Учение о твари
"Всю свою жизнь мы на цыпочках ходим вокруг нее, боясь разбудить. Ныне скажу вам, братья, что совершенно необходимо разбудить Тварь, ибо только стоя на четвереньках в черной пропасти ужаса, дрожащие и потерянные, мы отчетливо услышим зов Божий и устремимся к воскресению".
Глава 24
Несомый ветром песок серебристой пеленой покрывал дорогу, поблескивая в сгустившихся сумерках. Они ехали на лошадях по очереди, сменяя друг друга, и смертельно устали, проведя в пути весь день. Хуже всего было лошадям. Когда солнце село, кони уже начали спотыкаться. Люди спешились и вели их в поводу. Калай погладила бок коня, тихо уговаривая его идти дальше. Но вечно так продолжаться не может, подумала она и улыбнулась. Она устала так, как никогда не уставала за всю свою жизнь. Бесконечные изнуряющие дни, проведенные за стиркой, когда она жила при монастыре, теперь казались чем-то смешным. По крайней мере, тогда она могла на ночь улечься в кровать и крепко спать, ни о чем особо не беспокоясь.
Вдалеке на горизонте показалась темно-синяя полоса. Море. Его соленый запах висел в воздухе.
- Кир, - сказала она, - нам надо найти воду и место, где можно остановиться на ночь.
- Да. Скоро.
Дорога спускалась вниз по склону бархана. Кир осторожно повел по ней лошадь, а Калай шла впереди.
Брат Варнава потянул лошадь за повод, чтобы держаться поближе к Киру. Его седые волосы стали темнее, пропитавшись потом и покрывшись пылью, и от этого взгляд глубоко запавших глаз стал еще более затравленным. Если они не найдут место, где смогут отдохнуть несколько дней, то он заболеет, подумала Калай. А то и хуже.
- Мой старый друг, Ливни, живет к югу от Агриппии, - сказал Киру Варнава.
- Насколько далеко?
- Где-то там, - ответил Варнава, выставляя вперед узловатый палец.
Кир вгляделся. Местность впереди была пустынной - сплошные скалы и скальные выходы, перемежавшиеся с песчаными барханами. Всюду вились темные линии пересохших русел рек.
- Ты не знаешь в точности, где он живет?
- Нет, но приблизительно представляю. Раз или два в год он присылал мне письма, передавая их с купцами, путешествующими здесь.
- А ты когда-нибудь писал ему ответные письма? - спросил шедший сзади Заратан.
- За последние двадцать лет купцы трижды смогли передать ему ответные письма от меня.
Заратан поскреб белый пушок пробивавшийся на его подбородке.
- Ты написал ему всего три раза за двадцать лет?
- Нет, я писал каждый месяц, но Ливни было очень трудно найти.
- А почему ты думаешь, что нам удастся это сделать?
- Ливни подробно описал место, в котором он живет, - ответил Варнава. - Когда мы достигнем развилки дорог к западу от Газы, я смогу показать дальнейший путь.
Кир кивнул.
Лошади шумно дышали, облизывая губы, видимо, от сильной жажды.
- Брат Варнава, - обратилась к нему Калай. - Ты должен хорошо знать эти дороги. Сколько нам еще добираться до воды?
- Недолго. Где-то в первом часу ночи мы окажемся у водоема на окраине Газы. Там мы сможем и попить сами, и напоить лошадей.
- А мы сможем там остановиться? - вожделенно спросил Заратан. - Я голоден.
Варнава вопросительно посмотрел на Кира.
- Не знаю, - сказал тот. - Сначала мне надо будет провести разведку. Если это слишком близко к жилью, боюсь, мы не сможем сделать остановку.
- Это достаточно близко к домам, по крайней мере, так было более двадцати лет назад, когда я последний раз был в Газе.
Склон бархана закончился, и они вновь выстроились друг за другом. Калай услышала, что Варнава что-то тихо говорит Заратану.
Она снова ласково погладила бок коня, извиняясь перед ним за то, что придется еще целый час идти без питья. Почувствовав прикосновение ее руки, жеребец повернул голову и посмотрел на нее.
- Все хорошо, - успокоила она его. - Еще совсем немного.
Жеребец потряс головой.
"Интересно, - подумала Калай, - не хочет ли он этим сказать: "То же самое ты говорила час назад"".
Кир коснулся шеи коня ладонью.
- Калай. У меня к тебе вопрос. Насчет папируса. Ты заметила, что слово "Селах" выпадает из общего рисунка?
