Ракитин был родом с севера, из маленького городка Каргополя. Мать его, искусную причитальщицу, нередко издалека вызывали оплакивать покойников. От нее передалась Ракитину способность к складной и бойкой рифмованной речи.
Расположившись в амбарушке у раскрытой двери, сапожник поглядывал на двор, где бродили куры под предводительством важного петуха. На высоком предамбарье трехлетняя Маша мастерила куклу из лоскутков.
По двору, крадучись, пробежали Ванюшка с Егоркой. Ребята пробирались в сарайчик. Там Егорка Марков мастерил деревянные сабли, арбалеты и прочее "вооружение".
- Стой! - гаркнул Ракитин. - Ванюшка, подь сюда!
Ванюшка неохотно, заплетая ногу за ногу, подошел к амбарушке.
Отец приучал его расколачивать деревянным молотком размоченную кожу, набивать каблуки, пришивать заплаты.
Ванюшка сапожной работы не любил.
- Играть собираешься, а кто работать станет? - спросил Семен сына. - Готовь колки, все вышли.
Ванюшка уселся на порог, не глядя, ковырял ножом березовую чурбашку, а сам ныл:
- Тятьк, а тятьк! Пусти играть!
- Игра не доводит до добра! - отзывался Семен, бойко постукивая молотком.
- Да тятька же! Отпусти к ребятам!..
- Отпустить не шутка, да осердится Машутка!
- Тятька, да будет тебе! Все смеешься да смеешься…
- Нешто лучше плакать? Ну ладно, вот тебе сказ: наготовишь полную чашку колков - и ступай на все четыре стороны!
Ванюшка ахнул.
- Мне за три дни столько не наготовить! - взмолился он.
- Как хочешь. Мое дело - приказать, твое дело - исполнять. Нам, брат, на чужую милость надеяться не приходится… Своим трудом, Ванюшка, перебиваться надо!
Ванюшка, мрачно сопя, слушал отцовские поучения. Вдруг Егорка тронул его за плечо, и оба сорвались с места.
- Куда? - крикнул отец.
- Я мигом…
Егорка поделился с товарищем мыслью, которая давно бродила в его голове.
Вскоре ребята подошли к амбарушке. Зеленовато-серые Ванюшкины глаза светились лукавым весельем.
- Так смотри, тятька, чашку колков сделаем - играть отпустишь!
- Мое слово - олово! - пробормотал сапожник, держа между губами колки.
Ребята забрали березовые чурбаки, несколько ножей, ремешки, веревочки и разный хлам, назначение которого было понятно только Егорке Маркову.
Часа через три Ванюшка явился в амбарушку. Его пухлое круглое лицо сияло, на гордо вытянутой ладони он держал чашку, доверху наполненную колками. Через его плечо глядел довольный Егорка.
- Вот! - похвалился Ванюшка и так стукнул дном чашки об пол, что из нее брызнули колки.
- Вы, может, украли где? - изумился Семен. - В малое время эдакую прорву разве наготовишь?
- Я саморезку сделал, - скромно сказал Егорка. - Я про нее раньше думал. Она их, как солому, режет…
- И сама кончики завастривает?
- Сама.
- Ну-ну!.. - Сапожник даже не мог найти слов. - Пойду глядеть вашу работу.
Ракитин долго разглядывал саморезку, где два ножа заостряли край заранее заготовленной дранки, а потом она крошилась на отдельные колочки. Семен вышел из амбарушки в восхищении:
- Всю Москву можно бы колками завалить! Жалко, товар-то больно дешев… Что ж, ребятки, дело сделали, можете забавляться.
Ванюшка и Егорка побежали собирать "войско".
У мальчишек Горшечного и соседних переулков любимой игрой была война. Разделившись на две большие партии, они воевали весну, лето, осень. Только зима загоняла их, босоногих, в тесные, дымные избы.
Одно войско называлось "свои", другое - "немцы". Егорка был атаманом у "своих", а Ванюшка Ракитин - его есаулом. Атаманом у "немцев" был ловкий и сильный Кирюшка, сын Спасоглинищевского попа, отца Прокопия.
Военные действия велись на большом пустыре, в Роще и в овраге, заваленном мусором: прекрасная местность для засад и внезапных нападений; побежденным было куда убегать и прятаться.
Битвы шли с переменным успехом. Но однажды в войске "своих" появились искусно сделанные арбалеты с метким и сильным боем, и "немцы" потерпели сокрушительное поражение. С тех пор военное счастье не оставляло "своих". Кирюшка через послов предложил перемирие и личное свидание командующих армиями.
Штабы "своих" и "немцев" собрались около огромного полусгнившего дубового пня.
- Не по чести делаете, - заявил высокий кудрявый Кирюшка. - У вас арбалетный бой, а у нас простые самострелы с камышовыми стрелками. Разве нам супротив вас выстоять?
- Заведите и вы себе арбалетный бой! - насмешливо посоветовал есаул Ванюшка, выковыривая босой ногой труху из пня.
- Где же нам его завести? Кабы у нас был мастер, как Егорка… Куда нам податься?
- Что ж, - выступил вперед Егорка, - я и вам арбалеты смастерю. Будем по чести воевать.
