- Сейчас игры для вас закончились, - прохрипел он. - До сих пор вы дрались палками, а теперь будете сражаться на мечах, - он снова заговорил своим обычным голосом. - Она разрешила нам тренироваться с настоящим оружием. Единственное требование, на котором она настаивала, заключалось в том, что мы должны были надевать шлемы и биться затупленными мечами. В остальном она давала мне волю и поощряла нас быть беспощадными друг к другу, как враги во время сражения. Мы рубились так, будто от этого зависела наша честь. - Он импульсивно прикоснулся к шраму на щеке. - Иногда я практиковался в одиночку, отрабатывая новые приемы, чтобы застать его врасплох, и знал, что он делает то же самое. Мы следили друг за другом, постоянно думая о том, как бы перехитрить соперника.
Погрузившись в воспоминания, Фердия стал задумчивым, ушел в себя. Его общее прошлое с Кухулином относилось к событиям, где мне не было места.
- Мы стали как братья. Юноши, с которыми я дружил до его появления, отдалились от нас. Мы в них совсем не нуждались. Ни один из них не мог с нами тягаться, ни мне, ни Кухулину не нужен был иной противник. Иногда это печалило меня, и я пытался восстановить отношения с другими юношами, но они только улыбались и спрашивали о Кухулине, намекая на то, что я уже не с ними, и что им об этом известно. Конечно, мы с ними дружили, но Кухулин стал для меня кем-то большим, чем друг.
Фердия немного помолчал.
- И что потом? - спросил я, и он засмеялся.
- Скиата наконец решила, что мы готовы изучать искусство героев. Прежде всего она заставила нас показать все, на что мы были способны и даже кое-что сверх этого, свалив, правда, все в кучу и изрядно поранившись при этом. Она только смеялась, глядя на наши потуги. Смех любого другого был бы для нас оскорблением, но ее смех воспринимался нами как поощрение, поскольку мы знали, что скоро она научит нас всему, что знает сама.
- А что это за искусство? - спросил я.
- Это особые трюки, - сказал он с улыбкой. Я попытался схватить его за шею, но он ловко увернулся. И продолжил. - Прежде всего, она показала нам трюки с яблоком. - Я слушал его в недоумении. - Бросаешь яблоко в воздух, - пояснил Фердия, - и всаживаешь в него три стрелы до того, как оно упадет, затем вращаешь его на лезвии ножа, так что кожура падает на землю, но яблоко остается на ноже. - Я старался не выглядеть скептиком, хотя выражение лица Фердии подстрекало меня к тому, чтобы не верить ни единому его слову. - Она показала нам искусство бега по кончикам острых копий, начиная со связки тупых дротиков и до боевых метательных копий, до тех пор, пока мы не стали перепрыгивать с острия копья на другое острие, не падая и не поранившись. Она заставила нас практиковать прыжок Соломона, и мы научились выполнять его с закрытыми глазами; отрабатывать ослепляющий крик, пока в ушах не начинало звенеть, а горло уже не могло издавать звуки. Мы балансировали на канате, тренируясь в фехтовании, в то время как она старалась сбросить нас с него длинным копьем, мы часами прыгали через пламя костра, пока наши ноги не покрывались кровавым потом, пузырившимся и черневшим от жара. Она обучила нас тысячам выпадов, бросков, уколов и рубящих ударов, необходимых воину, чтобы прожить достаточно долго и успеть стать чемпионом, чтобы не просто побеждать, но побеждать искусно.
Я молча ждал продолжения, но он, похоже, хотел услышать мое суждение.
