Нахохотавшись вдоволь и обыскав всю мою одежду, они было бросились снова на моих овец, но тут послышался лошадиный топот и нежданно-негаданно появился уланский офицер, а за ним вскачь неслась и его команда. Офицер закричал что-то мародерам по-французски, потом обратился по-польски к подъехавшим уланам: "Это те самые птицы, которых велено по приказанию Наполеона поймать и отправить в Минск. Окружите их и - марш вместе с ними!".
Приказание его было мгновенно исполнено. Мародеры не успели даже схватиться за оружие, оставленное ими в корчме, иначе бы дело не обошлось без кровавой схватки.
"А ты, отец святой, что тут делаешь? - спросил меня сурово офицер. - Помогаешь мародерам грабить своих?"
"Что вы, милостивец! - воскликнул я в ужасе. - Они меня самого ограбили. Ехал я за сбором от доминиканского монастыря, а они на меня здесь и напали, чуть было всех моих овец не перерезали, а деньги все до последнего червонца отняли".
Офицер так грозно крикнул на мародеров, что я даже вздрогнул, а когда те ему проворчали что-то в ответ, он выхватил свой палаш из ножен и принялся бить им плашмя кого ни попадя, скомандовав и своим уланам также бить их.
Мародеры видят, дело плохо, закричали "Pardon! Pardon!" и стали возвращать мои червонцы.
"Все ли тут?" - спросил меня офицер, отдавая мне горсть золота.
"Должно быть все! - ответил я, не пересчитав еще червонцев. - Если они и утаили какой-нибудь из них, так Бог да простит им".
"Вот тебе еще один!" - сказал он мне, вынимая из собственного кошелька золотой с вычеканенным на нем изображением Наполеона Бонапарта.
"Спасибо вам, милостивец! - молвил я, кланяясь. - Весь монастырь станет Бога молить, чтобы Он Всеблагой послал вам здоровье и счастье".
Надев сапоги и снова припрятав свои червонцы в тавлинку, я вызвал из кустов спрятавшегося там мальчонку, сел на таратайку и направился прямо к вам, надеясь встретить гостеприимный прием, какой и точно встретил.
- Не совсем-то гостеприимно мы вас встретили! - сказала Пулавская с улыбкой. - Но у страха глаза велики. Моей прислуге показалось, что двигаются к нам мародеры.
- Понял, понял я это, сударыня, и после всего, за последнее время виденного мною, нахожу всякую предосторожность вовсе не лишней. Хотя ваша усадьба и в стороне, и защищена леском, а все-таки не мешает быть настороже.
Тут подали ужин, и хозяйка обратилась ко всем с приглашением откушать, чем Бог послал.
Все уселись за стол и принялись за молодой, только что выкопанный картофель со свежим маслом, мастерски сбитым привычной рукой панны домовой, или ключницы.
Глава XXI
олько что Роевы, приехав в Катюшино, разобрались с вещами, и Анна Николаевна велела подавать самовар, как явился к ним Григорий Григорьевич.
- Ну слава Богу! - обрадовалась Анна Николаевна. - А то я уж боялась, что ты не приедешь сегодня. Садись пить чай. А знаешь ли, какую оплошность я сделала? Не взяла с собой среднюю подушку. Теперь просто и не знаю, что под ногу Николушке подложить.
- Что вы это, маменька! - возразил молодой Роев, сидевший уже у чайного стола. - Вы обо мне, словно о ребенке каком хлопочете!..
- Не так как о ребенке, а как о больном! - заметила на это мать.
- Я уже почти совсем здоров… - начал было Николай Григорьевич.
Но мать снова его перебила:
- Как бы не так! Я тебе не поверю! Точно я не знаю, что перед дождем больную ногу тебе ломит! Вот тут-то подушка небольшая и необходима. Да я, погоди, за ней нарочного пошлю.
- Что ты! Что ты это, матушка! - сказал быстро старик Роев. - Французы уже в Дмитрове.
- Ах Господи! То-то ты поспешил так!
- Пришлось скакать верхом. Я еще не успел выехать из Дмитрова, они уже в Подлипечье были. Да что же это Пашеньки не видать?
