- Нет, дядя, вы меня с кем-то перепутали.
- Нет, нет, нет. Я по глазам и бровям запомнил. Конешное дело - ты, джигит. Я даже слышал, честь честью, о чем разговор был. Я почему запомнил? - у меня свояка Петром зовут. И вы о Петре толковали. Апостолы Петр и Павел, небось легко запомнить. А я почему еще не спутаю с Павлом, потому что у меня свояк есть, Петр. Я и запомнил. Небось. Не дурее других…
- Не знаю никакого Павла! - покраснев еще сильнее, чем Инна, заерзал Надарий на скамье; сузившимися глазами, налитыми красной влагой, быстро забегал, переводя взгляд на Володю, на Инну, на болтливого мужика, которому послал мысленно тысячу проклятий.
- Не Павла - Петра, - твердо сказал мужчина. - Пацаны вязёмовские сильно довольные. Большие деньги на дороге не валяются.
- Да не знаю никакого Петра, никакого Павла!.. - почти на крик, с перекошенным лицом выпалил Надарий. - Не знаю, говорю вам!..
Володя так и понял, что, несмотря на внезапную растерянность, тот хитрит, пытается отвести внимание от имени Петр. Он почти воочию ощутил его страх, смятение, и почувствовал, что именно он, в первую очередь, внушает ему страх.
Обостренная деликатность отняла у Володи всякую решительность: он боялся посмотреть Надарию в лицо; мышцы шеи сделались неповоротливыми, затруднилось дыхание.
Но упоминание больших денег подтолкнуло его спросить у мужчины:
- Какие деньги?
Так получилось, что вопрос его можно было одинаково отнести и к мужчине, и к Надарию. Последний втянул голову в плечи, как от удара по темени, во взгляде появилось что-то затравленное.
- Мне не докладывали, сколько там точно… - ответил мужчина, он, кажется, заподозрил неладное.
- Да нет, - сказал Володя, - не про сколько я спрашиваю. За что?
Мужчина, который, оказалось, великолепно умел владеть собой, легко проигнорировал вопрос Володи.
Он пристально вгляделся в Надария, словно ожидая от него знака, что говорить и как вести себя. Все-таки он должен был считать Надария своим союзником, коль скоро от него переходили "большие деньги" к его сродственникам.
"Кацо, похоже, составил заговор, подумал Володя. Преступление против нас, против Пеликана?
И этот мужик из Вязём…
Я должен их расколоть".
Он не знал, как заставить их открыть правду. Необходимо было сходу что-то придумать, шокировать их чем-то экстраординарным.
Инна, которая не придала значения происходящему, ничего не замечая и продолжая думать о своем, неожиданно пришла на помощь:
- Как вы думаете, письмо двадцатого съезда всем-всем зачитали? Или только студентам? Вот вам, - обратилась она к мужчине, - на вашей работе тоже читали письмо о культе личности?
- Конешное дело. Я так полагаю - всем советским гражданам зачитали. А что за птицы такие особые - студенты? - Он снисходительно усмехнулся. - Студенты… подумаешь, велика важность. Рабочий класс главнее.
- Вы в Москве работаете? - спросила Инна? - Каждый день ездите?
- Каждый Божий день. Утром - туда. Вечером - домой.
- Как так может быть, - с интонацией наивного правдолюбца спросила Инна, - великий вождь, поклонялись ему как Богу, и никто ничего не знал. Сколько людей рядом были. Никто не видел, какие злодейства творятся?!.. Ужасно.
- Ужасно не ужасно, а миллионы людей под корень свел. В богатейшей Украине в тридцать втором году миллионы вымерли, голодом уморил. Я сам помню.
- И вы молчали! - Она всплеснула руками.
- Я? Да ты, барышня, совсем без понятия.
- Но это же… Я просто не знаю!.. Никогда не думала, что в Советском Союзе может быть такое! Почему люди… общественные организации молчали, не предпринимали ничего?
- Ты что думала, - сказал Володя, - такие вещи только у Шекспира можно встретить, а наша страна на другой планете находится? Короли-злодеи где-то там, в Англии, пятьсот-семьсот лет назад… А здесь у нас одни только пламенные коммунисты патриоты?
- Вранье все это! Клевета!.. - Надарий с ненавистью смотрел на них на всех. - Сталин умер, а они, шавки, все свои ошибки и преступления на него свалили!.. Он - святой! Где бы вы все сейчас были, если бы в войну его не было? В фашистском концлагере!
- Он войну выиграл? - спросил мужчина, слизывая остатки мороженого с бумажки и выбрасывая бумажку в окно.
- Он войну выиграл! - крикнул Надарий. - Он - Сталин!..
- Народ выиграл войну, - сказал мужчина.
- Сталина сам народ выбрал председателем правительства, - обратилась Инна к Володе. - Это совсем не то что король, или царь…
- Народ - выбрал… Не смеши меня! - воскликнул Володя. - Какие выборы?!.. Наши вожди, они сами себя выбирают. При слове вождь меня в дрожь бросает, представляется что-то дикое и пещерное… Кровожадное. Не-на-ви-жу это слово!
