Выпив по рюмке привезенного Иваном вина, сели закусывать.
- Ну, как в Петербурге дела?
- Все по-хорошему. Поклониться пришлось кое-кому, - ну, сразу все повернулось, как надо. Теперь казну собрать да в Тулу ехать.
- В Тулу ехать надо. Я бы и отправился туда, да ты лучше это дело обделаешь. До весны оттянуть - время потерять.
Ночевать Иван не стал. Пройдясь с братом по лесу, он велел закладывать лошадей и укатил в Гусь.
Через месяц пришло от него из Тулы письмо.
"Любезный мой братец, Андрей Родионович! - писал младший Баташев. - Довожу тебе, чтоб прислал ты мне быстрее пять тысяч в серебре. Старая хрычовка дорожится, а мастеровые для нашего дела весьма подходящи, литейное и ковальное дело гораздо знают, упускать никак не можно. И рудознатцы есть. Коли своих не наберешь, займи у кого под предлогом, возвернем быстро. Если все обойдется по-хорошему, первой неделе поста буду на Выксуни с людьми".
Андрей спешно выслал деньги. Занимать не пришлось: удалось выгодно сбыть партию штыкового железа, благо санный путь был хорошим.
С мастеровыми Иван Родионович приехал в ростепель.
Весна началась дружно. Лощина, образованная руслом речки, темнела пятнами человечьих следов. Подтаивая, снег тяжело оседал на землю, и ходить по нему было трудно.
Спешно возводилась широкая, высотой в пять сажен, плотина. Доменный шлак, привезенный с Унжи и Гусевского завода, утрамбовывался вперемешку с землей. Рядом зияли глубокие котлованы: брали оттуда песок и глину.
Далеко по руслу речки раскинулась огромная площадь будущего водоема. Черные точки пней казались в сумерках следами какого-то большого зверя: словно, попав в незнакомую местность, он испугался и беспомощно кружил, прикидывая, в какую сторону легче убежать.
Чем теплее становилось, тем сильнее наступала вода на людей. Стекая с пригорков, она сливалась в один стремительно несущийся грязно-бурый поток. Встретив на своем пути возводимую людьми преграду, вода сердито ворчала. Расходясь в стороны и снова возвращаясь к плотине, она билась о ее грудь, искала выхода. Найдя слабое место, вода разъедала, рассасывала плотину и неудержимо рвалась в промоину.
По пояс в холодной воде, люди заделывали камнями и глиной разрушенное.
Домой приходили злые. В землянках было холодно и сыро. Со стен, сделанных из жердей, с накатника, служившего потолком, сочилась влага, собираясь под нарами. Сушить одежду было негде. К утру она смерзалась, и мастеровые, жившие бок о бок с крестьянами-землекопами, посылали, по их примеру, своих жен мочить в бакалдинах бахилы, чтобы можно было их надеть.
К пасхе плотина была готова. Укрощенная вода успокоилась, разлившись огромным озером. На дальнем конце его сели было утки, но незнакомая местность и гомон людей спугнули их, и они улетели к Оке.
Пасху праздновали скудно. Лишь в крайних землянках у холостяков было весело. Молодежь не посчиталась с десятками верст, отделявших их от ближайшей деревни, притащила оттуда хмельной браги. Выпив, вышли на поляну бороться. Молодой кричный мастер Васька Рощин побарывал всех.
- Тебе с барином Андреем побороться, - сказал, отряхиваясь, его приятель Митька Коршунов, - небось, не управился бы.
- Случай падет, испробую.
- Пустое мелешь. Где видано, чтобы барин с холопом боролся?
- Бывало и такое.
- Воровские твои речи, Васька. Наслушался беглых. Донесут барину, худо будет.
- Кто доведет, первый со мной встренется.
- Ладно спорить, айда к девкам!
На большой луговине хороводили. Митька с размаху облапил девчат.
- Христос воскрес!
- Что красный какой, иль у костра сидел?
- От него брагой пахнет!
- А нам не поднес?
Митька, отбиваясь, кричал:
- Не моя брага, Васькина!
Обступили Ваську.
- Пошто нас не угостил?
- Мало было. Обождите, зароблю полтину, всех напою.
- Тебя дождешься! Ты полтину год не заработаешь.
- Эх, девки, клад бы найти!
Придвинулись к Митьке.
- Какой клад?
- А такой. За брагой ходили, бабы сказывали.
- Ври давай, только чтоб складно было!
Митька поправил запояску, сел.
- Жил, говорят, в здешних лесах разбойник, один на семи дубах сидел и соловьем свистел.
- Пошто на семи?
- Не мешай, Дунька!
- Не было мимо него ни проходу, ни проезду, не давал он спуску ни пешему, ни конному. И послал царь против него своего богатыря Илью Муромца. Прослышал об том Соловей-разбойник, зарыл все свое богачество в землю, вышел биться с Ильей, да в том бою и погиб. А клад так в земле и остался.
- Девки, в Иванов день искать пойдем?
- Ишь, чего задумал!
- В дудках нам руду копать до смерти, а не клады искать.
