Получив жену, дочь и съестные припасы, Аурангзеб, поджав хвост, как побитый пес, удрал от Радж Сингха.
Глава одиннадцатая
Ласточка страдает от жажды из-за пожара
Отпустив жену и дочь падишаха, Чанчал-кумари впала в уныние. Моголы потерпели поражение, жена падишаха ей прислуживала - почему же махарана ничего ей не говорит? Увидев у нее в глазах слезы, Нирмал подошла к ней и села рядом. Она понимала, что у нее на сердце.
- Почему бы тебе не напомнить махаране? - спросила она.
- Ты с ума сошла! - воскликнула Чанчал-кумари. - Разве может женщина напоминать о таких вещах?
- Тогда почему бы тебе не написать отцу, в Рупнагар, чтобы он приехал?
- Как я могу снова писать ему после такого ответа?
- Разве можно обижаться и гневаться на отца?
- Это не гнев и не обида. Но стоит мне вспомнить о том, что мое письмо навлекло на меня отцовское проклятье, как у меня начинает трепетать сердце. Разве я осмелюсь снова написать ему?
- Тогда ты писала о замужестве.
- А теперь о чем я стану писать?
- Если махарана ничего тебе не говорит, то мне кажется, тебе лучше всего уехать к отцу. Аурангзеб туда больше не сунется. Поэтому я и советовала тебе написать письмо. Есть ли у тебя иной выход, кроме возвращения в отчий дом?
Чанчал-кумари хотела было что-то сказать, но промолчала и разрыдалась. Нирмал растерялась.
Вытерев слезы, Чанчал-кумари виновато улыбнулась. Нирмал тоже улыбнулась.
- Я не терялась перед делийским падишахом, - сказала Нирмал, - а перед тобой смутилась. Делийскому падишаху, должно быть, очень стыдно. Имли-бегум тоже есть чего стыдиться. Ну-ка, давай посмотрим, как умеет писать Имли-бегум. Возьми перо и чернила - я буду диктовать.
- Кому писать, матери или отцу? - спросила Чанчал-кумари.
- Отцу.
После того как Чанчал-кумари написала обращение, Нирмал начала диктовать:
- Потерпев поражение от махараны…
Написав первые два слова, Чанчал-кумари сказала:
- Я не стану писать "от махараны", напишу от "раджпутов".
- Как тебе угодно, - усмехнулась Нирмал. Чанчал-кумари продолжала писать под ее диктовку.
Падишах изгнан из пределов Раджпутаны. Теперь он уже не может угрожать нам. Каковы теперь будут ваши приказания своей дочери? Я покоряюсь вашей воле… Махаране я не подвластна, - продолжала диктовать Нирмал.
- Поди прочь, грешница, - вспыхнула Чанчал-кумари. Она не стала писать последние слова.
- Тогда напиши:…и больше никому не подвластна, - предложила Нирмал.
Чанчал-кумари неохотно последовала ее совету. Когда письмо было написано, Нирмал сказала:
- Теперь нужно отправить его в Рупнагар. Чанчал-кумари отослала письмо.
В ответ повелитель Рупнагара написал:
"Я направляюсь в Удайпур с двумя тысячами всадников. Скажи махаране, чтобы он открыл путь".
Чанчал-кумари и Нирмал никак не могли понять, что означает этот странный ответ, и в конце концов решили, что поскольку в письме говорится о войске, то надо поставить в известность махарану. Нирмал послала гонца к Маниклалу.
Махарана находился в таком же затруднительном положении. Он не забыл о Чанчал-кумари и написал письмо Викрам Соланки. Письмо касалось его женитьбы на Чанчал-кумари. Махарана напомнил, что Викрам Сингх проклял свою дочь. Напомнил он и о его обещании. "Каковы ваши намерения в настоящее время?" - спрашивал Радж Сингх.
В ответ Викрам Сингх написал: "Направляюсь к вам с двумя тысячами всадников".
Радж Сингх так же, как Чанчал-кумари, не мог разгадать этой загадки. "Что может мне сделать Викрам Сингх с двумя тысячами всадников? - подумал он. - Я настороже". Радж Сингх приказал пропустить Викрам Сингха, когда он появится.
Глава двенадцатая
Снова вспыхнул огонь
Вернувшись на берега Удайсагара, Аурангзеб разбил лагерь и провел там ночь. Люди и вьючные животные ожили, утолив голод. Из солдатских палаток доносились песни, рассказы, шутки.
- Ну и пришлось же нам попоститься! Это оттого, что мы попали в страну индусов, - сказал один могол.
- Хорошо, что хоть живы остались, - заметила одна женщина, - а мы-то думали, вам - конец, да заодно с вами тоже хотели было поститься.
