- А! Так ты убил его?.. Ты отравил несчастного?.. А я думал, что мой бедный Меотаки умер естественною смертию. Постой же, поганый жидовин! Я раскрою твое скверное дело, не то подумают, что я твой сообщник… Я мог сказать, я мог желать смерти Меотаки, но сулить, подкупать… О! Да ты злодей, и находишься при дворе сестры моей, - это опасно…
Мистр Леон побледнел.
- Принчипе, - сказал он, оглядываясь. - Ты хочешь погубить меня и очернить себя, а я был тебе полезен, могу и еще быть тебе полезным…
- Едва ли! Откровенно говорю тебе, что, если бы я встретил смерть лицом к лицу, уж тебя бы не позвал… Но помириться с тобой я, пожалуй, готов…
- И поверь, что я буду тебе союзником лучше многих.
- Согласен! Но скажи, куда ты это так разрядился?
- В Кремль! Ездовой прискакал: Елена, царская невестка, занемогла…
- Елена! - воскликнул Андрей, задумчиво посмотрев на врача. - И ты не спешишь? Болезнь, видно, не опасна…
- Да, дурнота, - отвечал жид, принужденно улыбаясь. - У нее это часто бывает…
- То есть, когда надо повидаться с мистром Леоном и расспросить у него о том да о другом…
- Неблагодарные! Откуда же вы все узнаете про придворные дела? Вы знаете, что затевают противу вас Патрикеевы и Ряполовские, владеющие умом молодого князя и Елены. Уж не Мовша ли твой сидит мухой на теремных обоях и подслушивает? Если бы не… Да что говорить! Неблагодарность - идол человечества. Если я умою руки, вас всех живыми съедят Ряполовские. Сегодня по закате солнца соберутся ко мне добрые люди; приходи - увидишь, услышишь!
И Леон не без труда влез в седло и поспешил в Москву со своими помощниками. Андрей задумчиво смотрел ему вслед.
- Ваше величество! Кажется, беседа с мистром Леоном была не совсем приятна? - сказал Рало, подойдя.
- Ты угадал, Леонид! Я боюсь этого жидовина; напрасно вы привезли его из Италии.
- Государь московский нам поручил привезти врачей и художников; мы могли залучить охотников, а кому охота ехать в Москву, особенно после смерти Антона. Удивляюсь, как нам удалось привезти и этих семерых; правда, из них только один грек, наш сродник, и один итальянец, оружейник, - все остальные жиды. Впрочем, мистр Леон и в Италии был в славе…
- Рало! Я боюсь его! Он кует противу нас злое дело.
- Я слышал, что у него собираются многие бояре, противники Патрикеева и Ряполовских; странно, что в то же время он в чести у Елены, а ты знаешь, как любит Елена мою сестру, ее детей и всех нас… Поверь, что он служит двум господам и с обоих берет большие деньги.
- Такой предатель не страшен. Важной тайны он ни тут, ни там не проболтает; он мелочной и фальшивый торговец, и должно надеяться, что скоро попадется, как попался Антон. Одно мне не по сердцу: это то, что ему очень нравится Зоя.
- Моя Аспазия! Это ты с чего взял?..
- Моя! Ох, эта Аспазия пока ничья; беда в том, что многие могут считать ее своею…
- Ты с ума сошел, Леонид; если она не сдастся мне, так, надеюсь, другие…
- Другие. Я не хочу сердить твое величество.
- Вздор, говори, я требую…
- Другие моложе… Другие богаче… Хотя положительно я и не смею сказать про Зою, что она отдалась уже кому-либо, что уже есть счастливец… Нет! Но Зое хочется замуж; она сманивает не любовников, а женихов, чтобы было из кого выбрать…
- И ты знаешь хоть одного из них?..
- Всех!
- И ты молчал, и ты мне друг!
- Я жалею даже, что теперь проговорился, я боюсь нрава твоего; ревность…
- К кому? Неужели к мистру Леону?..
- И этот недурен, но Ласкиров сын Митя - красавец; живописец Чеколи богат и наружностью, и способностями; ты сам восхищался портретом Зои; а когда Чеколи поет, Зоя тает, млеет; этот из жениха легко может поступить в любовники, если захочет. Я люблю тебя, Андрей, и потому не свожу глаз с Зои; у меня свои лазутчики; ты знаешь, что у нашего отца Мефодия теперь довольно большое училище, туда ходят учиться не только наши, но и дети многих бояр и князей; я видел между учениками князя Холмского, сына знаменитого полководца, видел Тютчева, Образца, детей важных московских бояр; для своей академии Мефодий нанял еще у покойного Меотаки большой сад и там философствует со своими учениками. По смерти Меотаки Зоя, по твоей милости, получила свободу, и это с твоей стороны большой промах; Зоя проводит иногда целое утро в плетеной беседке, разделяющей большой сад от малого; она видима тут и невидима, по воле; тут ее видал Ласкир, здесь она с ним познакомилась; она знает имена всех учеников, расспрашивает о достатке и значении их родителей. Ну, и я знаю всех ее женихов…
- Кроме одного…
- А именно?..
