Я ощутил, как холодок пробежал по моей спине и услышал, что мальчики дружно смеются над выходкой птицы. Я также увидел, что Кухулин сначала вскрикнул от неожиданности, срывая повязку с лица, а затем присоединился к всеобщему веселью. Потом он стал следить за вороном, подбрасывая мяч концом своей клюшки и крикнув Фердии, чтобы тот посмотрел, что сейчас будет. Скиата поняла, что он намерен сбить мячом ворона, и хотела уже предупредить его, чтобы он этого не делал, но птица оказалась проворнее. Ворон резко развернулся над его головой и полетел прямо в сторону Скиаты. Кухулин застыл в нерешительности. Он не решался ударить по мячу, боясь попасть в Скиату. С хриплым криком ворон пролетел так близко от Скиаты, что кончик его крыла задел ее щеку. Ее рука инстинктивно схватилась за то место, где она ощутила прикосновение перьев, и она увидела на пальцах кровь Фердии.
Скиата посмотрела на пятна крови на своих пальцах, а затем на все еще хохочущих мальчиков. Фердия сказал что-то задиристое, заставив Кухулина метнуть в него окровавленную тряпку. Фердия бросил ее назад, и они сцепились в рукопашной, стараясь ткнуть повязку друг другу прямо в лицо. Наконец оба выдохлись и разошлись в разные стороны, смеясь и пытаясь восстановить дыхание. По щеке Фердии снова потекла кровь из рассеченной брови, окрасив его светлую кожу в карминный цвет. Толпа игроков продолжала веселиться, глядя, как Кухулин размахивает тряпкой. Его руки были забрызганы кровью Фердии, черными разводами подсыхавшей под его ногтями.
21
Я оставался на острове Скиаты в течение недели, наблюдая за тем, как Кухулин впервые в жизни сталкивается с ситуацией, когда его преднамеренно подвергают испытаниям. Никто из ровесников в Имейн Маче не мог с ним сравниться, но мальчишки с острова Скиаты ничего не знали о его репутации и не боялись соперничать с ним. В частности, Фердия почти ни в чем ему не уступал, да и остальные составляли ему неплохую конкуренцию. Это было для него весьма полезно. Проигрыш закаляет характер, как говорил мой отец, и ничто не может сравниться со сладостным ощущением, когда удается побить того, кто у вас выиграл. Жители Ольстера обычно соревновались обнаженными, уподобляясь грекам, - "окутанными облаками", как они это называли. Как бы то ни было, Кухулин наслаждался соперничеством с Фердией и возможностью его побить, в одежде или без нее.
Здесь были мальчики со всей Ирландии, но, похоже, соперничества между провинциями на острове Скиаты не было. Юноши быстро становились друзьями, несмотря на то, что в дальнейшем, став мужчинами, вполне могли бы встретиться уже на поле битвы. Фердия был родом из Ленстера и, естественно, являлся подданным королевы Мейв, что не мешало ему подружиться с Кухулином, который был родственником ее злейшего врага. Такого в Риме никогда не случилось бы.
Я не находил себе занятия, поскольку не тренировался с юношами, а что касается лошадей, то их на острове не было, поскольку они, разумеется, не могли пройти по канатному мосту. В сущности, я тратил свое время без особого смысла. Однако я решил понаблюдать за Кухулином, чтобы убедиться, что он действительно во мне не нуждается. По прошествии недели я вынужден был признать, что совсем не нужен ему, он вообще забыл о моем существовании. Я распрощался со Скиатой и вернулся в Имейн Мачу, стараясь останавливаться в тех же домах, где мы уже побывали по пути на остров Скиаты, надеясь, что меня там еще не забыли.
Прошел год, но вестей от Кухулина не было. Я не особо скучал без него, поскольку мы никогда не были очень близки. Вообще-то я ощущал, что двигаюсь скорее по кругу, а не откуда-то или куда-то. Также я не общался и с Эмер. Двор два раза гостил в замке Форгалла, и я тоже туда ездил, поскольку сам Конор велел мне побывать там. Пока мы с отцом Эмер выпивали, она слала мне записки с просьбой встретиться с ней. Я понимал, что она рассчитывает расспросить меня о Кухулине, но я вовсе не испытывал желания кого-либо с ней обсуждать, особенно Кухулина и тем более в ее спальне. Я ссылался на то, что пьян или болен, и приводил иные доводы, какие только мог выдумать; я посылал ей ответные записки, в которых заверял, что мне почти ничего не известно о Кухулине. Я ощущал себя мальчишкой, который страшится говорить с девушкой, потому что тайно увлечен ею, но твердо знал, что лучшее средство изгнать ее из своих мыслей - постараться не видеться с ней. Она была предназначена Кухулину, и этим все было сказано. Приглашения посетить ее прекратились, и я пришел к выводу, что она удовлетворена моими письменными сообщениями или же отнеслась к данной ситуации с пониманием.
