Голос девушки звучал тихо и нежно. Она пела для него, мастера Михаила Пензы, милого и сильного товарища, для которого где-то в уголке ее сердца расцветали фиалки первой любви. Искренно тронутый, Пенза хотел что-то ответить, но в это время за столом опять раздался восторженный шум. Стриженная Варя, дирижируя трубкой, встала и с пафосом произнесла:
- Кто там? Французы?
Не суйся, товарищ,
В русскую водоверть!
Не прикасайся до наших пожарищ:
"Прикосновение - смерть…"
- Вот это да! - восторженно раздалось отовсюду. - Вот это так сказанул!.. Кто? Волошин? Поэт такой?.. Здорово! Прямо в точку!
Оказывается, разговор за столом давно уже перешел на тему о фильме "Кутузов", и молодежь делилась своими мыслями о нем.
- Нас, братцы, не тронь, - вызывающе орал Ведмедик. - А то мы и с процентой отдать можем. Нас голыми руками не возьмешь…
- Ну, ну, ты, вояка, - презрительно протянул Полмаркса. - Небось, Япония еще недавно вздула Россию, как в бубен… Дело, правда, не в солдатах, а в управлении. Если нашему солдату дать хорошее управление - так только держись!
- Верно, - поддержала Варя. - А ты скажи, товарищ политрук, как это так случилось во время войны с Наполеоном, что наши крестьяне с ним не пошли? Ведь, говорят, тогдашнее крепостное право хуже всякого рабства было. Наполеон - как ни говори, он парнище передовой был - он же обещал русским крестьянам свободу… А ни черта не вышло…
- Как "ни черта"? А партизанщина?
- Ах, да… Ха-ха-ха!.. Ну, так как, Полмаркса?
Комсомолец наморщил лоб и не находил ответа. С марксистской точки зрения, раб и пролетарий не имеют отечества. Или иначе - "ubi bene - ibi patria" - где хорошо, там отечество. А тут русские мужики времен царизма взяли освободителей в дреколья. Как же так?..
Пока он мялся в поисках ответа, Таня решительно сказала:
- А это очень просто, ребята. По-моему, если Родине грозит опасность, - тут дело не до внутренних непорядков. Нужно драться всем плечо к плечу.
- Верно, Танечка, - просиял Ведмедик. - Вот и я так думаю… Я где-то читал, что какой-то англичанин, Чор… Чорт… на чорта его фамилия похожа… Так он в начале англо-бурской войны, когда все мозгляки скулили, что война эта, мол, несправедливая, так прямо и бахнул: "Права моя страна или нет, но я с нею…" - Вот это да…
- Так у нас в гражданскую войну вышло, когда царский генерал Брусилов в Красную армию поступил против поляков драться… Правильно!..
В этот момент в полуотворенной двери показалось улыбающееся лицо художника.
- Ara… Ara, д'Артаньяшка, - закричали ему молодые голоса. - Что так поздно? Иди сюда - догоняй…
- Никак, ребята, не мог раньше, - серьезно ответил из коридора д'Артаньян. - Под Кузнецким мостом кит на мель сел - пришлось помогать…
Это было сказано таким серьезным тоном, что не сразу все сообразили, в чем дело. После того уже, как шутка была понята и взорвался хохот, Ведмедик все еще неуверенно оборачивался на хохочущих. Пенза воспользовался моментом общего оживления и вышел в коридор. Через минуту д'Артаньян опять просунул голову в дверь.
- Я скоро извернусь, ребята, и опять приду. Не унывайте тут без меня. Только кита спихну в реку. Наркомпочтение всем…
- Хороший парень, наш д'Артаньяшка, - заметил кто-то за столом, когда художник исчез…
- Хороший-то, хороший, - презрительно заметил комсомолец, - да только Божья коровка. "Иде-а-лист"… Ему бы доклады читать - "Пуп и нечто". Он навсегда жизни напугался. К нему даже кролик может подойти среди бела дня, на штаны наделать, а то еще и за ногу кусануть… Хотя усики у него гитлеровские, да душа бабья. Он даже, говорят, верующий. Как это по-студентски:
Верую, Господи, и исповедую,
Хоша и не каждый день обедаю…
Все засмеялись.
- Ну, может и не так, - примирительно заметил Ведмедик, - но, пожалуй, вояка с него, действительно, никуда. Это прямо, как про него, Петр Великий сказал: "увольняется по чистой за вид, приводящий весь строй в уныние…"
- Молчал бы ты лучше, чорт снайперский! - накинулась на него с неожиданной силой Варя. - Выискался тоже критик? Под носом сперва утри, когда о д'Артаньяшке говоришь. А ты, Полмаркса, недостоин поцеловать след той блохи, которая нашего художника укусит. Он настоящий парень. Настоящая сила всегда молчалива и спокойна. И не треплется, как пустая бочка… И как ты!
- Вот так отшила! - зааплодировали кругом. - Правильно, Варька: не давай приятеля в обиду.
