Начальника штаба фронта сопровождала отборная свита. Адъютант и телохранитель по имени Нестор - вооруженный до зубов кавказец, готовый без колебаний и промедления пристрелить каждого, кто покусится на неприкосновенную особу его командира. Бывший подпоручик Лютич, тоже из левых эсеров, гнутоногий и франтоватый, недавно прибывший из-под Киева и оказавшийся личностью во многих отношениях весьма полезной. Да двое отчаянных матросов-анархистов - из братвы, лично отобранной Муравьевым еще под Гатчиной. Свита выглядела достаточно внушительно. В тишине почти опустевшего к ночи здания грозно звучал дружный топот сапог, четкий, грубый, да позванивали шпоры самого Муравьева - в такт шагам: динь-дзинь, динь-дзинь… "Пускай послушает секретарь нашу приближающуюся неотвратимую поступь, - подумал Михаил Артемьевич. - Пускай трепещет и готовится".
Не постучав, они резко распахнули дверь в кабинет (момент внезапности тоже должен действовать на психику противника!), вошли и увидели стоявшего у стола доброго молодца в незастегнутой солдатской шинели, без шапки. Под шинелью на перехватившем гимнастерку ремне угадывалась кобура. Густые темно-русые волосы, крепко сжатые челюсти, темно-синий взгляд - в упор, исподлобья. Орел! Наверное, из охраны. Переманить бы к себе такого…
- Мне нужен секретарь обкома! - с порога потребовал Муравьев.
- Я секретарь обкома, - просто ответил тот.
"Ну да, - сообразил Михаил Артемьевич, - ведь секретарей может быть несколько".
- Мне нужен товарищ Варейкис, - уточнил он. - И немедленно!
- Я Варейкис.
Муравьеву стоило немалого усилия не показать, что растерялся. Ведь он настроился на схватку с совершенно иным противником. Недоработка разведки! Впредь будет наука. Теперь же придется перестраиваться по ходу разговора, менять тактику. Но как, с чего начать разговор? Ах ты, черт побери!..
Начать разговор помог Варейкис:
- Вы ко мне? Что ж, присаживайтесь, товарищи. Располагайтесь, можете курить. Раздеваться не предлагаю, печки остыли.
- Благодарю, - угрюмо буркнул Муравьев, уселся в кресло и закурил - как-никак выигрыш времени. Сопровождающие остались стоять, настороженные. Сам секретарь присел на угол своего стола и теперь молча ждал. Если бы он суетился, нетерпеливо поглядывал на часы, тогда дело другое, тогда было бы проще.
- Я начальник штаба фронта Муравьев.
- Догадываюсь.
- Мы, как известно, собираемся наступать на Полтаву и Киев.
- Знаю.
"Вот чертушка! Придется сразу раскрывать карты. Но с какой идти? Во всяком случае, не с козырного туза…"
- Извините, что так поздно и бесцеремонно ворвались. - Теперь Михаил Артемьевич говорил иным тоном. Что-что, а быстро менять интонации он умел. - Но день выдался небывало суматошный. Забот полон рот… в связи с предстоящим наступлением.
- Значит, дело неотложное? - опять все же помог Варейкис.
- Именно! - Муравьев ухватился за этот наводящий вопрос. - Только потому и осмелился потревожить в столь поздний час. Нам, видите ли… Впрочем, не стану финтить. Лично мне…
- Требуется моя помощь? - подсказал секретарь. - Слушаю вас.
Михаила Артемьевича подкупала догадливость и невозмутимость Варейкиса. Однако видел, что секретарь все же не из военных, это чувствовалось. Именно здесь у Муравьева явное преимущество. Значит, здесь и надо наносить главный удар.
- Да, помощь требуется, - подтвердил он. - Именно от вас. И, откровенно говоря, на вас вся моя надежда. От вас, можно сказать, сейчас зависит успех либо неуспех готовящегося наступления…
- Я вас слушаю, - повторил Варейкис, и прозвучало это как напоминание: "Ближе к делу!"
- Вы, мне сдается, не служили? - доверительно и, как ему представилось, достаточно внезапно спросил Муравьев.
- Так в чем все-таки заключается ваша просьба? - уклонился Варейкис.
Теперь Михаил Артемьевич больше не сомневался, что хотя секретарь и не служил, но и на обычных рябчиков похож не был, что финтить с ним - дело безнадежное. Но легко ли, спрашивается, так вот запросто требовать от большевистского секретаря обкома, чтобы отозвал из частей своих же собратьев по партии?
- Как вам, вероятно, известно, - начал Михаил Артемьевич, теперь неторопливо и обстоятельно, - в военном деле все зиждется на единоначалии. Еще Наполеон Бонапарт… а что бы там ни говорили, согласитесь, что в военном деле он кое-что смыслил… так вот еще Наполеон утверждал, что лучше один плохой командующий, чем два хороших…
Варейкис слушал внимательно, не перебивал, только сам сел за стол и сделал знак остальным, чтобы тоже садились. Те, успокоившись, не стали упорствовать и разместились на свободных стульях.
- И вот представьте себе, - продолжал Муравьев, - что, допустим, в решающий момент штурма Киева… Короче говоря, дело ожидается очень и очень нелегкое. И вот в такой нелегкой ситуации командир отдает приказ, берет на себя ответственность за жизни солдат. Более того, если требуется, сам идет впереди, увлекая за собою остальных. Но скажите, пожалуйста, если в такой момент кто-то начнет оспаривать приказ командира, полемизировать… если в такой ответственнейший момент кто-то примется дублировать функции командира, инспектировать каждый его шаг и каждое его слово… Вы представляете, как отразится это на успехе дела? Какой кровью, какими невосполнимыми потерями будет оплачено подобное игнорирование, дублирование, инспектирование!
- Я хочу представить себе, товарищ Муравьев, - серьезно ответил Варейкис, - какая конкретная помощь требуется вам от меня как от секретаря обкома?
- Вот это деловой разговор! - Михаил Артемьевич радостно хлопнул ладонью по колену. - С таким секретарем просто приятно дело иметь!
Радость его была отчасти показной. Как-то не верилось, чтобы такой явно не лыком шитый малый, каким оказался секретарь обкома, мог бы так запросто капитулировать и высказать готовность… А впрочем, почему бы и нет, собственно говоря? Подполковник Муравьев умеет убеждать, он может принудить к покладистости хоть кого - и не таких обламывал. И все же… Ишь как глядит, не глаза - два дула револьверных! Нет, надобно продолжить разведку боем, не идти ва-банк, придержать козырного туза.
И Михаил Артемьевич закашлялся. То ли от глубокой затяжки, то ли простыл. Но закашлялся так натужно, что верный Нестор вскочил со стула, посмотрел сострадательно на мучительно хрипящего начальника и обратил выразительный взор к хозяину кабинета:
- Чайку бы горяченького, товарищ секретарь?
- В коридоре направо каморка, - сказал Варейкис, - там самовар, лишь чуток раздуть. А кружку вон на подоконнике возьмите. И вот еще два стакана. Хватит трех посудин на всех на шестерых?
- Конечно, хватит! - повеселел адъютант, поглядел вопросительно на все еще хрипящего Муравьева - тот кивнул: действуй, мол! Нестор стремглав выпорхнул в коридор.
За чаем обстановка разрядилась, секретарь не торопил и за язык больше не тянул, а Муравьеву того и надо было.