- Я получил ваше письмо, - сказал Джироламо, протягивая руку Монтесекко, - и приехал согласно вашему желанию, так как уверен, вы не вызвали бы меня напрасно.
- Конечно, нет. То, что имею сообщить вашему сиятельству, важно и серьезно. Пером владеть не умею и нахожу, что не обо всем можно написать.
- Совершенно верно. Меня очень интересует ваше сообщение. Ведь вы человек дела, а не пустых слов.
- Вы знаете, граф, что здесь должно произойти и какое участие в этом должен я принять по велению святого отца. Все подготовлено. Войско незаметно подошло к городу мелкими отрядами, а самые надежные люди уже здесь, чтобы в известный момент занять ворота и ввести солдат в город для удержания толпы. Флорентийских войск здесь мало; ворота охраняются слабо, и пока сделано все для выполнения воли его святейшества.
- Браво, Монтесекко! - сказал граф, наполняя стакан. - Я никогда не сомневался, что вы все сумеете устроить.
- Тем не менее, я все-таки прошу вас еще раз серьезно обдумать и взвесить намеченный план. Я имел длинный разговор с Лоренцо де Медичи, и он высказал мне соображения, заслуживающие серьезного внимания: я передал ему ваши намерения относительно Фаенцы, и он готов вам содействовать, если вы присоединитесь к союзу республики с Миланом и Венецией.
- Я должен присоединиться к союзу, который во всем идет против папы, и поддерживать непокорность Флорентийской республики, я, племянник его святейшества? Как вам это могло прийти в голову, Джованни Баттиста?
- Союз направлен не против папы, - возразил Монтесекко, и вы могли бы присоединиться к нему без официального объявления. Венеция, Милан, Флоренция и вы, как владетель Имолы, а со временем, вероятно, герцог Романьи, - это такая сила, которую мало кто решится затронуть. А затем, - шепотом продолжал капитан, наклоняясь к графу, - Лоренцо говорил о том времени, которое мы все хотели бы отдалить, но оно неминуемо настанет, когда Сикст IV не будет уже занимать папский престол.
Лицо Джироламо приняло сумрачное выражение, и он почти недоверчиво посмотрел на Монтесекко.
- Преемник святого отца, - продолжал тот, - может не питать никаких милостивых чувств к вашему сиятельству, ему может даже показаться заманчивым вытеснить вас из ваших владений, и для этого случая было бы, пожалуй, разумно и вам заручиться стойкой, надежной поддержкой, чтобы не бояться возможных осложнений в будущем. Джироламо вскочил.
- И это сказал вам Лоренцо? - спросил он, кладя руку на плечо Монтесекко.
- Да, и он говорил искренне, в этом я убежден, - с ударением подтвердил Монтесекко.
Джироламо крупными шагами ходил по комнате.
- Он прав, и его слова действительно достойны внимания. Я уже сам с тревогой думал о том времени, и если бы можно было упрочить почву для будущего, то…
- Это было бы истинным советом друга, и Лоренцо будет таким для вас, граф, когда у него не будет оснований бояться вас.
- Я в этом удостоверюсь! - сказал граф. - Я его не предупредил о моем посещении - что я здесь сегодня, об этом он, конечно, не должен знать, - такой разговор надо вести спокойно, а теперь этого сделать нельзя. Благодарю вас за сообщение, ради этого стоило меня вызывать. Я немедленно еду обратно в Имолу, а через несколько дней вернусь и увижу, искренне ли говорит Лоренцо.
- Через несколько дней? - переспросил Монтесекко. - Тогда, пожалуй, будет поздно. Вы знаете, что завтра предполагается осуществить заговор против Медичи во время завтрака у них во дворце. Все подготовлено, как вы знаете, войска стоят у городских ворот, и мне дан приказ арестовать Лоренцо, что, говоря прямо, мне крайне тяжело, но я взял на себя эту обязанность, чтобы быть уверенным, что при этом не будет пролита кровь. Не всякий мог бы быть уверен, что не произойдет несчастного случая, - с горькой усмешкой добавил он.
- Нет, нет, этого не должно быть, ни за что! - вскричал Джироламо. - Союз с Медичи может быть для меня важнее, чем с Пацци и Сальвиати. Надо отложить задуманное. Слышите? Через несколько дней представится такой случай, как теперь.
- Может быть, и нет, - возразил Монтесекко. - Я даже удивляюсь, как до сих пор хранится тайна, так многим известная.
- Вы это уладите, они послушаются вашего совета.
- Несомненно, если я могу сослаться на приказание вашего сиятельства. Для меня лично вполне достаточно вашего приказания - я вам служу, и вы представляете для меня волю его святейшества.
- Нет, нет, - нерешительно сказал Джироламо, - меня не называйте, я не хочу ни предположений, ни расспросов. Я хочу действовать сам по себе, и вы должны мне помочь. Намерения Пацци едва ли выполнимы без вас, а я вам запрещаю участвовать в деле, которое может лишить меня друга. Мое войско не должно принимать никакого участия, пока я не дам дальнейших приказаний. Пошлите отсюда ваших людей сообщить отдельным отрядам, чтобы они отступили от города, а если их присутствие будет замечено, можно его объяснить какими-нибудь краткими маневрами.
