Видимо, не случайно Мила привозила в Москву дочку и просила именно Гошу "показать девочке Москву", выделяя для этого своего водителя с машиной, а денег дочери давала столько, что хватило бы на ужин где-нибудь в "Метрополе". Видимо, хотела задеть в нем "семейную" жилку и сама остепениться. Не получилось…
- Ты бы ее сейчас видел, - Гоша сразу же понял, о чем говорит Корсаков. - Такая, брат, невеста вымахала. - И замолчал. Слезы потекли по лицу.
- Понимаешь, - продолжил он после долгой паузы. - На поминках-то я почти не пил. Это потом, у Томки, набрался, пока разговаривали.
Игорь молчал, понимая, что сейчас Дорогина лучше не трогать.
- Ты вопросы задал, и я отвечу, то есть, собственно, просто повторю то, что сам от Томки узнал. Дело в том, что обстоятельства смерти довольно … непонятные. Много странностей, но все их как-то не замечают. Скорее делают вид, поскольку их нельзя не заметить. То есть…
Дорогин снова пригасил сигарету и схватил следующую.
- Томке позвонили в воскресенье, часов около пяти утра, сказали, что мать попала в аварию, попросили приехать в больницу. В какую-то больницу за МКАД. Томка удивилась, конечно, но поехала. Добралась туда часам к семи, к ней вышел врач, который сказал, что Милка умерла. Была без сознания около трех часов, а потом… Попросили подождать, пока напишут свидетельство о смерти. Томка спрашивает: что случилось? А ей говорят - это в милицию, там все расскажут. Она - в милицию, а там дежурный вскинулся: вы чего так рано приехали? У нас еще ничего не готово. Она попросила позвать того, кто выезжал на аварию, ей отвечают: его сейчас нет, он сменился. Понимаешь, Игорь, среди ночи сменился! Так бывает? Она, умничка, ругаться не стала, позвонила какому-то Милкиному другу. Тот еще куда-то позвонил. Короче, отделение встало на уши, шум-гам, извинения. Сейчас, мол, начальник приедет. Через час появился начальник, потом еще какой-то майор - гаишник прибыл, пригласили Томку в кабинет. Соболезнуют, говорят: трагический случай, жалко, конечно, но, уж извините, погибшая сама виновата. Она, дескать, пьяная, шла по обочине дороги тут, за МКАДом, представляешь?
Корсаков продолжал молчать, и Дорогин пояснил:
- Во-первых, что Милке делать за МКАДом? Во-вторых, Игорь, ты-то знаешь, что она пьяной сроду не бывала.
Это Корсаков помнил именно потому, что каждая попытка в те времена выпить "от напряженности" пресекалась Гордеевой на корню с тяжелыми последствиями типа "скандал".
- Это точно. Она не любила пьянство, и сама себе его никогда не позволяла, - согласился он. - Ну, а потом что?
- А потом она будто бы неожиданно шагнула с обочины прямо под колеса. И это еще не все. Машина оказалась угнанной. А раз "в угоне", то ехала она быстро и водитель был пьян. Гаишник-то вообще Томке сказал "был тоже пьян, как ваша мать". В общем, она, мол, сама шагнула и водитель избежать столкновения не мог. Томка говорит: дайте мне все протоколы, а гаишник аж побледнел: не готовы, текучка, не успеваем. А где водитель? Он задержан, но находится в другом отделении. Томка говорит, поехали туда. Но тут еще кто-то позвонил.
Дорогин поднялся, налил стакан воды прямо из-под крана, жадно выпил.
- Кто-то позвонил, Томку попросили выйти в коридор. Минуты через две-три зовут и говорят: показывать вам покойную не имеем права и вообще это дело следствия, а вам потом сообщат о его результатах. И вообще…Она так и не смогла узнать, кто Милку сбил. Вот такие дела, Игорь.
- Чем я тебе могу помочь?
- Ничем не надо! - жестко ответил Дорогин. - Тебе спасибо, конечно, но это мое дело, и я его сделаю сам. Я уже с Никой договорился. Где твой кофе?
Ника Зарембо была замужем за очень богатым человеком и в деньгах, как таковых, не нуждалась. Но была она "свободным художником", работающим в свое удовольствие, и материалы у нее получались хорошие, задорные. Потому и брали их самые разные издания.
Муж Ники был жутким ревнивцем, старался ее все время контролировать. В этих условиях Ника, конечно же, при первой же возможности наставляла ему рога. Вот тут ей и нужен был Дорогин, который предоставлял ей свою квартиру. Жил он неподалеку от Белого дома, и Ника назначала свои свидания на то время, когда там проходила какая-нибудь пресс-конференция. Мужу Вики не приходило в голову, что можно отвечать по мобильному телефону, находясь в постели с другим мужчиной, поэтому каждый раз, услышав деловито-злой шепот жены: "Ревнуешь? Я сейчас министру отдамся прямо в конференц-зале", - муж Вики радостно отключался, уверенный, что все в порядке.
Как-то так получалось, что любовники Ники в основном были милицейскими чинами высокого уровня. То ли ее заводила униформа, то ли генералов - ее плотная фигура со слегка оттопыренным задом - неведомо. Но факт оставался фактом, и Гоша об этом знал, поэтому лучшей помощницы и не искал.