- А я тебя ненавижу! - крикнул ему Надарий. - Я вам всем покажу!.. Мы - таких пустобрехов к ногтю!..
- Подавишься, - ответил Володя, немедленно успокаиваясь при виде реальной опасности. - Ты не очень-то, знаешь… Понял?.. Забыл, как тебе дали попробовать кое-чего? Многие есть, кому о-очень хочется еще напомнить.
Реакции не последовало: Надарий набычился и отвернулся молча.
- Парень, - сказал Володе мужчина, теперь уже без мороженого, - разговор к тебе есть. Ты вроде с понятием. А я, - он бросил взгляд на отсутствующего будто Надария, - собственное мнение имею насчет, как ты выразился, кое-чего.
- Да, да, - радостно откликнулся Володя. Сдается мне, я узнаю сейчас!..
Но он ничего не успел услышать.
- Ой!.. - Инна первая заметила контролеров, вступивших в вагон с обоих концов.
Все засуетились несколько первых секунд, а потом закаменели в напряженном ожидании. Потому что в любой проверке человеку свойственно невольно опасаться какой-то непредсказуемости. Даже люди, имеющие билеты, не могут не поддаться гипнозу тревожного ожидания проверки.
Итак, все закаменели, кроме одного человека. Немец Райнхард так задвигался, завертелся, привставая со своего места и озираясь, что привлек общее внимание. Он покраснел так сильно, что глаза его заслезились, и тут же румянец сошел с побледневшего вдруг лица. Он жалобно взглядывал на товарищей, оборачивался назад, со страхом наблюдая приближающегося контролера. Впереди путь был отрезан другим контролером. Невнятное бормотание слетало с его губ, немецкие и русские слова вперемешку.
- Чего ты? Что с тобой? - спросил Володя.
- Я не иметь билета… Возьмут меня в милицию… Очень плохо… В моем посольстве… Плохой разговор… Арест милиция - посольство - позор!.. Очень скандал - будет нехорошо - плохо!..
- Черт с тобой! На, бери. - Володя достал из кармана билет. - Бери, Райнхард. И сиди спокойно. Понял? Не суетись.
- У тебя есть два билета?
- Есть другой билет. Бери. Успокойся. Билет действительный… настоящий. Молчи. Сиди и молчи.
Володя достал из портфеля том Чехова, плотнее уселся на скамье, целиком погружаясь в чтение.
Подобное состояние полного отстранения, невинной серьезности не раз в прошлом выручало под носом у преподавателя, когда надо было воспользоваться шпаргалкой, списать с тетрадки, припрятанной под партой, или иногда с толстенной книги.
Удивительно, именно сегодня он надумал купить билет туда и обратно. Словно по наитию, что будут контролеры.
Обычно ездили без билета, полагаясь на авось. Если же случалось напасть на контролера, либо удавалось его уговорить, чтобы отпустил, либо в милиции, услыхав адрес студенческого общежития, выписывали квитанцию на штраф, но, за редким исключением, этим ограничивалось.
Некоторые удальцы скапливали по десять-двенадцать штрафных квитанций, накалывая их на гвоздик.
Единственный курьезный случай, когда пришли описывать по суду имущество злостного неплательщика, закончился поражением судебных исполнителей. Кровать, постельное белье и многое другое считалось государственной собственностью и не могло быть арестовано. Ответственные лица от общежития указали судейским на чемодан в углу комнаты, закрытый на висячий замок.
Требовалось описать содержимое чемодана при свидетелях. Но ключа не было. Нарушителя тоже не могли найти.
Наконец, ключ отыскался, и громадный амбарный замок со скрежетом и лязгом был открыт и снят. Судейский откинул крышку чемодана. Пошатнулся, зажал пальцами нос и с проклятиями выскочил из комнаты как от чумы.
Ужасающий, удушливый, рвотный запах распространился в воздухе. Чемодан оказался доверху набит старыми, грязными, протухшими носками, которые несколько дней собирали по мужскому общежитию.
После этого случая судейские в общежитии не появлялись.
17
Контролер приближался.
Володя полностью погрузился в чтение, не замечая никого вокруг.
Лишь когда его соседи засуетились, передавая контролеру билеты, Володя хмуро посмотрел на него, отрываясь от книги, вскользь, небрежным взглядом, - полез в карман и протянул ему билет, снова глядя в книгу и не интересуясь дальнейшим.
Контролер взял его билет в руки. Но смотрел дальше, вперед по движению, следующим был Райнхард, вызвавший подозрение, а затем Инна, которая не умела скрыть нервозности. Контролер щелкнул компостером, пробил билет и вернул Володе, с жадностью хватая и впиваясь взглядом в билет Райнхарда.
Внимательно проверил его, пробил компостером и вернул.
То же самое с Инной.
Перешел к следующему отсеку.
Володя продолжал сидеть молча и отстраненно. Он был чужой среди чужих. Пока контролер был недалеко, нельзя было переменить положение.
Инна запищала от восторга.
- У тебя был еще один билет?.. Если это старый билет, ты - герой!..