- Я хотел бы все это увидеть, - наконец произнес я, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. Фердия кивнул:
- Ты это увидишь. - Затем он вернулся к своему рассказу. - Существует традиция, согласно которой Скиата делает каждому из своих учеников подарок перед его отъездом. Последний день мы с Кухулином провели, сражаясь на посохах, пока не покрылись с головы до ног пылью и ссадинами. Скиата оставила нас одних и возвратилась только в конце дня, когда жара уже спала. - Его голос снова стал хриплым голосом Скиаты. - Фердия! - проскрипел он. - Я подошел к ней, и она вручила мне свой дар. Это была вот эта самая боевая куртка. Она сделана из роговых пластинок, отдельные элементы сплетены между собой как ткань. Я взял ее у Скиаты, она оказалась очень эластичной и свесилась из моих рук, как обычная одежда. В ней было удобно двигаться, но при движении эти костяные латы поскрипывали. Кухулин рассмеялся и стукнул меня по плечу. "Теперь ты ни к кому не сможешь подкрасться незамеченным!" - сказал он.
Фердия снова сделал паузу, но я почувствовал, что на этот раз он не ожидает моего комментария, а просто вспоминает, поэтому я тоже молчал.
- Мы выразили восхищение моей курткой, а потом Скиата вручила Кухулину копье. Я сразу его узнал, хотя никогда не видел раньше. Это было знаменитое копье Гай Болга. Кухулин тоже его узнал. Мы оба уставились на него, как идиоты, будто боясь до него дотронуться.
- Его все боятся, - заметил я. - Оуэн рассказывал мне о нем.
Посмотрев на Фердию, я подумал, каково ему тогда было. Гай Болга - это трофей, приготовленный для величайшего из воителей - чемпиона, и Скиата отдала его Кухулину. Лишиться шанса самому получить такой дар было для Фердии тяжким ударом. Когда он снова заговорил, то был, казалось, окружен дымкой отчужденности.
- Оно толщиной с мою руку, а его древко выше моего роста. Оно сделано из костей морского чудовища, выброшенного на берег острова. Его наконечник усеян сотнями острых шипов, которые, если воткнуть его в тело, впиваются в плоть и не дают возможности его извлечь. Это копье можно вытащить, только проткнув его через тело, в которое оно попало. - Именно так мне его описал Оуэн. - Оно поет, когда попадает в человека. - Он сделал глоток и устало опустил свои широкие плечи. - Кухулин взвесил его в своей руке. Скиата покачала головой и передала ему кожаный ремень. "Это копье нужно бросать с помощью ноги", - сказала она. Всю оставшуюся часть дня мы тренировались порознь, а я привыкал к своим новым доспехам. Кухулин изучал технику броска Гай Болги с использованием лодыжки. - Фердия выглядел задумчивым. - Впервые со дня его приезда мы упражнялись не вместе. Я стоял, наблюдая за его действиями. Это был именно тот случай, когда мы не могли разделить одну вещь на двоих. Я следил, как копье летает туда-сюда, снова и снова, пока Кухулин уже едва мог держаться на ногах от усталости. Я никогда не забуду пение, издаваемое копьем в полете, на одной высокой ноте, которая звучала резче, когда оно начинало удаляться, и затем, когда копье попадало в соломенную мишень, звук стихал. На следующий день я отправился домой, даже не попрощавшись.
Его рассказ подошел к концу. Мы уже обошли замок и снова очутились у ворот. Сонный часовой посмотрел на нас и пробурчал из-под своего одеяла нечто, долженствующее означать приветствие. Мне было холодно и хотелось выпить, чтобы согреть кости. Я попытался увлечь Фердию за собой в зал, но он покачал головой.
- Мне нужно отдохнуть.
Он отправился в свою комнату, а я смотрел ему вслед, пока он не свернул за угол.
22
Оуэн неоднократно повторял мне, что существует множество способов преподнести одну и ту же историю. Он подразумевал различные ораторские стили, различную направленность повествования, в зависимости от аудитории и ситуации. Раньше я полагал, что он имеет в виду степень правдивости, и не соглашался с ним. Сейчас я уже не был уверен в неправильности такого подхода. Два человека, будучи свидетелями одного и того же события, могут иметь разные точки зрения на происходящее и, соответственно, по-разному его толковать. А если при этом они преследуют различные цели, то все становится еще более сложным.