- Божья коровка? Это ты, брат, зря запустил. Левацкий загиб… Вообще наш д'Артаньяшка - хороший парень, честный и дельный. А что он тихий, так ведь говорят же: "в тихом омуте черти водятся…"
- Какие там у него черти? - огрызнулся обиженный неожиданным наскоком Полмаркса. - Треплешься ты, Варька… Расскажи вот лучше дяде Мише, почему ты башку стрижешь и люльку в зубы вставила?
В голосе комсомольца почувствовались яд и насмешка. Но Варя смело подняла "перчатку вызова".
- Ну и что ж? Ну и скажу. Мне стыдиться этого не приходится.
Пенза с неожиданным интересом посмотрел на крепкую девушку, по-боевому размахивавшую своей трубкой… Одета в простую мужскую рубаху и широкие штаны. Голова ее острижена под машинку. На пальцах ни одного кольца. У Тани тоже не было кокетливости, но в ней все было тонко и как-то изящно. Варя же, словно нарочно, желала стереть с себя внешние следы женственности.
- Ну и скажу… Я, товарищ Миша, имею свою теорию на бабью жизнь. По-моему, это унизительно для человеческого достоинства быть "привле-ка-тель-ной"… Быть этаким цветком, который пчел, самцов, к себе привлекает. "Секс-эппиль" дурацкий. Природе нужно только производство детей, а на остальное ей наплевать с высокого дерева: на нашу душу, мозги, высшие стремления… Вот я и не желаю "быть привлекательной". Словно я какая-то проститутка, вещь для приманки, для показу. Не желаю я быть этаким "медом" для голодных парней, чтоб они с загоревшимися глазами и паскудными улыбками на мои губы, да грудь, да ножки глядели. Тьфу… Хочу я быть, прежде всего, Человеком, а не самкой, не бабой.
- А замуж-то выйти, поди не прочь?
- Ну и что ж, - спокойно отпарировала комсомолка… - Коли придет такое время, настоящая любовь вместе с дружбой, - я вовсе не прочь. И любить буду хорошо, крепко, по-человечески, без ревностей и трагедий… И матерью хорошей буду. А пока там что - буду делать в жизни свое дело. Мы вот с Танькой физкультинструкторами будем - народное здоровье сохранять для Родины… Каждая женщина должна в жизни свое дело делать, а не глядеть, как бы поскорее замуж выскочить… А если доведется, так я хочу, чтобы меня за меня самую любили, а не за локончики, ножки и прочее. Унизительно это до чорта: что я - красивая лошадь на базаре? А мужские глаза и лапы по мне лазить будут и распаляться?.. К дьяволу!.. Или какая-то там "мисс Европа", которая полуголенькой премии за красоту ищет, чтобы потом красотой своей деньгу зарабатывать - то ли в Холливуде, то ли у миллионеров, то ли в "выгодном браке"… К чорту! По-моему, проклятие женского рода вовсе не рождение детей, а именно охота за женским телом… Надо мужиков от этого отучить. Небось "мистеров Европы" нету? Мужчине стыдно было бы полуголым перед женскими экспертами появиться? А почему нас на это подуськивают? Сволочи долгоштанные, кобелячье племя..
В голосе Вари было столько горячего задора, что все рассмеялись.
- Правильно, товарищ человечишка!.. Ответила, что надо! Ни себя, ни д'Артаньяна в обиду не дала… За тобой, ежели кто смельчак на тебе женится, не пропадет!..
- Правильно, Варя, - одобрительно отозвалась Таня. - Нужно поменьше значения женскому телу и красоте придавать… А то за ним очень часто нашей души, сердца, жизни не видно… Я вот французский язык теперь учу. Так там уже и вообще слова "человек" нету…
- Как так?
- Да так: "homme" это обозначает и мужчину и человека. Одновременно… Обидно!
- Да, ведь народная мудрость говорит же, - ядовито ввернул Полмаркса, - "селедка - не рыба, баба - не человек"…
- Иди ты к чорту со старыми глупостями… Вот почему я д'Артаньяшку люблю, что у него мозги светлые и честные.
- А и верно, - заступилась и Таня за художника. - Право, наш д'Артаньян - стоющий парень. Пусть, может, не так, чтобы внешне боевой, так не всем же петухами быть! А душа у него чудесная. И мозги и совесть - не вам чета.
- Совесть? А с чем ее едят? Дай-ка мне полкила этой твоей совести закусить водку. А еще советская девка! Этакие "духовные" уклоны… А что вы, дядя Миша, про д'Артаньяна нашего думаете?
Пенза неторопливо пожал широкими плечами и вынул трубку изо рта. Глаза его были оживленными и веселыми.
- Да, как сказать… Мало я его знаю А только любопытно, что самые счастливые люди в жизни - идеалисты и мученики.
- Мученики? Какого дьявола им счастливыми быть?
Опять Пенза пожал плечами. - Ну, очевидно, счастье не в набитом желудке. Есть что-то другое, что привлекает человека и делает его жизнь осмысленной. "Не хлебом единым жив человек"…
Но такая философия не интересовала подвыпившую молодую компанию. Только Таня внимательно смотрела на задумчивое лицо своего соседа и понимающе улыбалась ему. - Довольно тебе, Танька, нашего дядю Мишу монополизировать! - раздался возглас Полмаркса. - Запевай лучше студенческую про Коперника.