Попробовали было снова песни заиграть, ничего не получилось. Спать ушли рано. На другой день до солнца вставать нужно было: барин приказал за плотиной пни корчевать, землю низить. Завод не позднее осени должен быть готов.
Васька долго не спал, ворочался. Думал: "Почему так устроено, что люди разно живут? У одних - богатство, другие бедствуют".
За дверью тихо шумели сосны. С накатника звонко капала вода.
"Неправильно люди живут. Говорят, царь так указал, а который?" С теми мыслями и уснул.
III
Одновременно с постройкой завода началась добыча руды, заготовка угля. Для этой работы Баташевы прикупили у окрестных помещиков еще сотни две крестьян. Поселили их поближе к местам рудных разработок на лесных пустошах.
Иван Родионович съездил в Питер, договорился со знакомыми людьми из Берг-коллегии и Межевой канцелярии о том, что, если кто станет просить отвести землю поблизости от новых их владений, не давать. Муромские леса казались братьям тем кладом, который поможет им стать если и не вровень с Демидовыми, то и не намного ниже их. Любое соседство поэтому было для них нежелательным.
Опасения заводчиков не были беспочвенными. Прознав про найденную ими руду, кое-кто попытался было перейти им дорогу, погреть руки на готовеньком. Но не зря хлопотал Иван Родионович: царские канцеляристы понимали, что лучше с одним дело иметь, чем со многими. Так и остались Баташевы полновластными хозяевами лесов муромских.
Руду на новых местах брали чуть ли не с поверхности земли. Выроют дудку, колодец без сруба, в сажень глубиной - тут тебе и руда. Выбирай ее, знай себе, да вытаскивай воротом наверх.
В один из дней, когда всем, кто работал на сооружении завода, дали передохнуть, Рощин надумал сходить на дудки, посмотреть, как добывают руду. Позвал с собой Митьку.
- Пойдем побродим! Грибов, ягод наберем.
- Иди один, - отмахнулся тот. - Мне матери дров нарубить надо.
Сразу же, как только Васька отошел от жилья, деревья толпой обступили его. Сплошной стеной стояли они - высокие, стройные, с густой шапкой темно-зеленой хвои на вершине. Чуть приметная стежка звала в глубь леса.
Чем дальше, тем гуще становился сосновый бор. Кое-где темнели мохнатые ели. Лежавшие на земле сучья казались костями давно погибших животных.
Опьяненный густым настоем лесного воздуха, Васька запел. Звуки его голоса тут же замирали, заплутавшись в деревьях, но он не смущался этим. Продолжая петь, парень все шел и шел вперед, куда вела его тропка.
Вдали забрезжил белесоватый свет. Выйдя на прогалину, Рощин увидел людей, добывавших руду. Судя по количеству поставленных над дудками воротов, здесь трудилось, считая баб и девок, человек полтораста.
У ворота крайней дудки работала еще не старая на вид, но изможденная непосильным трудом иль болезнями женщина. Ей помогала девочка-подросток.
- Бог в помощь, - подойдя, поздоровался Рощин. Женщина не отозвалась. Натужно дыша, она налегала всей грудью на спицы ворота, но никак не могла справиться с ним. Видимо, копавший в дудке руду мужик чересчур перегрузил бадью.
Ухватившись за деревянную спицу, Васька плечом отодвинул женщину. Ворот послушно закрутился в его руках. Наполненная доверху деревянная бадья показалась над землей. Ловко перехватив ее за перевясло, Рощин оттащил бадью в сторону, перевернул и снова спустил в дудку.
Девчонка испуганно глядела на него большими синими глазами.
- Что, оробела? Отдохни немножко, а то, я вижу, вы с матерью замаялись.
- И то, - закашлявшись, согласилась женщина.
Бадья за бадьей поднималась наверх. Жена рудокопа не раз пыталась сменить у ворота нежданного помощника, но тот продолжал работать.
Наконец рудокоп, видимо, устал.
- Анна! - глухо послышалось из дудки. - Отдохните, пока я покурю.
Бросив ворот, Васька присел рядом с девчонкой на траву.
- Ну, не думал, что на дудках работать буду, - весело улыбнулся он. - Глядь, пришлось.
- А ты, парень, отколь?
- С завода. Пришел посмотреть, как вы руду копаете.
- Барин прислал?! - Женщина испуганно приподнялась.
- Какой тебе барин! Сам пришел. Полюбопытствовать. Не видел допреж.
- А чего смотреть-то? Ковыряемся, словно кроты.
Спохватившись, она достала из берестяного кошеля тряпицу с завернутым в нее куском хлеба.
- На, поешь, а то устал, поди, у ворота-то!
- Нет, спасибо, не хочу. Ты лучше дочке дай.
Девочка исподлобья глянула на него.
- Дикая она у тебя. Как ее звать-то?
- Наташей. Не привыкла еще к здешнему народу, вот и боится.
- Вы что, дальние?
- Верст сорок, а может, и боле. Теперь тут неподалеку живем, на пустоши.
- Кличут как?
- Котровские. А тебе на что?
- Так просто.