- Я пойду в управу, - тихо проговорил Ефимов, - а ты здесь стой и никого не выпускай. Только не трусь и с поста не сбеги.
Ефимов постучал в закрытую дверь. Загремел крюк. Сторож, открывший дверь, даже не взглянув на нас, зашлепал босыми ногами по коридору. За ним скрылся матрос.
Я стал прислушиваться. Где-то под горою раздался выстрел.
В помещении управы зазвенели стекла. Кто-то бежал по коридору.
- Стой! Руки вверх! - И я направил штык на бегущего.
- Сдаюсь, истинный господь. Не убивай, пожалуйста.
Передо мной с поднятыми руками стоял член управы Дьяконов.
Я загнал его в дом. Вскоре и меня позвали. Проходя мимо арестного помещения, увидел посаженного за решетку милиционера.
Ефимов сидел за председательским столом. Вокруг него десятские, дежурные крестьяне. Сторож заделывал картонкой разбитое стекло.
Пришел Федот Сибиряков с председателем управы. Тот как ни в чем не бывало поздоровался с Павлом Ивановичем и подал ключи.
- Я человек маленький, - сказал он. - Вчера выбрали, а сегодня по шапке. Можно уходить?
- Нет! Завтра будешь сдавать дела, а сегодня придется отдохнуть в клоповнике.
- Что ты, Павел Иванович? Да разве…
Явился начальник милиции Чирков и сам сдал свое оружие. Как говорили потом, "переметнулся к большевикам".
К утру Андрей Заплатный с Федотом перетаскали всю управу. А Захар привел со своего поста трех баб да двух стариков. Они шли на гумно молотить, а Захар их и заграбастал. Посмеялись над Захаром, а арестованных отпустили.
Утром в помещении управы стало тесно. Перебрались в дом лесника.
В управе оставили одного сторожа.
Когда все ушли, сторож подошел к камере, в которой сидело до десятка контрреволюционеров и кулаков, и, обращаясь к ним, сказал:
- Ну, что? Отшились, и нитки в пазуху!
6
После установления Советской власти в Строгановскую волость пришла бумага с вызовом в город всех старых речников.
По первопутку на паре сытых лошадок мы с Андреем Ивановичем приехали в Пермь.
Управление Камского водного транспорта разместилось в самом лучшем здании города - в доме бывшего пароходчика Мешкова.
На крыше развевался красный флаг. Освещенный снизу электричеством, он горел, как пламя.
У главного входа стоял матрос с винтовкой. Заплатный обратился к нему:
- Скажи, бурлак, куда явиться? Нас с Верхокамья вызвали.
- Ты, земляк, не лайся, - сказал матрос. - Были бурлаки, а теперь стали водники.
КРАСНОГВАРДЕЙСКАЯ АТАКА
КНИГА ВТОРАЯ
РЕЧНАЯ ПЕХОТА
1
- Смотри, Ховрин! Раньше здесь было управление пароходства Каменских и Мешкова, шкуродерной компании, а нынче…
Любуясь новой позолоченной вывеской, на которой было написано "Рупвод", я пошутил:
- Ты, Андрей Иванович, тоже переменил свою вывеску? Был Андрей Заплатный, а теперь по советскому удостоверению - Андрей Иванович, товарищ Панин.
- Не переменил, а сбросил к черту. Пусть сейчас буржуи пощеголяют в заплатах, а нам они до смерти надоели.
- Кто?
- И буржуи, и заплаты…
В районном управлении водного транспорта - рупводе, куда нас проводил матрос с винтовкой, указали на дверь, обитую черной клеенкой.
- Сюда входите, товарищи.
В большой комнате, обставленной пароходской мебелью - камышовыми диванами и креслами, - за столом, заваленным бумагами, чертежами, сидел человек с изможденным, старческим лицом, в поношенном бушлате. Он встал из-за стола и первым поздоровался с нами, назвав свою фамилию:
- Калмыков…
- Бывший начальник постов? - с недоумением пробурчал Панин.
Калмыков, улыбнувшись, ответил:
- Да. Бывший начальник постов.
- Как же это понять? Был начальником при старом режиме - золотые пуговки, а сейчас…
- …стал начальником Камского пароходства, - закончил Калмыков. - У меня в то время разные были посты. На вашей карчеподъемнице тоже был пост. Товарища Кондрякова помните?
- Михаила-то Егоровича?
Как не помнить Кондрякова? Как забыть то время, когда мы вместе с Андреем Ивановичем и Кондряковым мыкали горе у подрядчика Юшкова и на карчеподъемнице и как иногда приезжал к нам начальник постов Калмыков?
- Ты, Андрей Иванович, еще выговаривал Кондрякову, не родня ли, дескать, ему Калмыков, - припомнил я.
- А я почем знал, что он наш человек. Как-никак, начальник… А ты, товарищ Калмыков, сразу бы тогда и сказал, кто ты такой и что у тебя за "дела" с Кондряковым.
- И что у нас на уме? Тоже сказать? Приходилось, товарищ Панин, осторожно работать. Уже перед самой Октябрьской революцией, при керенщине, попался. Видите, до чего довели гады? А мне сорока лет нет…
Калмыков тяжело закашлял. Судорожно вздрагивали плечи и бледные руки.
