Глава XV
ДЕРГУНЧИКИ
Иван Ракитин старался в учении не отставать от товарища. В первый же день, как только Егора перевели в цифирную школу, он дождался его у ворот и потребовал:
- Показывай цифирь!
Егор рассмеялся:
- Думаешь, я в один день все вытвердил? Повремени немного.
- Все повремени да повремени! - ворчал Ваня.
Ему волей-неволей пришлось ждать. Зато потом он с огромным усердием накинулся на арифметику. По целым дням сидел Иван над аспидной доской и скрипел грифелем, решая заданные товарищем задачи.
У Егора оставалось мало времени заниматься с другом. Но Иван ухитрялся подкараулить его поздним вечером или ранним утром. Залучив на минутку "учителя", Иван забрасывал его вопросами и затем снова принимался за учение.
* * *
Летом 1704 года по Москве пошла повальная хворь. Целые семьи лежали в жару, в бреду; некому было даже подать больным пить.
У Марковых умерла бабушка Ульяна. За ней чуть не сошла в могилу здоровая, круглолицая Аграфена. Егор отпросился у Магницкого и заботливо ухаживал за матерью.
Много раз на дню бегал парень во двор Ракитиных. Там слегли все: Семен, даже в бреду говоривший прибаутками, жена его, кроткая Домна, Иван и шестилетняя Машутка.
Егор подливал воды в глиняные жбаны, поил больных, давал им есть. Скоро Аграфена поправилась. С желтым, точно восковым, лицом, шатаясь, она выходила на завалинку и часами сидела на улице, слабым голосом перекликаясь с Ракитиными, которые вяло бродили по двору.
В один из жарких июльских дней в избу Ракитиных вошел человек в поношенном кафтане и ветхой треуголке, с лицом, усыпанным огненно-красными веснушками. В руке его была зажата свернутая в трубку бумага.
Покрестившись на образа, вошедший громко спросил:
- Кто здесь будет хозяин?
- Я хозяин, - отозвался Семен с кровати.
- Сапожник Семен Ракитин, по повелению ратуши на тебя наложены повинности… - приказный посмотрел в бумагу, которая оказалась списком налогоплательщиков, - …два рубли двадцать три алтына.
Сапожник в волнении поднялся с постели, расстегивая ворот рубахи, который вдруг начал душить его.
- Помилуй, господин писарь! Не может того быть. Николи столько не плачивал… А теперь и вовсе не могу: второй месяц не работаю…
- Нас сие не касаемо, - равнодушно ответил приказный. - В государеву казну деньги требуются. Все кругом обложены, не ты один. И платить надо обязательно.
Домна заголосила, охватив лицо ладонями:
- Да откуда же экую прорву денег взять!.. Пропали наши бедные головушки!..
- Замолчи, жена! - перебил ее Семен. - Господин писарь, войдите в положение…
- Ничего не могу сделать. - Писарь пожал плечами. - Завтрашний день неси деньги. Не уплатишь, добро твое на казну опишем и с торгу продадим.
- Господин писарь! - взмолился Ракитин. - Нельзя ли хоть отсрочить!
С этими словами он вытащил из кармана два медяка и сунул в руку приказного. Огненно-красная физиономия писаря заулыбалась, и он проворно спустил дар в привязанный у пояса кошель.
- Отсрочить в нашей воле, для хорошего человека не жалко…
- Будь отцом родным! - Семен низко поклонился приказному. - Хоть бы недельку…
- Это мы можем, - бормотал повеселевший писарь. - Ждите через неделю. - И он ушел.
Ракитин искал деньги три дня, и с каждым днем все ниже и ниже опускалась его голова.
- Видно, придется распрощаться с домом… - глухо признался он в своем бессилии, когда рухнула последняя надежда. - Выгонят голыми и босыми…
Домна завыла, как по покойнику. За ней заголосила, забилась маленькая Машутка. Беда нависла над домом Ракитиных.
- Тятька, - молвил смирно сидевший в углу Иван, - тятька… я боярину в кабалу продамся… Коли на два года - три рубли дадут…
- Эх, сынок, сынок! - надрывно прошептал старый Семен. - В кабале люди гибнут… Раз запродался - век не вырвешься…
Иван был упрям. Он вбил себе в голову, что спасти отца от разорения можно только закабалившись, и переубедить его было невозможно.
Поздним вечером он пошел попрощаться с товарищем и рассказать о своем решении. Егорка долго сидел задумавшись, потом сразу оживился:
- Ваня! Ты погоди запродаваться! Сдается мне, что можно извернуться…
- Как? - недоверчиво спросил Иван.
- Хочу одну игрушку сделать. Давно об ней думаю. Спать сегодня не буду, стану мастерить.
Егорка собрал инструменты, выпросил у Семена гвоздей, пару березовых чурбаков и принялся за работу. Иван неотступно сидел около него и подавал то нож, то гвозди, то молоток.
