Сотрудники во главе с бухгалтером обступили Полбышева.
- Так как он отнесется к нашему предложению? - вкрадчиво спросил бухгалтер.
- Банковские суммы между нами поделить? - Полбышев почесал за ухом, наморщил лоб.
- Ведь нам теперь отчитываться не перед кем. - Бухгалтер протер очки и водрузил их на место. - Деньги, так сказать, пропадут зря… Учитывая беспорочную службу, так сказать… Коллегиально, конфиденциально… совершенно секретно… А?
- Совершенно секретно, говорите? - Полбышев подкрутил усы. - Если вас интересует мое мнение, господа, то я вам так скажу: даже начинать такой разговор с господином полковником не советую! Его сиятельство человек, конечно, душевный, но…
- Плевать я хотел на тонкости, - прервал его штабс-капитан Шабашников. - Трибуналу теперь не предадут, кончился трибунал. На дуэль тоже не вызовет. Ну, накричит, в крайности. Решайтесь, господа.
- Если вы такой решительный, вы и доложите графу, - предложил Кока Лещинский. - А мы поддержим.
- Не в деньгах счастье, - радостно сообщил поручик Чоб.
- Нашел время нализаться, - огрызнулся Шабашников.
- Меня, господа, увольте. - Полбышев улыбнулся. - Вам больше достанется.
- Вы не шутите?
- Никак нет. - Полбышев улыбнулся.
- Ну, я иду, господа. - Шабашников застегнулся на все пуговицы, одернул мундир.
- С богом, - Глеб Ипполитович перекрестил штабс-капитана.
Шабашников подошел к двери в кабинет атташе, решительно постучал, вошел и притворил за собой дверь.
Сотрудники в комнате замерли, затаили дыхание. Но из-за массивной двери не долетал ни один звук.
Бухгалтер на цыпочках подкрался к двери и уже хотел приложиться к ней ухом, как створка раскрылась и штабс-капитан Шабашников возник на пороге. За ним виднелся Алексей Алексеевич, который держал его за шиворот. Так за шиворот Кромов стремительно проволок Шабашникова через всю комнату и, отворив ногой входную дверь, с силой толкнул в нее ретивого капитана. Тот полетел вниз, считая ступеньки.
Два французских офицера дружно расступились на лестнице, давая капитану дорогу.
Полковник Кромов стоял в распахнутых дверях. Французы отдали ему честь.
- Мосье Кромов! - четко доложил один из офицеров. - Господин полковник! Господин военный министр просит вас прибыть к нему на срочное совещание. Немедленно. Автомобиль у подъезда.
VI. Дружеское предложение
Военный министр поднялся из кресла, обошел свой внушительный письменный стол и, улыбаясь, протянув Кромову обе руки, двинулся ему навстречу.
- Здравствуйте, господин Кромов, - сказал министр. - Надеюсь, вы извинили мою настойчивость?
- Добрый день, господин министр.
Изящным жестом указав Кромову на кресло у стола, министр занял свое место.
- Надеюсь, очаровательная мадам Кромова здорова? Помнится, она говорила, что плохо переносит пасмурную погоду.
- Благодарю вас, господин министр. Погода в этом году действительно не из лучших.
- О да.
Помолчали.
- К сожалению, - сказал министр, - ничего нового о политической обстановке сообщить вам не могу. Ничего утешительного ни в настоящей ситуации, ни в прогнозах. Господин Кромов… - Министр замялся, подыскивая точные слова. - В течение последних лет мы встречались с вами как официальные лица. И должен заметить, что мне как военному министру Франции эти встречи всегда приносили глубокое деловое удовлетворение. И не только потому, что мы встречались как союзники. Вы меня понимаете?
- Надеюсь, что да, господин министр.
- Прекрасно! Теперь я хочу воспользоваться тем, что на вас нет военного мундира, и задать вам один вопрос, неофициальный. Вы разрешите?
- Сделайте одолжение, господин министр.
- Что вы собираетесь предпринять в ближайшем будущем? Вы лично, граф Кромов?
Министр откинулся на спинку кресла.
Алексей Алексеевич не сдержал тяжелого вздоха. Это не ускользнуло от внимания министра. Он тонко улыбнулся.
- Мне кажется, я понимаю ваше душевное состояние как военного человека и патриота, столько сил и способностей отдавшего ради победы общего нашего дела в эту кампанию, - мягко, с теплыми нотками в голосе сказал министр. - Скажите, вы намерены возвращаться в Россию?
- В ближайшем будущем, господин министр, это вряд ли возможно.
- Мы, французы, пережили не одну революцию. Может быть, именно этот солидный опыт, - продолжал министр, - дает мне сейчас моральное право принять участие в вашей судьбе. Вы начали свою службу в Париже в котором году?
- В девятьсот девятом.