Вечером Дорогин прилетел буквально на крыльях. На ходу сбрасывая куртку, оттирая животом Корсакова, пронесся на кухню, уложил в морозилку бутылку водки и стал варить пельмени. Вел себя, как в те давние времена, когда были они настоящими друзьями, и Корсаков улыбнулся:
- А чего одну-то взял, Гоша?
- Дел до хрена, - доходчиво аргументировал Дорогин.
- Есть результат?
- А то! - напористо отчитался Гоша.
В его изложении дело обстояло так.
Утром они встретились с Никой, которая уже обо всем договорилась с кем следует. В отделение они не заезжали, остановились возле какого-то кафе неподалеку. Ника ушла одна, вернулась минут через тридцать. Села на заднее сиденье, закурила.
- В общем, так. Дело странное, очень странное. Человек, с которым я встречалась, информацией владеет серьезно. О смерти Людмилы сообщили в три часа ночи, но группу отправили только ближе к четырем. Кто-то кого-то все время вызывал, дергал, в общем, время теряли. Когда приехали, там уже был какой-то гаишный капитан и их, то есть этого отделения милиции, заместитель начальника. Это - не те, кто с Людмилиной дочерью встречался, а другие. Как этот заместитель туда попал - неизвестно. В том смысле, что ему никто не звонил, не докладывал, и в отделении его в такое время никто и никогда не видел. В общем, чутье подсказало, видимо, - усмехнулась Ника.
- Странно, - протянул Дорогин, чтобы хоть что-то сказать.
- Да, ты знаешь, странностей в наших органах столько, что можно создавать "Книгу рекордов МВД", но тут их, действительно, многовато. Короче, когда приехала группа из отделения, тот гаишник их уже с точным докладом встречал. Дескать, ему доложили, а он позвонил замначальнику домой, вызвал на происшествие. Ну, и тот, бравый офицер, сразу же приехал и оказал товарищескую помощь. Вдвоем они и осмотр провели, и предварительную версию выдвинули. И по этой предварительной версии выходило, что автомобиль, на котором был совершен наезд, находится в каком-то из соседних дворов.
- Это почему такое предположение? - изумился Дорогин.
- Вот, и ты, Дорогин, такой же, как я, недоверчивый, - усмехнулась Ника. - А версия-то оказалась правильной, и машина стояла во дворе, метрах в пятидесяти от того места, где обнаружили труп. Водителя нашли в течение двух минут: там паспорт лежал, а прописка - в соседнем доме, чуешь радость?
- Ну, а потом?
- А потом поднялись на двенадцатый этаж, хотели двери открыть.
- Только не говори, что этот пьяница с испуга в окно сиганул, - тихо попросил Дорогин.
Ника отвернулась.
- С тобой, Дорогин, неинтересно. В общем, как говорится, конец - делу венец.
- В каком смысле?
- В прямом. Закрывают дело.
Рассказывая эту историю, Дорогин ел, пил и наливался яростью.
- Я этих сук найду, - пообещал он, подводя итоги.
- Тебя даже в материалы дела не пустят, - возразил Корсаков. - Как искать станешь?
- Знаю - как, - самодовольно ухмыльнулся Дорогин. - Не заметил я на похоронах двух пареньков.
- Каких?
Дорогин помялся, решая, надо ли рассказывать, потом решился.
- В общем, тебе известно, что Милка иногда была слаба на передок, как говорится. И я думал, что все о ней знаю, но тут она и меня удивила.
Дней десять назад они случайно встретились, кажется, в "Балчуге". Дорогин там был по каким-то делам и уже собирался уходить, когда увидел Гордееву. Она шла к столику в сопровождении двух молодых красавцев лет двадцати с небольшим.
Увидев его, улыбнулась, что-то сказала своим спутникам и двинулась к Дорогину. Он видел, какие рожи скорчили ее "мальчики", и ему стало неприятно и обидно за Гордееву.
- Это что за сокровища? - спросил он.
- Ой, Дорогин, наконец-то ты ревнуешь! - радостно вскрикнула Мила.
- Дура ты, - попытался умерить ее радость Дорогин.
- Ну, и что? - резонно возразила Гордеева. - Ты посмотри, как мне молодые девки завидуют! Знаешь, какие мальчишки прелестные?
- Ну, только не предлагай мне проверить, - поморщился Дорогин.
И Гордеева снова захохотала.
- Ну, что ты гогочешь?
Он не хотел говорить то, что собирался, но и молчать не стал. Ему было жалко ее. По-настоящему жалко.
- Кинут они тебя, и кинут безжалостно!
- Ох, Дорогин, Дорогин, - искренне вздохнула женщина. - Все меня кидают, а сожалела я только о тебе. Правда, правда. Чего уж я бы сейчас-то врала?
Закурила, обвела взглядом холл, оценила устремленные на нее взгляды. Потом сказала жестко:
- Этих я купила, Гоша, и купила надолго.
- Расписку, что ли, взяла? - Дорогин попытался ухмыльнуться пожестче, пообиднее.
- Ну, зачем такие дикости! Я каждому из них купила и машину, и квартиру. Но все под моим контролем. Время от времени я к ним заваливаюсь с неожиданными проверками. Такое иногда там застаю, - захохотала она. - И наказываю!