Прошли сутки, и забавная игрушка была готова.
На круглом основании стояли два дергунчика: русский и немец. Русский в длинной поддевке, в шапке, с бородой. Немец в кургузом кафтанчике, в парике, со шпажонкой на боку. Поза у немца задорная, вызывающая, длинный нос вздернут кверху. Русский стоит скромно, будто о чем-то просит.
Но вот дергают за нитки, и картина совершенно меняется. Русский поднимает кулаки и начинает дубасить немца. Напрасно тот бестолково машет руками, пытается защититься - удары приходятся ему по щекам, по макушке… Нос у немца опускается, паричок слетает, обнажая лысую шишковатую голову.
Егор достал красок и раскрасил дергунчиков.
Он показал действие своей игрушки в избе Ракитиных. Семен пришел в восторг:
- Как он его… По мордасам! По мордасам! Ну и выдумщик ты, Егорка! С этой затеей денег собрать, я чаю, можно…
- Дергунчиков показывать пойду я! - сказал Иван.
Спорить с парнем никто не стал. Семен сочинил подходящие стихи, и Иван отправился на Красную площадь.
Остановившись перед обжорным рядом, Иван привел дергунчиков в действие и бойко закричал:
Полюбуйся, народ,
Русский немчина бьет!
Лупит немчуру по мордасам:
Вот тебе московский пирог с квасом!
Вокруг Ивана мигом собралась огромная толпа. Задние не видели, в чем дело, спрашивали у передних. Те, хватаясь за животы от хохота, выкрикивали:
- Ой, уморушка!
- Русский немчуру колошматит!
- Эх, братцы, вот потеха так потеха!
- Нет, паря, кабы так всамделе…
- Умирать бы не надо!
Иван скинул шапку, и в нее полетели копейки и алтыны.
До вечера ходил Иван по рынкам. Его сопровождала огромная толпа зевак. Домой он вернулся с пригоршней медяков. Такого неслыханного успеха никто не ожидал.
На другой день Иван опять пошел по Москве. Сбор был уже не так велик, как в первый день.
На Лубянке к парню подошел Магницкий. Он долго смотрел на забавную драку русского с немцем, бросил пятак и спросил:
- Чья работа?
- Егора Маркова.
- Какого Маркова? Того, что в Навигацкой?
- Того самого.
- Продай игрушку!
- Сколько дашь?
- Полтину.
Иван сообразил, что для уплаты налога не хватает как раз полтины, а Егорка может сделать новых дергунчиков, и согласился. Игрушка, купленная Магницким, заняла почетное место в его кабинете.
В назначенный срок налог был уплачен сполна. Семен Ракитин не знал, как и благодарить Егора.
Глава XVI
НОВАЯ ПРОФЕССИЯ
В декабре 1704 года Петр болел лихорадкой. Но и лежа в постели, в жару, с пересохшими, растрескавшимися губами, царь не оставлял государственных дел. Он вызвал к себе Магницкого.
Магницкий, в парадном костюме, в парике, скромно вошел в спальню Петра, поклонился.
- Садись, - подозвал его Петр. - Сказывай, как Навигацкая школа?
Этим своим детищем, первым высшим учебным заведением России, царь гордился и всегда интересовался. Магницкий сделал подробный доклад, перечислил нужды школы.
- Все?
- Не все, государь! Учится у нас один паренек из посадских детей. И сей паренек на науку и на всякое мастерство оказался остроты необычной…
Петр заинтересовался, приподнялся на локте, нетерпеливо пробормотал:
- К какому мастерству он способен?
- Ко всякому, ваше величество. В бытность свою до школы арбалеты изрядного боя делал. Теперь мне и учителям помощь оказывает: приборы всякие чинит и в любом механизме сразу толк берет.
- Обязательно на сего паренька своими глазами погляжу, - сказал Петр, - и, коли правду говоришь, дела ему много дам. Как его прозвание? Егор Марков? Запомню. Когда поправлюсь, приеду к вам в школу.
Царь откинулся на подушки, закрыл глаза, и Магницкий тихонько вышел.
Через несколько дней Петр без предупреждения явился в Навигацкую школу, как не раз делал и прежде.
Начальство забегало, засуетилось, но царь приказал продолжать занятия. Он ходил по классам, спрашивал учеников, рассматривал учебники, тут же на полях делал заметки, что надо исправить в следующем издании.
Наконец он вошел в кабинет Магницкого.
Из необыкновенной памяти Петра не изглаживался ни один разговор, он не забывал ни об одном человеке, достойном внимания.
Царь сел в кожаное кресло и, поглядывая искоса круглым глазом на чучела птиц, расставленные по шкафам, и точно боясь их спугнуть, спросил приглушенным баском:
- Где у тебя искусник Егор Марков, о коем ты мне докладывал?
Леонтий Филиппович приоткрыл дверь в заднюю комнату и крикнул:
- Марков! Ступай сюда, тебя государь требует!