- Это ваше решительное приказание, граф?
- Да, - отвечал Джироламо, - и притом опять прошу вас никому не говорить, что я был здесь. Вы дали мне полезный совет, доказывающий вашу преданность, и вы понимаете, что я должен вести дело осторожно. Вы сами знаете, что на войне светлая голова нужна не меньше доброго меча.
- Это я понимаю, граф, - задумчиво отозвался Монтесекко, - но я боюсь, что все остальные, так нетерпеливо стремящиеся выполнить свой план, не послушаются моего совета, если я не сошлюсь на вас.
- Они и вас послушаются. Скажите, что еще не все готово, что войска надо двигать чрезвычайно осторожно. Скажите что хотите, но удержите их, пока я не узнаю, чего мне ждать от Лоренцо. Если же он действительно искренне хочет быть моим другом, то я сумею примирить его с папой. Теперь мне надо ехать как можно скорее, чтобы никакая случайность не могла выдать моего пребывания здесь.
- Вы хотите один ехать в Имолу, граф, без конвоя? - спросил Монтесекко.
- Чего мне бояться? Дороги безопасны, а ваших людей вы, вероятно, так строго держите, что они не посмеют напасть на одинокого всадника. И скорее всего, они узнают меня. Сделайте, что я сказал, и прикажите хозяину молчать. Он, кажется, большой мошенник и узнал меня.
- Мошенники умеют молчать, граф. Только у дураков, что на уме, то и на языке, - с улыбкой заметил Монтесекко.
- Итак, действуйте в этом смысле. Если Лоренцо, а через него Милан и Венеция будут моими союзниками, то я буду этим обязан вам, и вы будете первым лицом при моем дворе в Имоле.
Монтесекко пошел вперед по лестнице, а Луиджи, вероятно, чутьем знал, что происходит в его доме, так как, когда граф показался на дворе, он уже выводил его лошадь из конюшни.
- Капитан заплатит по счету, - сказал граф трактирщику, - так как вы не поверите в кредит незнакомому человеку, каким я должен быть для вас.
Он осторожно выехал из ворот, пока Луиджи кланялся ему с плутоватой улыбкой, и поскакал по дороге.
Монтесекко вошел в столовую, где его солдаты пили и играли в кости. Все вскочили и по-военному вытянулись перед ним. Он велел им осторожно выйти на заре, разными улицами города, и передать отрядам приказ возвращаться в Имолу. Солдаты обещали точно исполнить приказание, и Монтесекко направился во дворец Пацци.
В среднем зале приемных комнат дворца, производившем мрачное впечатление, несмотря на свое великолепие, когда вошел Монтесекко, Лоренцо прощался с кардиналом Риарио, одетым в пурпурную мантию с горностаевым воротником.
Молодой кардинал, несмотря на почтительность, оказываемую его высокому сану, казался робким и сконфуженным мальчиком. Когда Лоренцо, низко поклонившись, отошел, он, видимо, хотел его проводить, и только когда Браччиолини, ни на шаг не отходивший от него, шепнул ему несколько слов, он испуганно остановился. Лоренцо, которого сопровождали Жакопо и Франческо Пацци, а также Джулиано и сестра его Бьянка, увидев Монтесекко, протянул ему руку и сказал сердечно:
- Я не встречался с вами в течение всего вечера, капитан, очень рад, что хоть при отъезде увидел вас. Его высокопреосвященство оказывает мне честь завтракать у меня завтра после обедни, и я очень прошу обрадовать меня вашим посещением.
Капитан поблагодарил и обещал воспользоваться приглашением Лоренцо.
- К сожалению, - продолжал Лоренцо, - мой брат по нездоровью не будет присутствовать на завтраке, но он проводит его высокопреосвященство в церковь. Надеюсь, его нездоровье не усилится, и вы будете иметь случай поближе узнать его. Он создан быть вашим другом, и если бы ему пришлось выбирать призвание, то он, конечно, был бы солдатом. Усталость и трудность для него не существуют, и, я думаю, вы были бы им довольны. Может быть, когда-нибудь вам еще придется быть его руководителем в бою.
Монтесекко низко поклонился, когда Лоренцо еще раз пожал ему руку, и с грустью посмотрел ему вслед.
"А сами-то они будут лучше, если удастся его свергнуть? - подумал Монтесекко. - Едва ли. Мне кажется, он создан быть правителем, и они только из зависти и злобы стремятся его свергнуть. Я счастлив, что хоть граф Джироламо хочет отступиться, и, Бог даст, он и с папой уладит это грустное недоразумение".
Он отошел к окну, погруженный в свои мысли, даже не глядя на блестящую толпу гостей. Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Это был Франческо Пацци.
- Вы слышали, капитан? - угрюмо сказал он. - Джулиано уклоняется от завтрака, как уклонился сегодня от нашего приглашения. Уж не догадывается ли он об угрожающей им опасности?
- Возможно. Об этом знают слишком многие, и в том числе такие, которым я не доверяю, как, например, Франчези и Бандини.