- Денис исчез, и это связано, боюсь, с опасностями. Единственная возможность узнать хоть что-то об этом. Именно поэтому я и приехал в Ярославль, именно поэтому пришел к вам. Почему-то мне кажется, что след идет из вашего города. Спросите - почему так считаю? Не отвечу. Просто убежден. Безмотивно убежден.
Корсаков вспомнил лежащего на асфальте Гошу Дорогина и хлопнул ладонью по столу.
Влада вздрогнула. Наступила тишина, которую Лешко сама и нарушила:
- Подробностей я не знаю, но, боюсь, что вы правы. Во всяком случае, я виню себя.
- В чем?
Лешко помолчала, но видно было, что она всего лишь подбирает слова. Однако заговорила точно и без пауз.
- Дело в том, что я работаю в музее. Часто нам приносят какие-то вещи, фотографии, воспоминания в надежде, что мы это купим. Знаете, кем-то двигает тщеславие, кем-то желание воссоздать историю края, кем-то жадность. Разные люди бывают.
Она поднялась, принесла сигареты, закурила.
- За несколько дней до приезда Дениса к нам снова пришел такой посетитель, среднестатистический старичок, дядя Коля. Предложил купить документы, которые у него остались якобы от деда. Наша заведующая - баба склочная и сволочная, стала кричать, поэтому я его потихоньку вытолкала, а потом, когда уже были у выхода из музея, сказала, что могла бы взять пару листков для консультаций со специалистами. Он согласился и вечером бумаги мне отдал. Знаете, как в шпионском романе встречались, - усмехнулась Влада Глебовна. - Он ждал меня но пути домой.
Она затушила сигарету, отхлебнула чай.
- Документы, конечно, интересные, но немного странные. Складывалось впечатление, будто это несколько разрозненных листков из какой-то книги. Текст хороший, угадывается стиль, увлекательный сюжет, но все это - отрывками. И при этом нет никакой гарантии, что целое произведение окажется соответствующим этим отрывкам, понимаете? В общем, меня в них привлек скорее стиль, чем смысл. Но я уверена, что бумаги эти представляют большой интерес.
Она помолчала, потом сказала:
- И, видимо, их практическая ценность гораздо выше ценности научной. Не спрашивайте - почему? Не знаю. Интуиция, если хотите.
- Ну, а о чем там шла речь? - не выдержал Корсаков.
- Да ни о чем, как вы не понимаете?
- Ну, а к какому времени эти бумаги могли бы относиться?
- Мне показалось, это тридцатые годы. Там еще упоминался кто-то из НКВД.
- Кто?
- Не помню. Я же вам уже несколько раз сказала: это были разрозненные листки, и только! Кстати, этот сукин сын меня обманул, - усмехнулась Влада.
Она снова закурила, на этот раз по-мужски, сделав несколько затяжек подряд так, что сигарета сразу же прогорела до середины.
- Бумаги он мне показал мельком, там было три листка. И я было их просмотрела. На двух листах - текст рукописный, на третьем - какая-то схема, улицы, перекрестки, а на обратной стороне - несколько слов. Я решила, что это описание схемы, то есть названия улиц, понимаете? Ну, и заплатила за три листка. Дома посмотрела внимательно, и, оказывается, схема и текст никак не связаны. И строго говоря, это не текст, а просто несколько слов. Вот, полюбуйтесь.
Корсаков пробежал взглядом протянутый листок пожелтевшей бумаги и сразу же вернул Владе.
- В самом деле, ерунда какая-то, - кивнул он. - Вы к нему не ходили, к этому… дяде Коле?
- Зачем?
- Ну, не знаю… Он же вас надул.
- Знаете, господин Корсаков, а вы сами с ним поговорите, - предложила Влада. - Он ведь ждет меня с нетерпением, даже адрес оставил.
Она взяла злополучный листок и написала на нем адрес, усмехаясь:
- Это уже ничего не испортит. За такой "документ" и гроша не дадут. Держите, это неподалеку, - вернула она листок Корсакову. - Это - все, чем я сейчас могу помочь.
Корсаков мотнул головой:
- В совокупности с другими листками этот может дать больше информации, чем вам кажется, так что оставьте у себя. Адрес я запомню.
В прихожей Влада попросила:
- Как только что-нибудь узнаете о Денисе - сообщите мне, пожалуйста.
Корсаков согласно кивнул, постараясь сохранить спокойное выражение лица. Не мог же он сказать: "Я уверен, что Денис давно мертв".
Внизу его ждала Римма, о которой Корсаков, честно говоря, совсем забыл. Девушка обрадовалась, взяла его под руку и стала расспрашивать.
Говорить Корсакову не хотелось, но и молчать было невежливо: в конце концов, без помощи ее он бы не нашел Владу.
- Да, честно говоря, я ожидал большего, - невнятно ответил он и добавил: - Хотя, от женщин всегда получаешь меньше, чем ожидаешь.
Римма деланно обиделась, и беседа перетекла к теме "вечер - приятная прогулка - красивая женщина".