Какая-то певица развлекала песнями нескольких роскошно одетых моголов. Вдруг она стала сбиваться с ритма.
- Что случилось, биби-джан? Почему ты сбилась с ритма? - воскликнули слушатели.
- Я так уверилась в вашей храбрости, - пошутила певица, - что больше не осмеливаюсь оставаться в стране индусов. Я решила уехать в Ориссу, вот я и учусь петь на орисский лад.
Кто-то выразил огорчение по поводу похищения Удипури. Какой-то льстец сравнил индусских воинов с Раваной, похитившим Ситу. Другой ответил ему:
- Падишах привел с собой столько обезьян. Почему же они не освободили Ситу?
- Мы солдаты, а не дровосеки, - заявил один воин. - Искусство рубить деревья - это не для нас. Потому-то мы и потерпели поражение.
- Вам знакомо только искусство жать рис, где уж вам справиться с деревьями?
Так шутили между собой могольские воины.
Тем временем падишах, войдя в свой походный гарем, увидел стоявшую перед ним в смиренной позе Зеб-ун-нису.
- Я понимаю, - сказал ей падишах, - что ты сделала это не по своей воле. Поэтому я тебя прощаю. Но будь осторожна! Пусть никто не знает о вашем браке.
Затем падишах встретился с Удипури. Та рассказала ему, каким оскорблениям она подвергалась у раджпутов. Само собой разумеется, что она преувеличила все в десять раз. Рассказ ее очень разгневал Аурангзеба, лицо его потемнело.
На следующий день он до начала общего приема вызвал к себе Мубарака и сказал ему:
- Я простил тебе все твои преступления, потому что теперь ты мой зять. Я не могу назначить своего зятя на низкий пост и сделал тебя мансабдаром двух тысяч всадников. Сегодня выйдет приказ о твоем назначении. Но тебе не придется здесь оставаться, потому что мой сын Акбар, как и я, попался в горную ловушку. Дилир-хан с войсками движется к нему на выручку. Такой воин, как ты, очень там пригодится. Отправляйся сегодня же.
Мубарака вовсе не привели в восторг слова падишаха, он знал, что милость его не предвещает добра. Но, вспомнив, на что он решился, Мубарак не стал огорчаться. Почтительно простившись с падишахом, он стал готовиться к отъезду в лагерь Дилир-хана.
Тем временем Аурангзеб послал с преданным гонцом послание Дилир-хану.
"Посылаю тебе мансабдара двух тысяч всадников Мубарака-хана, - писал падишах. - Пусть он и одного дня не останется в живых. Хорошо будет, если он погибнет в бою, если же нет, придумай какой-нибудь иной способ от него избавиться".
Дилир-хан не знал Мубарака, но, не колеблясь, решил исполнить приказ падишаха.
На общем приеме Аурангзеб изложил свои намерения.
- Мы заключили договор, попав в ловушку этих дровосеков, - сказал он. - Но мы не обязаны соблюдать его. Да и какой может быть договор между падишахом и мелким князьком? Я расторгаю его. Тем более что мне не вернули рупнагарскую принцессу. У Радж Сингха нет на нее никаких прав, потому что мне отдал ее сам отец. Я не прощу Радж Сингха, пока он не вернет мне принцессу. Война будет продолжаться. Пусть мусульмане убивают всех коров, которые попадутся им на глаза в княжестве Радж Сингха, пусть разрушают все индусские храмы. Джизия будет собираться повсюду.
Моголы стали повсеместно выполнять приказ Аурангзеба. Тем временем Радж Сингх, узнав о том, что Дилир-хан собирается вторгнуться в Удайпур из Марвара по дороге в Дайсури, послал к Аурангзебу гонца с вопросом - почему после заключения перемирия продолжаются военные действия? Падишах ответил: "Какой может быть договор у падишаха с мелким феодалом? Если ты не вернешь мне рупнагарскую принцессу, падишах тебя не помилует".
Радж Сингх рассмеялся, получив этот ответ.
- Пока что я еще жив! - сказал он.
Похищение рупнагарской принцессы терзало Аурангзеба, как острые копья. Поняв, что он не добьется желаемого от Радж Сингха, падишах послал указ "повелителю Рупнагара", в котором говорилось: "Твоя дочь до сих пор не прибыла к моему двору. Без промедления доставь ее сюда, иначе я не оставлю от рупнагарской крепости камня на камне". Аурангзеб надеялся, что Чанчал-кумари не осмелится ослушаться повеления отца. Получив указ падишаха, Викрам Сингх написал в ответ: "В скором времени я прибуду к вашему величеству с двумя тысячами всадников".
- При чем здесь всадники? - удивился Аурангзеб. Он убедил себя в том, что Викрам Сингх идет с войсками ему на подмогу.