- Восемь лет, восемь лет. Вы смело можете считать себя французом, граф. Более того, парижанином.
- Я польщен.
- Это не только мое мнение. Ваша многолетняя служба в Париже в качестве военного атташе недаром принесла вам высшую французскую военную награду - офицерский крест Почетного легиона. Так не льстят.
- Благодарю вас, господин министр.
- Друзья трудно приобретаются, граф, и их больно терять. Вы сейчас, без преувеличения, самый дорогой русский друг Франции. Мы не хотим, чтобы наша дружба, проверенная в боях, погибла по независящим от нас обстоятельствам.
Кромов посмотрел собеседнику прямо в лицо.
Министр продолжал, улыбаясь:
- Я уполномочен французским правительством предложить вам, граф, мой полковник, перейти на службу во французскую армию. Это дружеское предложение и деловое. Ваши личные качества, ваш военный опыт дороги Франции, и, поверьте мне, мы сумеем оценить ваши достоинства.
Кромов сидел, глубоко задумавшись. Министр долго не прерывал молчания.
- Вы удивлены, мой генерал?
- Господин министр?
- Я не оговорился. Французским правительством принято решение: в случае вашего согласия присвоить вам чин генерала французской армии. Одна ваша подпись, и вы приобретаете вторую родину, а Франция - рыцаря без страха и упрека.
Кромов и военный министр снова взглянули друг на друга. Министр перестал улыбаться и опустил глаза.
- Господин военный министр, - сказал Алексей Алексеевич, - ваше предложение настолько неожиданно и серьезно, что я прошу дать мне время на достойный ответ.
Военный министр действительно неплохо узнал за эти годы русского полковника графа Кромова и понял, что разговор окончен.
Прощаясь, министр задержал руку Кромова в своей.
- Не забывайте, граф, - сказал министр, - что двери этого кабинета всегда открыты для вас.
VII. Апрель 1918 года. В Марсельском порту
Кромов широко шагал между горами грузов. Рядом с ним, безуспешно пытаясь попасть в ногу, семенил толстенький человек с пачкой квитанций в руках. Алексей Алексеевич уверенно выбирал путь в лабиринте узких проходов. Спутник его бормотал на ходу:
- Я не представляю себе, мосье, как вы остановите работающую на полном ходу машину. Это не так-то просто. Грузы с русским казенным добром будут прибывать еще полгода, не меньше.
Они вышли на грузовой причал. Раскачивались стрелы подъемных кранов, скрипели лебедки, росли на глазах штабеля грузов - огромных мешков и ящиков, на которых чернели таинственные значки таможенных и фирменных маркировок. Шла разгрузка. Под высоким черным бортом транспортера суетились рабочие-грузчики, цепляя к стреле крана очередной ящик. Слышались голоса работающих, долетал чей-то смех.
- Как я буду ликвидировать дело - это моя забота, мосье Морешаль. - Кромов следил за разгрузкой. - Если вы считаете, что грузы будут идти полгода, я вам выплачу жалованье вперед за полгода. Продавать все - решительно все. Со складов, с причалов, а если транспорт еще в море - продавайте прямо в море. Деньги на мой счет в Банк-де-Франс. Какие вы хотите комиссионные?
- Э-э-э… мне кажется, что два процента, мосье…
- Будете получать пять.
- О, мосье!
- При большой оптовой покупке уступайте не более одной трети.
- Я сделаю все, что в моих силах, мосье.
Кромов сунул руку за отворот пальто, вынул бумагу.
- Вот вам доверенность на право распродажи. Отныне вы, мосье Морешаль, - частное деловое лицо.
- Я оправдаю ваше доверие, мосье мой полковник. О господи! - Мосье Морешаль не мог удержать растерянную улыбку. - Кто бы мог подумать? Еще вчера…
- Алло, мосье Морешаль! - донеслось с транспорта.
Грузчики столпились у самого борта. Они были видны по пояс. Стрела с прицепленным к ней ящиком со скрежетом потянула груз на причал.
- Стой! Стой! - замахал руками один из рабочих.
Ящик завис в воздухе. Грузчик крикнул:
- Мы знаем: мосье, который разговаривает с вами, - русский. Мы хотим его спросить.
- Спрашивайте, - отозвался Кромов.
- Что происходит у вас на родине, мосье? Мы тут спорим. Симон говорит, что ваши русские рабочие…
- У меня нет никаких сведений о том, что происходит в России, - прервал грузчика Кромов. Но тот не унимался.
- А Симон - это наш товарищ Симон Дарье, - вот он, он говорит…
Мосье Морешаль вдруг пришел в ярость.
- Симон Дарье? - заорал он. - Почему остановили разгрузку? Опять этот Симон Дарье?! Я вас всех оштрафую!
И мосье Морешаль трусцой побежал по трапу. Ящик дернулся и со скрипом стал удаляться от борта.