Андрей Иванович сказал:
- Как же так, дорогой товарищ Калмыков? Тебе же лечиться надо, отдыхать надо.
- Отдыхать не время. Только сейчас по-настоящему начинается борьба за Советскую власть.
- Когда же ты отдыхать-то будешь? - не унимался Панин.
- После победы.
- А если не выдюжишь?
- Что ж поделаешь. Буду считать, что не зря на свете жил…
Я пытался понять, о чем говорит этот больной хороший человек. Октябрьская революция победила - о какой еще победе идет речь? О какой борьбе?
Однако переспрашивать Калмыкова и вмешиваться в разговор я стеснялся…
Калмыков подошел к карте Камы, висевшей на стене.
- Смотрите, товарищи. Вот Боровской затон, Королевский, Заозерье, Курья… Все это большие затоны, но они мертвые. Суда снегом занесло… Мастерские не работают.
- Почему не работают? - спросил Панин.
- Машинные команды по деревням разбрелись, - ответил Калмыков и, закашлявшись, сел за свой стол.
- Товарищ Калмыков, - сказал Панин. - Мы с Сашкой можем хоть сейчас поехать в любой затон. Я ведь механиком был.
Калмыков пропустил мимо ушей предложение Панина.
- Часть пароходов нам заводы помогут отремонтировать. А дальше что? Не на прикол же ставить суда в начале навигации? Своих-то специалистов у нас пока нет, а старые капитаны да помощники саботируют. Взять ваш бурлацкий увал. У вас там немало укрывается опытного народа. Каменским да Нобелю они служили, а рабочей и крестьянской власти не желают. Перепишите всех капитанов и отправляйте их на транспорт… Под конвоем, если понадобится… Чтобы не сорвать первую советскую навигацию, приходится крайние меры принимать, товарищи…
Панин медленно встал, уперся руками в стол и глухо проговорил:
- Я так понимаю, товарищ Калмыков, что нам, значит, ехать обратно в Строганове.
- Да! - подтвердил Калмыков.
- А если я на своем, не на купеческом пароходе послужить хочу? Сколько лет ждал такого счастья, а выходит, что…
- Я тоже не прочь, товарищ Панин, а видишь - сижу на берегу! - резко оборвал Панина Калмыков и закончил уже гораздо спокойнее: - Этого сейчас революция требует… Вот когда проведем первую советскую навигацию, там видно будет. Может, нам с тобой целой флотилией придется командовать. Молодой товарищ, - Калмыков кивнул в мою сторону, - через несколько лет, безусловно, будет настоящим советским капитаном… - Калмыков встал. - Задерживать вас больше не могу. Поезжайте домой и действуйте. На помощь, вам мы посылаем еще нескольких товарищей из рупвода…
Мы пожали Калмыкову руку и вышли в коридор. Мимо проходили матросы с винтовками, судовые рабочие в промасленных бушлатах; проплыл старый капитан в форме из довоенного сукна, с "капустой" на фуражке; показался высокий молодой человек в поношенной офицерской форме, со следами погон на широких плечах. Панин насторожился.
- Мишка Чудинов!.. Сынок самого директора мешковского пароходства. Папаша ихний в скитах скрывается, а сынок, видимо, подмазывается к Советской власти. Вдруг да пошлют такого к нам в Строганове - греха не оберешься…
"Здорово жили буржуи, - думал я, глядя на потолок, где были вылеплены разные фигуры. - Теперь настоящие хозяева нашлись - наш брат матросня…"
В тот же день мы выехали из города.
Панин сердился, злобно покрикивал на лошадей. Вечером, перебравшись через Каму, мы въехали в Полазненский волок. Огромные сосны сплетались вершинами над дорогой, сквозь заиндевевшую хвою сверкали редкие звездочки. Дорогу перебегали зайчишки, где-то далеко в логах выл одинокий волк.
На одном из поворотов раскатившиеся сани ударились о пень, лопнула завертка. Панин остановил лошадей, вылез из саней.
- Сели на мель моряки сухого болота, - зло сказал он.
Я ответил:
- В передке есть запасная.
- Что?
- Завертка, говорю, есть запасная.
- Я про попа, а ты про попадью! Если бы не товарищ Калмыков, ни за что не согласился бы я в такое распрекрасное время сидеть дома на печке да сажу перегребать.
- Мы с тобой, Андрей Иванович, беспартийные. Почему не сказал об этом Калмыкову? В Строганово тогда других бы, партийных, назначили, а нас на транспорт.
Панин молча приладил завертку, сел в сани, передернул вожжами и только тогда ответил:
- Ничего ты не понимаешь! Приедем домой и в партячейку вступим. Днем раньше, днем позднее - какая беда. Калмыков и так знает, что мы большевики.
У первой же деревни на выезде из волока мы наткнулись на завал - дорога была перегорожена бревном. Из-за угла крайней избы вышли два парня с шомполками. Панин засунул руку за пазуху.
- Кто едет? - издали спросили парни.