Арсиноя, никогда не любившая властную и деспотичную Олимпиаду, с искренним сочувствием к ней рассказала:
– Олимпиада после гибели Пердикки бежала в Эпир от ненависти Антипатра. Она верит, а с ней и многие в Пелле, что Антипатр был виною смерти Александра. Его сын Иолла дал царю яд, который привез в Вавилон Кассандр. Со смертью Пердикки погибла её надежда отомстить всему роду Антипатра за себя и своего великого сына. Сейчас Антипатр вместе с титулом регента взял царский престол под свою власть. Ответь мне, Птолемей, разве это справедливо, если род Александра, – ведь царь был твоим другом, – искупит ужасной и позорной гибелью его величие?
Вопрос матери застал Птолемея врасплох. Он понял, что и мать, и Лаг не одобряют политику Антипатра, которого он, Птолемей, предложил избрать регентом, и попытался их успокоить.
– Я думаю, что до гибели царского дома дело не дойдет. У Олимпиады еще остались сторонники. А с другой стороны, разве в царском роду остались достойные имени Александра?
Слова, произнесенные Птолемеем, были столь неожиданными, что все на мгновение замолчали. В Пелле многие верили в нерушимость царской власти. И семья Лага была в этом числе.
– Олимпиада пытается сохранить для себя и своего внука ту власть, которую создал Александр и которой злоупотребляют сейчас вероломные, жаждущие самостоятельной власти диадохи, – попытался высказать свое мнение Лаг. – Государственное единство постепенно разрушается. Скоро создадутся, я чувствую, новые отдельные царства.
– Да, и это неизбежно. Особенно сейчас. Ведь царя, равного Александру, пока не существует. И навряд ли такой царь скоро появится на арене истории. Поэтому сейчас лучше создать сильные процветающие государства в отдельных сатрапиях.
Менелай с интересом слушал брата, стараясь постичь сказанное им. За эти слова несколько лет назад Птолемею грозила бы жестокая казнь.
– Птолемей, разве тебе не жалко участвовать в разрушении государств, которые ты же завоевывал вместе с Александром? – в упор спросил Лаг.
– Такого неуправляемого, каким оно стало, не жалко. Пойми, отец, мир слишком сложен, чтобы его постичь с помощью только одно го взгляда на многоликий ход истории.
Лаг задумчиво проговорил:
– Не знаю. Пока не знаю. В Пелле сейчас царит полный хаос. Юная Эвридика, дочь Филиппа и Кинаны, супруга Арридея, задумала уничтожить Олимпиаду и стремится захватить в свои руки царский престол. Она прикрывается, как щитом, именем своего слабоумного мужа, Эвридика пользуется любовью войска. Она смелая, прекрасно владеет оружием и похожа на амазонку. Антипатр привез их с Арридеем в Македонию и уже заставил Эвридику замолчать. Здесь они сейчас находятся в его полной власти.
Птолемей молчал, ведь это он передал и Эвридику, и Арридея в руки Антипатра. Птолемей понимал, что ни Лаг, ни мать не способны пока понять движения нового времени. И навряд ли, узнав о том, что именно он первым предложил разделить царство Александра на отдельные сильные сатрапии, они поддержат его. Птолемей догадался, что ни матери, ни отцу не известно и о том, что избрать регентом Антипатра тоже предложил он.
Лагу необходимо было выговориться, – слишком много наболело за последние годы в его душе.
– И с Роксаны с сыном Антипатр не спускает глаз, вьется над ними, как коршун над своей жертвой. Думаю это он запретил ей покинуть Пеллу и уехать в Эпир с Олимпиадой. Роксана чужая среди македонян. Здесь царь Антипатр. Я чувствую, что царскому дому в ближайшее время грозит полное уничтожение.
– Престол Александра вернулся снова в Македонию, в колыбель своего рождения, – задумчиво произнес Птолемей.
– И здесь ему суждено погибнуть, – эхом отозвался Лаг.
Птолемей, глядя на суровое, опечалившееся лицо Лага, хитро улыбнувшись, предложил.
– Хватит о грустном в день моего возвращения в родной дом. Я привез вам всем подарки из Египта. Идемте скорее получать дары.
Вскоре на великолепном ковре, привезенном в подарок матери из Вавилона, были разложены многочисленные дары из Египта: сосуды из алебастра и мрамора, стеклянные и серебряные вазы, статуэтки из лазурита и бирюзы.
Дары были столь необыкновенны, что Арсиноя постоянно повторяла:
– Удивительная страна. Поистине, как ты говоришь, Птолемей, страна, полная тайн, и высочайшей культуры.
Вынув из шкатулки изящное полированное зеркало из серебра с деревянной ручкой, искусно вырезанной в форме цветов лотоса, Птолемей протянул его матери.
– Это тебе, дорогая! На долгую память из далекого мира.
Арсиноя взяла в руки зеркало, посмотрела на свое отражение в нем. Птолемей, будто солнцем, озарил её лицо. Оно сияло от радости встречи и гордости за сына. Птолемей подошел к матери сзади и надел ей на шею золотую цепочку с подвесками. Большие звезды и бабочки были покрыты ажурным узором из золотых гранул.