- Заметила. Все остальные слова, кроме имен Бога, начинаются на "М".
- Не думаю, что это простое совпадение. А ты? - спросил он, поворачиваясь, чтобы было удобнее смотреть ей в глаза.
- Нет, я тоже подозреваю, что здесь каждая буква имеет значение.
- У тебя есть какие-нибудь догадки, почему это слово не вписывается в общую картину?
- Ну, например, это седьмое слово.
- Седьмое? А что это может значить?
Калай нахмурилась, но Кир не видел этого, поскольку в этот момент повернул голову.
- Ты когда-нибудь изучал иудейские пророчества?
- Немного. А что?
- Число "семь" божественное. Например, помимо этого несоответствия я также заметила, что если сложить порядковые номера всех букв в слове "Селах", то получится сорок три. Четыре и три, четыре плюс три - семь.
- И что это означает?
- Дослушай меня, хорошо? После "Селах" еще двадцать восемь букв, а это десятка: два плюс восемь.
Кир промолчал, но она поняла, что он обдумывает услышанное.
- Так в чем же важность цифр "семь" и "десять"?
- А в том, - немного обескураженно ответила Калай, - что семь раз по десять - семьдесят.
Она дала ему время осмыслить услышанное, глядя на небольшой песчаный вихрь, крутящийся над дорогой. Он быстро утратил силу, и песок кучкой осыпался на землю.
- Семьдесят, - повторил Кир, видимо совершенно не понимая, что имела в виду Калай.
- Вспомни Книгу пророка Даниила, - со вздохом сказала Калай.
- Ты имеешь в виду пророчество о семидесяти седминах и Конце времен? - после короткого раздумья спросил Кир.
- Да. Даниил пророчествовал, что после разрушения Иерусалима вавилонянами пройдет семьдесят седмин лет и придет мессия. Иерусалим был разрушен в три тысячи двести восемьдесят четвертом году по иудейскому календарю. Седмина составляет семь обычных лет. Следовательно, умножаем семь на семьдесят и получаем четыреста девяносто лет. Последняя седмина, то есть последние семь лет этого мира, началась по вашему календарю в двадцать шестом или двадцать седьмом году. Ваш Господь и Его последователи верили, что в тридцать третьем или тридцать четвертом году наступит конец света.
Кир резко дернул лошадь за повод, и жеребец остановился.
- Я не знал этого.
- Ты бы знал это, будь ты иудеем. Как твой Господь.
Похоже, это совершенно ошеломило Кира, и он почти остановился.
Ведя лошадь в поводу, Варнава догнал их и посмотрел им в глаза. Его лицо напряглось.
- Что-то не так?
- Я и Калай говорили о папирусе. Седьмое слово, "Селах", выпадает из общего рисунка, а если сложить порядковые номера его букв, получится сорок три, что…
- При сложении дает семь, - перебил его Варнава. - Что еще?
- Калай также заметила, что двадцать восемь букв после слова "Селах"…
- Дают десять, а семь раз по десять будет семьдесят.
Кир разинул рот.
- Ты знал это?
- То, что папирус может соотноситься с пророчеством о семидесяти неделях в Книге пророка Даниила? Да. Но не забывай, что "Селах" может быть вставлено в текст просто как ритмическая пауза. Это слово часто встречается в Псалмах именно в этой роли. Если стихи читаются нараспев, то в них должны быть ритмические паузы.
Кир уперся взглядом в горизонт, словно концентрируя на нем свои мысли.
- Но это также может значить и то, что папирус говорит о Конце времен.
- Или о приходе мессии, который должен стать его провозвестником, - ответил Варнава.
Заратан выглянул из-за плеча Варнавы. Калай не переставала удивляться: в его голубых глазах все так же светилось постоянное изумление происходящим. Хотя, казалось бы, после всего того, что им пришлось перенести, это должно было исчезнуть.
- Папирус является картой, показывающей путь к Концу времен? Не сказал бы, что мне это сильно нравится, - мрачно проговорил он.
- А я-то думал, что ты жаждешь наступления Царствия, - сказал Кир.
- Да, конечно. Но слова "Конец времен" звучат как конец всего.
Варнава вытер пот со лба грязным рукавом своего одеяния.
- Не беспокойся, Заратан. Мы даже не знаем, является ли это картой.
- Двадцать седьмой год, - прошептал Кир. - Тот год, когда Господь начал свою проповедь?
Варнава кивнул.