- Ой, сейчас ливень начнется, - спохватилась Римма и, схватив Корсакова за руку, потащила его в сторону многоэтажных домов, выстроившихся неровным строем.
Ливень, в самом деле, не заставил себя ждать, и, пробежав еще метров сто, они нырнули под козырек подъезда. Они стояли рядом, и Корсаков почувствовал, как Римма прижимается к нему.
- Вы только ничего такого не подумайте, - прошептала она. - Просто очень холодно.
Игорь всем телом ощутил ее прикосновение, будто оба они были совершенно голыми!
Он еще молчал, когда Римма разомкнула объятия.
- Слышите, дождь ослабел. Вы, Корсаков, не робкого десятка? - Девушка глянула на небо, хотя увидеть там что-либо было невозможно. - Тогда - побежали, пока не так сильно льет!
Идея была хорошая. В самом деле, не торчать же тут всю ночь! И они побежали. То и дело шлепали по лужам, в туфлях уже вовсю чавкала вода, пот смешивался с каплями дождя, стекавшими по спине, но они упорно топали вперед.
Сколько еще надо было бежать, Корсаков не знал и очень обрадовался, когда Римма выдохнула:
- Прибежали!
Они свернули с дороги к ближайшему дому, но Корсаков район не узнавал. Это явно не была его гостиница.
- Где мы?
- Мы, извините, возле моего дома. Лучшего варианта я вам сейчас предложить не могу. Идемте, идемте, я вас не изнасилую, - в голосе Риммы сквозила неприкрытая обида. - Обсохнете, вызовете такси. - Чуть отвернувшись, добавила: - А если не хотите, сразу звоните в таксопарк. Ну, что, пошли?
Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Даже ее аромат был теплым, мягким и очень женственным.
- Вы ступайте в ванную, а я пойду к соседям, возьму какую-нибудь мужскую одежду и водку. У меня в доме водки нет.
Только оказавшись под горячим душем, Корсаков понял, как он промок и промерз. Он с удовольствием ощущал, как жизнь вливается в его тело, наполняя его каким-то весельем!
В дверь ванной комнаты постучали:
- Откройте и отдайте мне вашу одежду, а я дам халат. Придется вам какое-то время походить без нижнего белья! - прокричала через дверь Римма.
Он приоткрыл дверь, просунул свою промокшую одежду, взял сухую. В ванную проникли кухонные ароматы, соблазняя и обещая приятный вечер.
Стол радовал и своим видом, и ароматами.
- Вы тут начинайте, а мне тоже надо прогреться, - смущенно сказала Римма, уходя в ванную.
Корсаков сел за стол, налил в рюмку холодной водки, выпил и закурил. Окошко ванной комнаты выходило на кухню, и он вдруг представил, как Римма раздевается, переступает через край ванны и включает горячую воду. Он явно увидел, как струйки воды стекают по ее телу, и воспоминания о том, как Римма совсем недавно прижималась к нему, заполнили его.
Когда девушка вернулась, Корсаков спросил:
- Ну, что, прогрелась?
- Да, вроде бы, - немного застенчиво отозвалась она.
Корсаков наполнил водкой рюмку, протянул Римме:
- Теперь так согрейся.
Она стремительно опрокинула в себя содержимое рюмки и, отчаянно глядя прямо ему в глаза, сказала:
- Разве так греться надо?
…как тут за временем уследишь, когда тело и душа расстались? Душа отдыхала, а тело наслаждалось! Наслаждалось и воспринимало чувственный ответ другого тела. Такого же горячего, бесстыдного и ненасытного. Они что-то шептали друг другу в этой суматохе, ничего не слыша и понимая, что слова сейчас не имеют никакого значения.
…И все закончилось! Римма бессильно обмякла, проваливаясь в сон. Корсаков лег на спину, уставился в потолок. Навалилось давно, казалось, забытое чувство опустошенности, завершавшее любую его случайную встречу "по полной программе". Ему показалось, что даже запах, источаемый довольным телом Риммы, неприятен.
В серой пелене пробуждающегося дня он вскочил, стремительно собрав свою одежду, начал одеваться и услышал какое-то бормотанье. То ли спит, то ли просыпается? Непонятно, но встречаться с ней утром было невозможно.
- Игорь, ты куда? - раздалось с кровати. - Что случилось?
Ну, только истерики не хватало. Корсаков, схватив в охапку рубашку и пиджак, метнулся в прихожую, надел ботинки и выскочил на площадку. Оказался лицом к лицу с женщиной, отправлявшейся на прогулку со своей собачкой. И женщина, и собачка были явно возмущены его внешним видом. И не скрывали этого!
Корсакову, в свою очередь, было искренне плевать на их моралите, и он отправился вниз по лестнице, надевая на ходу рубашку и пиджак, и ощущая спиной жгучие взгляды обеих. Трудно было определить, чей взгляд был злее.
Внизу все-таки пришлось ждать: замок на двери в темноте открыть было сложно. И еще раз Корсаков ощутил возмущение и презрение дамы с собачкой!
Выйдя из подъезда, он хотел было спросить: в какой стороне находится центр города, но отказался от этой мысли: все равно не ответит.