– Какая тонкая и изящная работа, – восхитилась Арсиноя, любуясь украшением.
Но самое большое удивление вызвали рисунки на папирусе. Это был плод игры воображения весело настроенного шутника-художника.
На одном из рисунков художник нарядил осла в одеяние вельможи. Высокий посох и жезл обличали в осле важного сановника, перед которым в почтительной позе замерла на задних лапах кошка, которую приволок на расправу к грозному судье бык.
– Каждый рисунок полон глубокого смысла, – разглядывая рисунки, заметил Менелай. – Осел в роли судьи!.. А на этом рисунке всё изображено шиворот-навыворот: птицы карабкаются по лестнице на дерево, а бегемот порхает в воздухе.
– Это рисунки к басням? – поинтересовалась Арсиноя. – У них есть свой Эзоп?
– Пока не знаю. Возможно. А, может быть, просто забавные картинки. Египтяне очень веселые люди. Они любят меткое слово, веселую шутку.
Птолемей протянул матери один из цветных рисунков.
– Ну и музыканты, – засмеялась Арсиноя, – осел, лев, крокодил и обезьяна.
Ужимки музыкантов, играющих на арфе, лютне, лире и двойной флейте, были очень смешными.
– Это явная насмешка над дворцовым оркестром, – сказал Птолемей.
И вдруг спросил:
– А знаете, сколько лет этим рисункам?
Все молчали, смотрели на Птолемея. Какой неожиданностью он решил удивить их на этот раз?
– Около ста? – робко произнес Менелай.
– Более тысячи!..
– Не может быть, – воскликнули все одновременно.
– Как сохранились краски!.. Я решила, что ты заказал их специально для нас.
– Специально для вас я застрелил льва, – сразил всех Птолемей.
Великолепно выделанная шкура льва была извлечена из мешка и тут же украсила комнату.
– Какой красавец! – восхитился Менелай.
– Убить льва большое искусство, – похвалил Птолемея Лаг.
– Ты же рисковал своей жизнью, – ахнула Арсиноя. – Никогда больше не делай этого.
– Я уже очень-очень взрослый.
Птолемей нежно обнял мать.
Мать сидела под струями солнечных лучей, падавших на нее сквозь отверстие в потолке.
Через несколько часов вся Пелла знала о приезде в город славного Птолемея.
Вскоре в дом Лага явился посланец от Антипатра с приглашением срочно явиться к регенту.
На вечерней трапезе у Антипатра собрались все его сыновья. Их было семеро. Птолемей был удивлен, увидев рядом с Аитипатром на соседнем ложе Полиперхонта, знакомого Птолемею по многим сражениям. Они не виделись с ним более пяти лет.
При Александре Полиперхонт предводительствовал одну из фаланг и проявил себя блестящим военачальником. После кончины царя он вместе с Кратером и ветеранами возвратился на родину.
– Хайре, Птолемей. Рад видеть тебя в расцвете сил и полном здравии, – шумно приветствовал Птолемея Полиперхонт, несмотря на преклонный возраст легко, словно юноша, поднявшись с ложа ему навстречу. – Вот и встретились. Слава Зевсу, на родине, в родной Македонии.
Сыновья Антипатра сдержанно приветствовали гостя. Антипатр приветливо улыбнулся Птолемею.
– Наконец-то. Мы заждались тебя. Вероятно, Арсиноя не хотела выпускать тебя сегодня из своих материнских объятий.
– Конечно. Мать есть мать. Мы так долго не виделись.
Птолемей занял ложе за соседним столом между Антипатром и Кассандром.
Столы ломились от изысканных яств.
Антипатр с ходу осыпал Птолемея множеством любезных приветствий – он был на это мастер.
– Этот человек победил и низвергнул самого Пердикку, который возомнил себя равным Александру. Сыновья мои, берите пример с Птолемея, не знающего ни в чем поражений. Он одержал знаменательную победу.
Эти слова вызвали в душе Птолемея протест: "Что за слава, если эллины бьют эллинов же?"
– Полней наливайте кратеры, – приказал Антипатр рабам. – Отпразднуем приезд славного Птолемея в Пеллу.
Пока рабы разливали в кратеры вино, Птолемей незаметно окинул взглядом сыновей Антипатра. Все они были рыжеволосыми и удивительно похожими друг на друга. Старшему Кассандру было уже тридцать. Младшему Филиппу чуть больше двадцати. В облике всех братьев было что-то хищное. От них веяло угрозой, хотя мягкая улыбка играла на их лицах. Глядя на Кассандра, Птолемей подумал: "С детства он был безжалостен, когда, не скрывая своих намерений, стремился подчинить своей воле всех, всеми своими поступками подчеркивая, что он сын Антипатра. А дальше, год за годом, жестокость его всё возрастала, а сердце превращалось в камень. Коварный честолюбец, полный непреклонного величия и высокомерия. С ним надо быть крайне осторожным."