпе. Позаботьтесь, чтобы меня разбудили пораньше, мне надо проводить кардинала во дворец Медичи, так что у меня дел будет по горло.
Луиджи низко поклонился, но не удалился, а приник к двери, которую Монтесекко плотно закрыл за собой.
Клодина в своем мужском костюме, бледная и взволнованная, встретила его.
- Я с нетерпением ждала тебя, Баттиета, - сказала она, освобождаясь из его объятий. - У меня поразительная новость.
- Ты выходила, - прервал ее Монтесекко с ласковым упреком. - Знаешь, я не люблю, когда ты выходишь без меня или без надежных провожатых… Ну да, Луиджи был рядом, и с тобой ничего не могло случиться.
- Прости, - сказала Клодина, - я была одна, и мне так грустно стало без тебя… Захотелось посмотреть на весь этот блеск при въезде кардинала. И, наверное, это было наитие свыше. Я стояла в толпе, а рядом со мной стояла женщина, закутанная кружевом, в простом, но изящном костюме. Я не обращала на нее внимания, но когда подъехали Медичи, женщина повернулась к старухе, моей соседке, спрашивая о молодом всаднике. Это был Джулиано Медичи, как сказала старуха. Кружево соскользнуло с головы женщины, и я узнала мою сестру Фиоретту.
- Фиоретту? - переспросил Монтесекко. - Как она попала сюда?
- О, я не ошиблась! - воскликнула Клодина. - Я много лет не видела ее, но она мало изменилась, только стала выше и красивее. У нее было такое же грустное выражение, как тогда, когда я прощалась с ней, чтобы бежать к тебе.
- А может быть, это случайное сходство?
- О нет, это она! Я уж хотела взять ее за руку и назвать по имени, но она с испугом закрылась кружевами, а мужчина, который с ней был, что-то шептал ей на ухо со злой улыбкой. Тогда я остановилась, так как не могла при людях выдавать твою и мою тайну, и она, очевидно, тоже скрывалась. Но я ни на секунду не упускала ее из виду. Когда толпа последовала за шествием в город, она пошла по улице, ведущей к этой гостинице, так что я могла идти за ней, не возбуждая подозрений Луиджи. Ее спутник что-то горячо говорил ей, и они оба вошли в калитку сада с высокими деревьями, а я оглянулась как бы случайно и сказала Луиджи: "Какой чудный парк за этой стеной. Верно, очень важный вельможа живет в этом доме с блестящей крышей?" - "Да, - сказал мне Луиджи, - этот дом и парк принадлежат известному зодчему Антонио Сан-Галло, близкому другу дома Медичи". - "А он женат?" - спросила я, скрывая волнение. "Нет, но ему стоит только захотеть, и любая из красавиц и аристократок пойдет за него". Когда я опять оглянулась, - продолжала Клодина, - спутник Фиоретты вышел из калитки и быстро направился к городу. Больше я не спрашивала, но знала, что хотела: Фиоретта во Флоренции и скрывается в доме Антонио Сан-Галло, этого достаточно, чтобы найти дорогу к ней. Ты должен это устроить, Баттиста, хотя бы выдав мою тайну. Если этот Антонио любит ее, что весьма вероятно, и если она последовала за ним, то он не откажется отвечать тебе, когда ты придешь от имени сестры Фиоретты.
- Если ты уверена, что не ошиблась, то это можно будет устроить. Антонио я знаю только по имени, но его друзья могут помочь мне, и тайна разъяснится, да и Фиоретта, вероятно, не захочет скрывать ее от сестры.
- О, как я хотела бы увидеть ее и узнать о родителях. Даже самое тяжелое известие лучше неизвестности. Мне так трудно было удержаться, чтобы не заговорить с ней, но так лучше, a ты, Баттиста, все узнаешь и устроишь.
- Может быть, вообще устроится все наше будущее, - сказал Монтесекко, нежно обнимая ее. - Я стремлюсь бросить свою службу у графа Джироламо. Я поговорил с Лоренцо де Медичи, и, ей-Богу, он не такой человек, как все остальные. Служить ему и Флорентийской республике большая честь. Да и я ему, кажется, понравился. Я думаю, недалеко то время, когда ему потребуется мой меч. Служба Флорентийской республике дала бы нам прочную оседлость, и я со спокойным сердцем оставлял бы тебя, уходя сражаться за честное и благородное дело.