-Дорогой топчи, этого делать нельзя. Хан приказал взять тигра живым. Мы его посадим в клетку и будем возить по всем городам и кишлакам Хорезма.
- Что же вы от меня хотите, Юсуф-ака? - удивился Сергей. - Не идти же мне на зверя с голыми руками!
- Именно этого и требует хан от тебя! - воскликнул визирь. - Он уверен, что только ты один сможешь справиться с хищником. Давай, бери веревку... Когда ты нападешь на него и свяжешь ему лапы, мы поможем тебе!
- Кость бы вам в горло! - вновь выругался пушкарь, беря в руки толстую шелковую бечевку. - Пощадили на плахе, так решили живым зверю скормить. Хороша ханская милость...
Сергей некоторое время стоял молча, глубоко вдыхая воздух, затем медленно направился к юрте. Подкравшись к ней сбоку, с минуту прислушивался, затем шагнул к входу. Рука его потянулась к пологу, чтобы сорвать его, но в это время из юрты с диким визгом выскочила полунагая девушка и кинулась на Сергея. Пушкарь отскочил в сторону и оторопел, не зная, что делать. Со всех сторон раздался неудержимый хохот сановников. И сам маградит вышел из засады и принялся смеяться взахлеб, до слез, ударяя себя руками по коленям. Вновь, как и в прошлый раз, на плахе, Сергей не сразу пришел в себя. А опомнившись и поняв, что маградит снова сотворил с ним дикую шутку, не знал, что ему дальше делать.
- Кость бы вам всем в горло! - сердясь и одновременно глупо улыбаясь, выругался Сергей и хотел было уйти, но Аллакули-хан остановил его.
- Топчи, это нехорошо... Хозяйка белой юрты ждала тебя с самого утра, приготовила угощение... Нельзя отказываться. Иди к ней и будь ее гостем. В твоем распоряжении весь вечер и вся ночь. В Хиву отправимся вавтра утром. Иди, мы не будем мешать тебе.
Сергей растерянно взглянул на хана и, видя, что он не шутит, а ждет, чтобы пушкарь доказал свое мужское достоинство, шагнул в кибитку. Едва он переступил порог, как девушка обвила его шею руками и приникла к нему. Находясь пока еще во власти медленно уходящего потрясения, Сергей разомкнул ее руки.
- Кто ты? - просил он, оглядывая юрту. На полу лежал мягкий ковер, подушка, сбоку, у самого терима. скатерть с вазами и кувшинами.
- Я твоя рабыня, - робким голосом произнесла девушка, и по голосу и хрупкой, полуобнаженной фигурке Сергей определил: "Да она совсем еще молода... Ей пятнадцать-шестнадцать. не больше".
- Ну, скоморохи - засмеялся он. - И маградит вместе с ними скоморошничает.
Более пристально оглядев хозяйку юрты, пушкарь решил, что робость тут ни к чему.
- Значит, говоришь, ты моя рабыня. Коли так, то угощай... Что там у тебя на скатерке? Кстати, скажи, как тебя зовут?
- Юлдуз. - Она мягко улыбнулась и, опустившись на корточки, налила из кувшина в пиалы какой-то белый напиток. Запах Сергею показался очень знакомым,
Он сел рядом с Юлдуз, взял со скатерки пиалу, понюхал содержимое, затем коснулся губами края пиалы и радостно засмеялся:
- Ну, скоморохи, вот так скоморохи! Да это же чистейший самогон... Откуда ты взяла все это? - спросил настороженно.
Юлдуз пожала худенькими плечиками.
- Ну ладно, Юлдуз, за твое здоровье! Ты тут ни при чем. Ты всего лишь игрушка в руках хана...
Опорожнив пиалу в два глотка, он налил еще и вновь выпил. В голове у него приятно зашумело. Вместе с хмелем проснулось чувство вседозволенной свободы, и он взял за руку наблюдавшую за ним с интересом молоденькую хозяйку.
- У тебя очень нежная рука, Юлдуз... И вообще ты очень хороша собой. Мне непонятно, за что Аллакули удалил тебя из своего гарема и отдал мне.
- Урус-хан, я не жила в гареме хана! - смущенно, с некоторым вызовом, возразила Юлдуз.- Я жила дома... Мой отец цирюльник Юсуп-ака... Два дня назад отец сказал мне: "Юлдуз, ты должна ехать с ханом на охоту". И заплакала, потому что отец добавил: "Наверное, хан решил сделать тебя приманкой для тигра". Меня привезли сюда и научили, что мне делать. Мне сказали: "К тебе придет один молодой урус - ты не отказывай ему ни в чем".
- Ты не боишься меня, Юлдуз?
- Нет... Ты же не тигр...
