- Авл выживет благодаря смазливому личику, доступности и пониманию того, что и когда рассказывать своим друзьям. Хороший римлянин.
- Если у меня подвернется шанс, я его убью.
Калигула покачал головой:
- Оставь убийство знатокам, Ликиск. Не сомневайся - однажды Авла убьют. Я тебя покину, чтобы ты мог попрощаться со своим другом.
Я задержался ненадолго, обратив внимание, что для побега Витурий выбрал свою любимую одежду из моего гардероба: желтую тунику, заляпанную теперь кровью в месте, где его пронзил меч. Красота лица осталась нетронута, и я поблагодарил за это богов.
Когда я вернулся в комнату, Калигула потягивал вино. Он предложил бокал и мне. Я медлил, и он рассмеялся.
- Яд - это для знати, Ликиск. Рабам достается более жестокая смерть. - Он глотнул из моего бокала, а потом отдал его мне.
- Ты умный мальчик, намного умнее тех, кого можно найти на нашем маленьком острове. Чтобы о тебе разузнать, я приложил некоторые усилия и средства. Я знаю твою историю так же хорошо, как свою, и впечатлен сходством нашего детства. Мы оба дети армии, оба выросли в домах политиков и учились жизни, наблюдая за тем, насколько опасными могут быть политические водовороты. Но самое главное - мы оба выжили. Калигула и Ликиск, выжившие! Приятная мысль, не так ли? Поверь, чтобы выжить в Риме, нужно очень постараться. Нужно быть сообразительным и знать, какие течения выбрать. Течения привели тебя ко мне. Поверь, это не случайность. Я знаю, о чем говорю, знаю, куда иду, знаю, что делать дальше. Я также знаю, кто со мной, а кто - нет. Каждый человек имеет выбор. Сейчас выбираешь ты.
Сбитый с толку, я нахмурился, закусил губу и посмотрел в окно, на воду.
- Какой же у меня выбор? - наконец, спросил я.
- Быть со мной или с моим дедом.
- Какая разница, с кем я?
- Разница, мой дорогой, в том, что ты там, где ты есть. Известно ли тебе, что Тиберий - твой личный враг? Думаешь, это странно? Как может быть, спрашиваешь ты себя, чтобы Цезарь был врагом мальчика-раба? Все очень просто: он виновен в смерти твоего любимого хозяина, покойного Кассия Прокула! Это, разумеется, политика. Политика есть политика, и она имеет мало отношения к рабам-мальчишкам. Я не говорю о том, что Тиберий является врагом Ликиска из-за политического спора, который привел к самоубийству сенатора. Нет. У меня есть гораздо более веское доказательство, нежели смерть Прокула, чтобы обратить твое сердце против моего деда. Мне продолжать?
- Я слушаю, - ответил я, не сводя с него глаз.
Калигула улыбнулся.
- Хороший мальчик. Я знал, что могу положиться на твой интерес. Уверен, в процессе рассказа твое удивление будет только расти. Не думал ли ты о тех странных обстоятельствах, что привели тебя на Капри?
Я кивнул.
- Это тоже не случайность. В его безумии всегда есть система. Ты появился здесь в результате плана. Да, плана! О, Ликиск, назойливые пальцы Тиберия вмешивались в твою жизнь гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Ты - приз в столь изощренной игре, какой я до сих пор не видел в Риме, где было изобретено искусство предательства. Я уже говорил, что тщательно изучил твою историю, но также имел возможность наблюдать ее сам, как публика, пришедшая в театр на трагедию. Начнем с жреца, который позаботился о твоем посвящении в культ.
Пораженный, я воскликнул:
- Ювентий!
- Ты знаешь, что этот жрец был близок к Тиберию. Бесстыдный сплетник, Ювентий вечер за вечером услаждал слух Цезаря историями о том, что происходит в его храме. Разумеется, он частенько говорил о подлинной драгоценности в его коллекции катамитов - о прекрасном Ликиске. В планы Ювентия входило представить тебя Цезарю, но потом возникло это дело с беглецом…
- Сэмием!
- … Сэмием. Твой ненаглядный Прокул поднял из-за этого такой шум, что даже могущественный Тиберий не решился подливать масло в огонь этого скандала. Безопаснее было выждать. Вряд ли этот инцидент улучшил отношения Цезаря и Прокула. Наконец, Цезарь решил, что настало время выйти против Прокула, а заодно получить драгоценность Ювентия. Однако даже Цезарь не может безнаказанно выступить против одного из величайших сенаторов нашего или любого другого времени. Дело шло медленно, но в конце концов привело тебя сюда, Ликиск. За этим стоит коварный ум. Впрочем, наше путешествие по сему хитроумному лабиринту еще не закончено.
- Я слушаю, - кивнул я, пристально глядя на Калигулу.
- Итак, Цезарь решил, что настало время выступить против Прокула. В этом смысле твой патрон сыграл Цезарю на руку. Он всегда был готов произнести очередную речь и, теша свою склонность к болтовне, прекрасно понимал, что Цезарь будет уязвлен. Прокул не строил иллюзий относительно собственного будущего.
- Верно, - с грустью сказал я.
