Занятый своими мыслями, Берды не вступал в разговор. Недавно на берегу канала он увидел Сухана Скупого, у которого землекопы торговали барана. И всё прошлое, что, казалось, уже осело в сердце, как муть ка дне водоёма, снова всколыхнулось и заставило стиснуть зубы в холодной ярости.
Он подумал о том, что всю жизнь, всё время, с той поры, как начал трудиться, работал на Сухана Скупого и не получил от него ни копёнки. Жаден проклятый Скупой! Люди говорили, от жадности семью голодом морил. И Узук погубил, потому что Бекмурад-бай определённо отвалил ему кучу денег. Чтоб твоё жирное брюхо лопнуло, паук вонючий, вшивый шакал! Сдохнуть тебе без могилы в чужом краю, на свалке падали за то, что сжёг ты моё сердце, растопил честь моей Узук. Убить тебя надо немедленно! И подлого Бекмурада убить. Весь род его под корень вырубить!
- Слушай! - Дурды толкнул приятеля локтем в бок. - О Менгли стихи, о возлюбленной Махтумкули.
- Выйдем! - тихо сказал Берды.
Когда они вернулись и сели на своё место, оба были не в духе. Клычли ещё некоторое время читал звучные строфы великого поэта, изредка взглядывая на друзей, потом захлопнул книгу и засмеялся:
- Вы, парни, как после неудачного святотатства носы повесили. Какой недобрый ветер тронул вас на улице? То один Берды сарычем сидел, а теперь оба нахохлились. Рассказывайте, что случилось?
- Ай, ничего не случилось, - попытался улыбнуться Берды, но улыбка не получилась.
- Говорите! - вмешался Сергей. - Нечего от друзей тайны прятать!
Рано или поздно ребятам пришлось бы развязать языки - очень уж решительно были настроены Сергей и Клычли. Но тут скрипнула дверь и на пороге возникла коренастая фигура мираба Мереда. Лицо его дрогнуло, когда он увидел Берды и его товарищей, однако спокойно поздоровался и вошёл в комнату.
Следом за ним, споткнувшись, перевалился через порог Сухан Скупой. Он оказался менее сдержанным: его лоснящиеся щёки моментально посерели, словно он встретил приведение или злого духа. Заплывшие глазки бая заметались испуганными мышами. Вероятно он повернул бы назад, если б не загородили выход столпившиеся дайхане. Переминаясь с ноги на ногу, словно он босиком стоял на раскалённом песке, Сухан Скупой заискивающе сказал:
- Здоров ли ты, Берды-джан? Всё ли благополучно? Здоров ли ты Дурды?
Усаживаясь, Меред глянул на него из-под насупленных бровей тяжело, как камень бросил, и опустил глаза. Берды ничего не ответил на приветствие бая - его душила тяжкая ненависть. Смолчал и Дурды.
Сергея немало удивил и обеспокоил приход Сухана Скупого и особенно главных мирабов. Это было и необычно и непонятно. Загадку разрешил Худайберды-ага.
- Наши землекопы по целым дням вспоминают разговоры в этом доме, - сказал он. - Мирабы заинтересовались: если там так интересно, мы тоже хотим послушать. Вот все вместе пришли. - И довольный тем, что привёл к друзьям знатных гостей, старик завозился, устраиваясь поудобнее.
У Сергея отлегло от сердца. Однако продолжать тот разговор, который вёлся здесь в течение нескольких дней, не следовало, и он спросил Мереда:
- Кажется, вы арчином были. Как стали мирабом?
Меред пропустил в кулаке аккуратную с проседью бороду, равнодушно сказал:
- Ай, Калмыков приезжал из Ашхабада, сказал, чтобы сняли с арчинства. Ну, и сняли.
- За что же на вас Калмыков разгневался? С людьми, видно, не советовался? Ведь все люди довольны вами…
Грузно шевельнувшись, Меред расправил на колене полу халата, провёл по ней несколько раз рукой, раздумывая.
- Сложно говорить о довольстве народа. Аллах не всех одинаковыми создал: одного - красивым, другого - уродом, одного - баем, другого - нищим. Землю создавал - в одном месте горы поставил, а другом месте ложбину проложил. Пальцы вот на руке, видишь? Пять их, а все - разные. Что можно о людях сказать? Всем одинаково не угодишь. Дайханин не хочет на трудовую повинность идти - марыйский начальник требует людей. Вот так и сняли с арчинства… Я не жалею. По холмам овца ходит, по долинам ли - лишь бы трава была. Вот на мирабство выбрали - так и живём.