- Правда? - обрадовался Кирюшка и крепко пожал Егоркину руку. - Вот друг!
Перемирие продолжалось, пока Егорка не снабдил оружием и противную сторону. Тогда война возобновилась и вновь стала интересной, так как силы противников сравнялись.
В тот день, когда Егорка изобрел саморезку для колков, был назначен в роще генеральный бой; вот почему Ванюшка так усиленно отпрашивался у отца.
"Свои" заняли опушку рощи, а "немцы" залегли в овраге. Оттуда они вылетали с диким ревом и, стреляя на ходу из арбалетов, швыряя палками и камнями, во весь дух понеслись к роще.
Егорка и его "воины" ждали затаив дыхание с побелевшими лицами и трясущимися от нетерпения руками. Когда "враги" были близко, Ванюшка выдохнул:
- Пали!
Грянул залп.
Среди "немцев" произошло замешательство. Некоторые повернули назад, а Кирилл, бежавший во главе своего войска, повалился: ему в лоб угодила "пуля" - круглый камешек, пущенный Егоркой из арбалета.
"Свои" выскочили с торжествующим ревом, но быстро затихли: уж очень неподвижно лежал на земле Кирюха…
"Убили!" - пронеслась у всех в голове страшная мысль.
Про войну забыли. "Противники" смешались в кучу, озабоченно столпились около Кирилла. У того на лбу быстро вспухла огромная багровая шишка…
- Оживет! - рассудил обрадованный Ванюшка. - Ежели шишка, так это ничего!
Действительно, Кирюшка вскоре опомнился и встал.
Победа была присуждена "своим". Армии разошлись по домам.
Дома Кириллу был от отца строгий допрос.
- Кто это тебя так отделал? - кричал поп, топая ногами. - Ведь это что такое? Этак и убить недолго! Изувечить недолго! Говори, подлец, кто тебя, не то выпорю!
Но Кирюха и под поркой не выдал товарища.
Бабушка Ульяна узнала о "подвиге" Егорки. Долго бранила внука суровая старуха:
- Ты только подумай, на кого руку поднял! Ведь Кирюшка в церкви Часослов читает! Не стыдно тебе, не стыдно?
- Мы ж воевали! - угрюмо отвечал Егорка.
- Управы на тебя нету! Кабы не сбежал наш Илья, быть бы тебе поротому… Худо без мужика в доме!
Впрочем, Егорке и без мужика попало: бабушка отстегала его розгой и решила изломать самопалы и инструменты.
Егорка и Ванюшка, догадавшись о ее намерении, спрятали свое оружие, и бабушка ничего не нашла.
Глава VII
ЕГОР МАРКОВ - НАВИГАТОР
Разговоры о новой школе, ходившие по Москве, не на шутку взбудоражили Егорку Маркова. Его желание учиться возрастало с каждым днем. Когда мать возвращалась с работы, Егорка без конца повторял:
- Мамка, хочу в школу! Мамка, буду учиться!
Бабушка прикрикивала на мальчика:
- Что выдумал?! Где нашему брату учиться? Учатся боярские да поповские дети. Они панычи, им грамота надобна. А тебе зачем? Землю пахать аль в кузне молотком стучать - это и без грамоты можно.
Егорка упрямо продолжал тянуть:
- Мамка! Отдай в школу! Отдай… Ну что тебе?
- Ах ты, Егорушка! - вздыхала мать. - Разве из нашего звания в школу принимают?
- Да вон Кирюху-то намедни приняли!
- Глупый, он же поповский сын!
- Ты попроси, примут и меня.
- Хочешь, я тебя к дьячку отдам? Псалтырю и церковному четью-петью обучишься.
- Не пойду к дьячку! В Навигацкую хочу! Там цифирь показывают.
Аграфена сдалась, начала хлопотать. Она расспрашивала в тех домах, куда была вхожа, как устроить сына в школу. Все направляли ее к боярину Головину, которого царский указ поставил во главе школы.
Преодолев все препятствия, Аграфена добилась, что ее впустили к боярину.
Федор Алексеевич сидел в своей рабочей комнате. На столе лежали образцы учебников и учебных пособий: циркули, линейки, треугольники…
Аграфена почтительно остановилась у порога. Обернувшись, Федор Алексеевич увидел незнакомую женщину. Та бухнулась ему в ноги.
- Чего тебе?
- Батюшка-боярин, будь отцом милостивым!.. На тебя вся надежда, батюшка… Облагодетельствуй!
- Говори толком, чего надобно!
- Определи моего сынка в Нави-гацкую школу!
- Вот оно что! Какого звания?
- Стрелецкая вдова, батюшка! - ляпнула Аграфена, позабыв о наказах свекрови.
- Что?! - Боярин встал, нахмурил брови. - Да как же тебя, баба, не выселили из Москвы по царскому указу?
Лицо Аграфены запылало от смущения. Заикаясь, она объяснила боярину, почему ее семье разрешили остаться в Москве. У бабы хватило догадливости ни слова не сказать о службе Ильи в мятежном полку.
Боярин остыл.
- А, это другое дело. Что ж? По царскому указу велено всякого чина людей принимать.
Аграфена осмелела.