- Тише! Это, кажется, Зоя мелькнула между цветами…
Андрей не ошибся: они проходили мимо Мефодиевой академии. В саду гуляла Зоя, и, к особенному удивлению Андрея, одна; она была одета роскошно, по-восточному: дорогая ткань на платье, ценный жемчуг и камни на шее, пальцы в перстнях; наряд много возвышал очаровательную красоту Зои; в глазах Андрея она никогда не была так хороша, как сегодня. Академические решетчатые ворота не были заперты, и Зоя порядочно испугалась, когда Андрей и Леонид поравнялись с нею и первый проговорил:
- Зоя, верно, нас не ожидала!..
- Признаюсь, - отвечала красавица, - я полагала, что вы далече, за царским столом, в царских чертогах… Мне стало завидно; я нарядилась во все то, что у меня было лучшее, вышла в сад и стала мечтать, будто я царица. О, так мечтать весело…
- Мечты - сны наяву, Зоя, а они иногда сбываются!..
- Андрей, я знала, что ты насмешник, но не думала, что захочешь обижать бедную вдову…
- Неправда, милая Аспазия…
- Постой, не повторяй более этого ненавистного имени! Ты пользовался моим невежеством и называл меня унизительным именем, Андрей! Кто дал тебе на это право! Разве то, что я умела отвергнуть твои требования, и за это я Аспазия! Верю, что предки твои были нашими царями, но не ты, Андрей! Я уважаю в тебе твоих предков и потому только не жаловалась на тебя московскому государю. И не пожалуюсь, если дерзость твоя к тому не принудит… Но я имею право требовать и требую, чтобы ты оставил дом мой и уволил меня от обидных посещений!.. Я сказала свое! Прощай!
Зоя вспорхнула в плетеную беседку, и дверь захлопнулась.
- Вот тебе раз! Кто это так искусно растолковал ей про Аспазию?..
- Молодые академики! О! Они не тому еще научат Зою. Впрочем, ист худа без добра. Я знал, что в этой интриге ты ничего не выиграешь, только истратишь много денег и времени. Благо, что все кончилось…
- Кончилось? Ты ошибся, Леонид, - начинается! Конца ты никак не ожидаешь, но все равно. Надо поспешить, чтобы господа академики не предупредили. Их мудрость опасна…
- Что лее хочешь делать?
- А вот увидишь.
- Я знаю, что ты хочешь делать, - прошептала тем временем Зоя, лукаво улыбаясь. За густою зеленью своего трельяжа она была невидимый зрительницей всего, что происходило в большом саду… Но едва только Палеологи ушли, как лукавая улыбка сменилась грустным выражением лица; Зоя присела и, отодвинув густую зелень акации, с приметным нетерпением глядела в сад.
- Уж не ошиблась ли я? - опять прошептала Зоя. - Академии поутру не будет, так сказал вчера Константин, зато ввечеру они хотели собраться пораньше, солнце склонилось, а никого еще нет…
- Мир дому, счастие и веселие прекрасной хозяйке, - сказал женский голос в малом саду или, правильнее, в цветниках Меотаки…
"Ведьма, ты опять здесь!" - подумала Зоя и отвечала:
- Милости просим.
Вошла женщина лет сорока, приятной наружности. Хотя она была в немецком платье, но по лицу и выговору нетрудно было догадаться, что это была жидовка. Кивнув весело Зое, она без чинов уселась на низенькой софе возле хозяйки и лукаво спросила:
- Кого высматриваешь?
Зоя покраснела, но отвечала с притворным спокойствием:
- Мистра Леона! Мне что-то нездоровится…
- Зоя, от твоей болезни Леон не вылечит. Только дивлюсь я и тебе, Зоя, ведь тебе уже двадцать лет миновало, ты не ребенок; какого ты найдешь себе приятеля между этой безбородой молодежью, ведь это все дети…
- Я люблю детей больше, чем стариков…
- Знаю, на что ты намекаешь. Только ты, по-моему, несправедлива, Зоя! Андрей не стар; что это за старость? Мой муж, Хаим Мовша, десятью годами старше царевича, а все еще молодец; и Палеолог, на мой глаз, красавец.
- Может быть, для иных и так. Да не в том сила, соседка! Ты умная и ловкая баба, а не можешь понять, что кто бы твой Палеолог ни был, но никому не охота быть его наложницей…
- Ты, Зоя, всегда на свой лад перетолкуешь. Ведь он тебя не в гарем посадить хочет, ведь он тебя на замке и на привязи держать не станет. Ты будешь знатной боярыней, сама по себе хозяйкой, подругой…
- Видишь, соседка, я и без того боярыня, потому что муж мне кусок хлеба оставил, я и без его милости хозяйка сама себе, а уж если иметь поклонника, так лучше - в муже, чтобы смело всем в глаза смотреть…
- Мещанская мудрость! Ты, чай, слышала про маркизу Кастелли, она гордилась званием любовницы Палеолога.
- Слыхать слыхала, но видеть не видела; слышала я еще и то, что маркизе твоей нечего было есть, а у Андрея водились деньги; я его не виню: как ему моей любви не добиваться; хороша ли я, нет - в сторону, а заплатить долг надо; Меотаки без расписок в долг не давал, все целы…
- Что? Расписки?! Вспомни, что Андрей…