- Значит, вы на канале распоряжаетесь? Как, думаете, в этом году работы закончатся?
- Плохо закончатся. Половина людей не справится со своими делянками.
- А что будет с ними?
- Ничего не будет. Кто собаку убил, тот и труп её тащит, - так говорят туркмены… Продадут свою работу, чтоб не пропала.
- Разве есть такие, кто покупает?
- Что продаётся, то и покупается. Я сам покупаю делянки.
- А если человек заболел и не мог закончить делянку, - тогда как?
Сергей говорил с умыслом громко, чтобы дайхане поняли, что вопросы он задаёт не из праздного любопытства.
Меред повёл крутым плечом.
- Есть много людей, которые докопают, только деньги уплати.
- Где бедняк возьмёт деньги?
- Найдёт, если не хочет, чтобы водный надел пропал. Переплывший море в луже не утонет.
- А не найдёт - под закон попадёт, - вставил один из мирабов.
- Откуда такой закон? - резко спросил Сергей.
Впервые за всё время разговора Меред поднял голову. Его ощупывающие глаза встретились с горящим взглядом Сергея. С минуту длился безмолвный поедим нок, потом Меред дрогнул уголком твёрдых губ, и Сергей понял, что ему ясен скрытый смысл вопроса.
- Работы в этом году тяжёлые, а люди бегут. Расчистку надо закончить, иначе пострадают не только лентяи, но и все окрестные сёла. Потому и решили: кто ушёл, тот воды не получит. Люди одобрили это. А что одобряет народ, то становится законом. Закон надо выполнять, так я думаю.
Добрых два десятка возражений вертелось на языке у Сергея, но он вовремя спохватился, вспомнив, предупреждения марыйских товарищей. Среди наступившей тишины ударом хлыста прозвучал голос Берды:
- Когда закон выполняют, это - хорошо. Люди, один из сидящих среди вас должен мне слово правды!
Дайхане переглянулись. Успокоившийся было Сухан Скупой испуганно икнул, на лбу его мгновенно высыпал обильный пот.
- Одну таньга в жертву тебе, господи! - взмолился он, со страху не замечая, что говорит вслух.
- За что жертвуешь богу, бай? - с недоброй насмешкой спросил Берды. - Каких благ просишь у аллаха?
- Б-б-б-болею!.. - с трудом выдавил Сухан Скупой. - Л-л-лихорадкой… С-с-совсем одолела…
- Заикаться с каких пор стал?.. Когда в песках на Мурада-ага накинулся, ты смелым был, не заикался! Где твоё мужество? Лихорадка забрала?
- А?.. Да-да… л-лихорадка!
Кое-кто из сидевших, сдерживаясь, улыбался: очень уж забавен был непонятный испуг Сухана Скупого, Другие, зажав рты руками, выбегали на улицу. Выскочил и смешливый Дурды.
Берды и бровью не повёл.
- Садись со мной рядом, бай! - приказал он. - Я тебя спрашивать буду!
Сухан Скупой справился с икотой, но взамен этого начал свирепо, с постаныванием, чесаться. Его трясла мелкая дрожь, обкусанная, раздёрганная бородёнка трепетала, как на ветру. Своим звериным нутром он чуял, что смерть стоит рядом.
- Все рёбра разламываются! - жалобно заныл он, ища глазами сочувствующих. - Прогнулись рёбра… в печёнку впились… Совсем дышать невозможно. И поясница.
Страдальчески морщась, Меред легко поднял с ковра своё кряжистое тело. Он был далеко не святой, этот бывший арчин, но ещё не совсем остыла кровь рубаки и аламана - Меред болезненно презирал трусость.
Вслед за ним поднялись остальные мирабы, понявшие, что может произойти нехорошее, и не желавшие присутствовать при этом. Сухан Скупой проводил их умоляющим, затравленным взглядом.
Возле плотины Меред остановил одного из мирабов - помоложе, - сказал:
- Бери моего жеребца и скачи к ряду Сухана Скупого. Скажешь его сыну, Медеду, что отец попал в беду, пусть выручать спешит. Хоть по Сухану давно черти в аду плачут, однако нельзя без поддержки правоверного, - Меред усмехнулся, - оставлять, пусть ещё поживёт немного.
Он помешкал несколько мгновении, борясь с искушением, ругая себя за слабость, и торопливо закончил:
- Оттуда - во весь опор к Бекмурад-баю. Скажешь: Берды и его друзья сидят на плотине, в доме десятника. Долго ли просидят, неизвестно, но проворный и у шайтана изо рта кусок вынет. Езжайте короткой дорогой, через русское кладбище…