- Все в детской возится, полог детям устраивает да решетки у кроваток ситцевыми подушками закрывает, чтобы малютки не ушиблись.
- Эх, затей-то у вас, женщин, вечно много. Такое ли время, чтобы о пологах думать!
- Да как же это, батюшка Григорий Григорьевич, не заботиться матери о детях! Без полога они простудиться могут, и глазки у них заболят от солнца.
- А Ольга Владимировна где? - обратился Григорий Григорьевич к Нелиной.
- Прасковье Никитичне помогает. Они нынче неразлучные. Только тогда Оля и не тоскует, пока они вместе в детской хлопочут.
- А что это Краевых не видно? - любопытствовал старик Роев.
- Ось у них сломалась. Пришлось запасную в соседней деревне поставить, - отвечала старушка Роева.
- Вот и они - легки на помине! - добавила Нелина. - Да кто ж это с ними? Военный, кажется!
- Митя! Митя! - закричал со двора Павлуша, выбежавший встречать приехавших.
- Митя! - раздался в комнатах веселый женский крик, и Ольга пробежала мимо сидящих за чаем и была уже возле мужа.
- Как? Зачем? Как пустили? - посыпались со всех сторон вопросы на входившего в столовую Бельского.
- Нас защищать приехал! - говорила с торжеством его жена. - Он все время останется с нами!
- Как? - удивились мужчины. - Разве он ранен?
- Что вы! Нисколько не ранен! - ответила быстро Ольга Владимировна, однако сама с беспокойством стала осматривать мужа и, увидав, что рукав у него разрезан и завязан ленточками, ахнула и побледнела.
- Чего испугалась? - успокаивал ее Бельский. - Это лишь легкая царапина. Доктор не велел только утруждать еще руку, продевая ее в рукав, хотя она давно уже у меня здорова. Вот и доказательство, - добавил он, вынимая раненой рукой пакет из кармана. - Это вам письмо! - обратился он к старушке Краевой.
Марья Прохоровна взяла письмо дрожащими от волнения руками и стала читать его про себя. Анюта между тем стала за стулом бабушки и мигом прочла письмо отца, так как в нем было не много строк. Краев писал, что работы - головы не поднять. Но он чувствует себя бодрым и здоровым. Одно его только сокрушает - это постоянное отступление русских войск, словно драться русские разучились. Князь Багратион лежит раненый в имении князя Голицына, недалеко от города Покрова. Ему отняли ногу.
Пока бабушка с внучкой читали и перечитывали письмо, Ольга Владимировна болтала, не умолкая; она суетилась около мужа и быстро расспрашивала его обо всем. Но тот отвечал весьма кратко и казался озабоченным или сильно уставшим.
Воспользовавшись случаем, когда супруга его пошла распорядиться, как поместить его удобнее, а другие дамы разошлись тоже по своим комнатам, он подошел к Роевым.
- Оля сказала верно! - шепнул он им. - Я защищать вас сюда явился. Поступил в партизанский отряд и буду с ним действовать в окрестностях Дмитрова.
- Вот как-с!.. - протянул старик Роев. - То-то я удивился: неужели с такой незначительной раной - да на отдых!..
- Такое ли время, Григорий Григорьевич!.. Но, знаете ли, вам и здесь небезопасно. Придется, может быть, всем в лес забираться. Тут мародеры большими шайками ходят. Того и гляди нагрянут!
- А мы-то на что! - приободрился вдруг старик. - Мы их дубьем встретим. Я говорил с крестьянами. Они все готовы выйти по первому моему зову.
- Это и нам на руку! - молвил весело Бельский. - Мы, партизаны, одни ничего сделать не можем по своей малочисленности, если попадем на большой отряд французских войск. А когда крестьяне помогают, мы и на большие отряды смело идем.
- Уж и до нас доходили слухи о партизанах! - сказал Павлуша. - Пребесстрашные они. Только я не знаю хорошо, в чем состоит их деятельность и кто их высылает.
- Это отряды, действующие самостоятельно и не имеющие ничего общего с армией. Их дело состоит в том, чтобы вредить неприятелю, чем только можно, и не давать ему возможности подвозить в войско провиант и фураж.
- Кто же первый придумал составить партизанский отряд?