Утром Сергей вывел ее, обесчещенную, в слезах, из юрты, отвез к ханским шатрам и поручил женщинам. Сановники после бурной ночи, проведенной с малолетними бачи, уже забыли о вчерашней шутке над Сергеем. Лишь Юсуф-мехтер сказал:
- Сергей-джан, о плате за девчонку ты не беспокойся. Я заплатил ее отцу, он вполне доволен,
VII
Сергей переехал на подворье Юсуф-мехтера. Визирь отдал ему один из домов в глубине двора, за фруктовыми деревьями. Когда-то в нем жила с детьми одна из жен Юсуф-мехтера, но она давно умерла, а дети вырос ли и покинули этот дом. Долго стоял он в вапустения, и вот пригодился. Визирь оставил пушкарю сундуки и ковры, китайские циновки и кухонную утварь. Дом, как и все сартянские строения, был двухэтажным - внизу содержался скот, вверху - жилье, разделенное на мужскую и женскую половины. Скота не было, и Сергей под айваном поселил старуху Меланью и ее мужика - конюха. Там же, в бывшем овечьем загоне, поселились Егор Саврасов с Васильком. Неподалеку от дома стояли заброшенные сараи - их Сергей тоже приспособил под жилье. Словом, собрал Сергей вокруг себя душ двадцать. Каждое утро, чуть занимался рассвет, оживало Сергеево подворье. Слышалась перебранка, звенели миски и чугунки, храпели лошади и скрипели колеса телег. Потом все затихало - мастеровые отправлялись на Чарбаг, лишь поздним вечером возвращались домой. Дел было много, и продвигались они медленно. Каменщики пока только закладывали фундамент, а кузнецы вместе с печником и жестянщиком Касьяном колдовали над будущей вагранкой. Сергей по собственным чертежам объяснял, что и как делать. Печник порой с досадой отмахивался от пушкаря, вступал с ним в спор, пуская в ход свои знания. Их обступали мастеровые, начинали подсказывать - и печь-вагранка росла с каждым днем. Вот уже летка и горн готовы, пора и за трубу приниматься. Сергей забеспокоился об угле.
- Не проехать ли по всем кузням ханства да собрать уголек? - рассудил он однажды.
- Фу ты, ну ты! - возразил Егор Саврасов. - А саксаул растет на что? Он и вырос в здешней пустыне, словно заранее зная о нашей плавильной печке. Мощь в нем горючая не меньше, чем в каменном угле. Я уже сколько в Хиве кузнечу, и никогда мне в голову не приходило думать о каменном угле.
После зиндана держался Егор перед Сергеем с заметным подобострастием. И была на то веская причина. Когда столкнули пушкарей в яму во второй раз и пригрозили, что уморят всех троих без воды, если Сергей-топчи не примет мусульманскую веру, Егор не выдержал - полез на Сергея с кулаками: "Примай, гад, ихнюю веру, чего ерепенишься?! Из-за тебя мы с Васильком гибнем!" И Василек заодно с ним. Разбросал их Сергей в разные стороны, как котят. Егора избил - весь в синяках был, и Васильку досталось. Вновь подняли их из ямы в полуобморочном состоянии и объявили, что всех троих казнят на площади. Тогда завыл Егор, в ноги упал Сергею, чтобы тот сдался, но отшвырнул его пушкарь: "Тварь мерзкая, не позорь веру русскую! Коли суждено умереть, то умри, как подобает русскому!" Теперь, когда Сергея произвели в бии, Егор заюлил перед ним, понимая свою вину. Сергей же посматривал на Саврасова с недоверием. "Нет, господа сермяжные, с вами далеко не уедешь. От вас что угодно ожидать можно!" Однако терпел, не гнал от себя совсем.
- Сам-то за саксаулом ездил? - спросил Сергей.
- Знамо дело ездил.
- Ну ладно, тогда организуй заготовку саксаула. Да только не того... Не вздумай бежать... Отсель во все концы - двадцать дней ходу. И сам сдохнешь, и меня погубишь.
- Да куды мне... Живой вот остался - рад до смерти. О бегах ли думать!
- Думай только об одном, Егор: надо поставить к весне хану десять тяжелых пушек. Приглядел я уже какими заняться.
А приглядел он французскую серпантину и корабельные орудия, лежавшие на оружейном дворе. Со дня на день собирался перевезти их в Чарбаг, да медлил: "Все равно дерева хорошего нет... Надо крепкое дерево искать..."
Видя, как озабочен пушкарь, Юсуф-мехтер однажды вечером, когда пили чай на айване, посоветовал:
- Ты, дорогой топчи-баши, не тяни время. Аллакули сейчас в Мазандеран людей посылать не станет. Ты возьми с собой кого-нибудь из слуг да поезжай в Куня-Ургенч. Там один мастер живет- колеса для арб делает, он тебе и поможет.
Не откладывая, Сергей собрался в дорогу. С ним отправились несколько сыновей знатных сановников, на два-три года моложе Сергея, в их числе и сын визиря - Якуб. Дорогу юноши знали хорошо - не раз бывали в Газавате, Ташаузе, Ильялы и в самом Куня-Ургенче. После трехдневного пути, с ночевками у туркмен-иому-дов, приехали в древнюю столицу Хорезма. Множество легенд и преданий о ней жило в народе. Пока ехали, молодые люди поведали Сергею немало. Но больше всего поражен был пушкарь рассказом о том, как шестьсот лет назад Чингиз-хан не в силах захватить Куня-
Ургенч срыл берег Амударьи и пустил на город воду, Потоком снесло все постройки, тысячи людей утонули, не найдя спасения. А когда вода спала, монголы по приказанию хана перепахали землю, на которой стоял раньше Куня-Ургенч. Лишь несколько древних минаретов сохранились. Полуразрушенные, они и теперь торчали на занесенной песками и поросшей верблюжьей колючкой равнине. Через много лет после нашествия монголов вновь отстроенный Куня-Ургенч поднялся в полуфарсахе от своего старого места.
Подъезжая к Куня-Ургенчу, Сергей с любопытством разглядывал город, но кроме невысоких дувалов, множества войлочных кибиток и кособоких, построенных на сартянский лад домов ничего не мог увидеть. Наконец, впереди замаячило строение, чуть выше других - городская мечеть.
- Видно, никогда уже не подняться вашей древней столице, - заметил пушкарь.