- Но проблема была не в Прокуле. Он просто сенатор, хотя и беспокойный. Проблема заключалась в Марке Либере.
Подняв руку, чтобы я молчал, Калигула продолжил:
- Одно дело - избавиться от сенатора, но совсем другое - от героя войны. Первое можно превратить в нечто популярное. Последнее всегда опасно. Марк Либер - преданный солдат. Этот преданный солдат ворвался в гнездо мятежников еще в те времена, когда ты был в утробе матери. У Тиберия хорошая память. Проблема заключалась в том, чтобы убрать Марка Либера со сцены, и он не смог бы вернуться за Тиберием. Это оказалось очень легко, особенно в Риме, где действует правило "с глаз долой - из сердца вон". Марка Либера отправили служить как можно дальше от Рима.
- В Палестину, - вздохнул я.
- Точно.
- И все это организовал Тиберий?
- В последнем акте Прокул сотрудничал, но когда трибун оказался далеко, победа Цезаря над Прокулом стала только вопросом времени. Любые сомнения в том, брать или не брать дополнительные трофеи, исчезли, как только Цезарь увидел тебя.
- Поэтому он приехал на игры?
- Хорошо соображаешь.
- А мне казалось, я ему не понравился.
Калигула расхохотался.
- Удивительно, - сказал я.
- Дорогой мой, не позволяй ничему удивляться, имея дело с Цезарем.
- Не могу поверить, что все это случилось из-за меня.
- Сперва я тоже не мог в это поверить, но только до момента нашей встречи.
- Но я всего лишь мальчик, - сказал я, опустив голову и едва не плача.
- Всего лишь мальчик? - пораженно воскликнул Калигула, хватая меня за руку. - Идем.
Хватка у него была железная, такая же уверенная и крепкая, как рука Поликарпа. Калигула притащил меня в свою комнату. Подобно большинству комнат на Капри, в ней висело и стояло множество зеркал, в которых отражалась находившаяся посредине позолоченная кровать. Калигула грубо толкнул меня к зеркалу и дернул за тунику.
- Снимай.
- Но…
- Снимай! - заорал он, рванув тунику на спине. - Живо!
Испугавшись, что еще может сделать этот импульсивный юноша, я подчинился, спустив разорванную одежду к лодыжкам и отбросив ее в сторону. Когда я взглянул на его отражение за моим, на лбу у меня выступил пот. Обнаженный, я дрожал, пока его глубокие сверкающие глаза блуждали по моему телу, словно руки.
- Разумеется, - тихо сказал он, рассматривая мое отражение, - то, что ты видишь в зеркале, бесконечно более ценно, чем жалкие людишки, встретившие из-за тебя свою смерть.
- Я вижу только мальчика.
- Только мальчика! Империи возникают и разрушаются! Боги спускаются с небес! Разжигаются войны! Выплачиваются состояния! За только мальчика. Может, мой дед и старый козел, но он отлично знает, чего стоит мальчик. Когда я смотрю на тебя, Ликиск, то легко понимаю, почему Тиберий пошел на все это. Ирония в том, что теперь, когда он считает, что ты у него есть, он тебя потерял. Признаешь ты или нет, но ты его ненавидишь. Услышав то, что я тебе рассказал, ты должен ненавидеть его сильнее, чем когда-либо прежде. И это, дорогой Ликиск, делает тебя моим, а не его.
- Ты объяснил мне причины ненавидеть Тиберия, но ненависть к нему не делает меня твоим.
- Верно. Моим тебя делает то, что рассказал Витурий перед смертью, однако я не из тех, кто совершает односторонние сделки.
- Ты говоришь о сделке?
- Я нуждаюсь в союзниках, а потому предлагаю тебе вот что: твоя жизнь и месть за всех, кого твоя красота невольно свела в подземный мир… в обмен на небольшую помощь в играх Калигулы.
- Чем я могу тебе помочь?
Калигула улыбнулся.
- У тебя есть глаза. У тебя есть уши. У тебя есть доступ к моему деду в самые неохраняемые, интимные моменты его существования. Это дает тебе возможность помочь Калигуле. Ты будешь рассказывать мне о том, что видишь и слышишь, и кто знает, однажды может наступить день, когда я дам тебе то, чем ты напоишь моего деда. Это будет сладкая месть, не правда ли?
- А что если вместо этого я заключу сделку с Цезарем? - сказал я, сам удивляясь своей прямоте. От такой мысли Калигула пришел в восторг.
- Можешь попытаться, Ликиск, но у меня есть другие глаза, другие уши и другие сделки. Я могу лишь обещать, что если ты замыслишь предательство, из тебя и Витурия получится отличный погребальный костер. А если тебе нужны еще более весомые причины, стоит учесть и возможный погребальный костер в далекой Палестине!
- Твои интриги бездонны.
Засмеявшись, он ответил:
- До их дна я действительно еще не добрался. Итак, что скажешь? Сделка? Ты свободен выбирать.
- Свободен, - вздохнул я.
- Да, Ликиск. Я знаю! Свобода - самое тяжелое слово.
- Я только начинаю это понимать. Мы заключим сделку.
Он шагнул вперед, глядя на отражение в зеркале, обнял меня и коснулся губами плеча.
- Всего лишь мальчик - но какой!