В один из зимних дней, когда бесконечный дождь был особенно докучливым и холодным, в Имейн Мачу прибыл всадник. Это случилось как раз после одной из вечеринок, устроенной Коналлом, когда, как говорится, наступило затишье после шторма. Я сидел и пил с Улинн, высокой рыжеволосой женщиной, с которой мы подружились вскоре после моего приезда в Ольстер.
Мы пробовали стать любовниками, но ничего из этого не вышло. К счастью, провал наших любовных отношений еще больше нас сдружил. Она была сильнее меня, к тому же на протяжении трех ночей я дважды оказывался под столом раньше нее, так что мы очень хорошо ладили между собой. Во время беседы с Улинн я обратил внимание на появление всадника, но не признал его, пока он не приблизился и не назвал мое имя. Это оказался не кто иной, как Фердия. Он выглядел усталым, и мне следовало бы предоставить ему возможность отоспаться, но я жаждал услышать новости.
Он нашел в себе силы присоединиться к нам, и мы достойно отметили его приезд. Мы просидели за столом почти всю ночь, расправляясь с бурдюком вина и беседуя о Кухулине. Фердия заметно изменился с тех пор как я последний раз его видел. Он раздался в плечах и заработал тонкий шрам на подбородке (работа Кухулина), а также обзавелся бородой, которая в будущем обещала стать достаточно пышной. Его смех остался громким и заразительным, а в его взгляде и манере поведения было обаяние, притягивающее к нему людей. Правда, благодаря гостеприимству Коналла, большинство этих людей сейчас в живописных позах растянулись на полу вокруг нас.
Наконец Улинн отправилась спать, предоставив нам всласть поговорить о старых добрых временах. Фердия медленно вертел чашу в покрытых шрамами руках.
- Мы тренировались или играли каждый день до самого заката. Остальные сдавались раньше, или просто уставали, даже падали в обморок от жары, но мы держались до темноты. - Он постучал пальцем по кубку. - Для меня все было слишком легко, пока не появился Кухулин. Я был крупнее и сильнее, но он оказался быстрее, и мы доводили друг друга до полного изнеможения. - Фердия усмехнулся. - Мы бегали по полю, пока были в состоянии дышать, затем становились в центре и старались развернуть друг друга концами клюшек, после этого сражались за мячи, высоко вброшенные Мейном, затем фехтовали, используя в качестве мечей клюшки, а еще устраивали дуэль на расстоянии в двадцать шагов, стараясь попасть друг в друга мячом, потом мы…
Он замолк и пожал плечами, как бы извиняясь за то, что ему удавалось так замечательно проводить время. Я ощущал ревность, смешанную с любопытством.
- Похоже, что у вас сложились прекрасные отношения, - подытожил я.
Фердия рассмеялся.
- Даже более того, - подтвердил он. - Нам было… весело. - Он коснулся шрама на лице. - Правда, обоим иногда здорово доставалось. Казалось, он всегда догадывался, что я намерен делать, но я тоже предугадывал его намерения, так что мы гонялись друг за другом, как собака за хвостом, пока не выдыхались. Первые ночи после приезда Кухулина я спал как убитый.
- Он на всех оказывает такое же воздействие, - сообщил я.
Фердия улыбнулся.
- В день его приезда я понял, что получил то, для чего прибыл на остров Скиаты, - добавил он, устраиваясь поудобнее.
Неожиданно Коналл, храпевший неподалеку, выпустил мощные ветры, способные остановить нападение Минотавра. Спавший рядом с ним мужчина проснулся от неожиданной атаки, не совсем соображая, что же случилось, и, не желая умереть от удушья, откатился подальше, хрипло дыша, будто захлестнутый удавкой за горло. Мы с Фердией встали и вышли на свежий воздух проветриться. Латы Фердии поскрипывали на ходу, как пара сухих кремней при ударе. Ночь выдалась ясной и холодной. Мы потуже завернулись в плащи и решили пройтись.
- Продолжай, - попросил я.
Голос Фердии был низким, говорил он очень серьезно, но в его словах чувствовалось волнение, вызванное воспоминаниями.
- Мы постоянно тренировались с большим напряжением сил, раньше я едва ли счел бы такое возможным. Я чувствовал, как растет моя сила, увеличивается скорость движений, и понимал, что вместе с ними возрастает и мое мастерство. Кухулин ни в чем мне не уступал, отвечая ударом на удар и уловкой на уловку, так что иногда мне хотелось закричать от отчаяния.
- Мне тоже знакомо это ощущение. - Я криво усмехнулся, и Фердия ответил мне такой же невеселой улыбкой.
- Но чаще это вызывало у меня смех и желание снова броситься в игру, - продолжал он. - Со временем Скиата решила усложнить нашу задачу, привязывая одну из рук за спиной или нагружая нас камнями. Однако каждый раз, когда она придумывала что-то новое, мы тоже находили новые способы выкрутиться. В конце концов, она оставила своих учеников под присмотром своего помощника, и взяла нас с собой на поле боя.
Я припомнил женщину, покрытую шрамами, ее надтреснутый голос и рукояти мечей, торчавшие из-за ее плеч, как оленьи рога. Фердия очень похоже изобразил речь Скиаты: