Через четверть часа, после того как малышу Дидье было велено возвращаться в Амбуйе, вследствие чего его двухколесная коляска отправилась по дороге ведущей на юг, в крытую повозку дядюшки Бельморшана, погрузили вещи виконтессы. Для малыша Шарля была устроена колыбелька, привязанная прочными пеньковыми веревками к дугам повозки, что избавляло малыша от тряски и давало возможность матери не утруждать себя, укачивая сына на руках. Два ладных першерона уже были запряжены в повозку, а папаша Бельморшан занял свое обычное место на передке, когда Инесс с благодарностью глядела на гостеприимных нормандских крестьян, так внезапно ворвавшихся в её отравленную бедствиями жизнь. Проспер, матушка Клер и Трюш, стояли посреди двора, молча переживая расставание со столь полюбившейся им особой. Сдерживая слезы, Инесс произнесла:
– Я очень благодарна вам за помощь и радушие, которое вы оказали несчастной девушке, намеревающейся убежать от прошлого…
Глядя во влажные глаза Клер, у Инесс покатились слезы. Она, стыдясь переполнявших её чувств, кивнув на прощанье, направилась к фургону. Проспер помог ей подняться, и девушка заняла место на дне повозки, устроившись на одном из сундуков. Скрипнули петли поднятого нормандцем борта. Послышался щелчок кнута, и фургон, дернувшись, медленно пополз в арку ворота. Клер, как и оба её сына, не сводили глаз с девушки, удаляющейся в повозке.
– Моё имя Инесс…
Не выдержав, воскликнула она.
– …Инесс де Лангр, виконтесса де Шампо!
Клер в окружении сыновей уже не могла сдержать слез, прикрыв ладонью дрожащие губы. Она успела лишь махнуть рукой, в ответ девушке, в тот же миг скрывшейся за поросшей мхом изгородью.
****
Ближе к полудню, у запертых ворот "Барсучьей норы" остановились три всадника.
– Эй, хозяин, открывай!
Закричал граф де Ферроль, взбешенный безрезультатной погоней. Открывать не торопились. Вскоре, над стеной, из небольшой башенки, что возвышалась слева от ворот, савойцы увидели человека, с аркебузой в руках.
– Какого дьявола нужно?!
Беззлобно крикнул нормандец.
– Мы ищем девчонку, что путешествует не двухколесной коляске, с ребенком и странноватым возницей!?
– А от меня вы чего хотите?
Ещё более равнодушно ответил Блеру.
– Её следы привели к воротам вашей фермы, быть может, скажешь, куда она направилась?!
– Отчего же не сказать? Вон, по той дороге, на юг, уехали ещё затемно.
Один из всадников направил коня в указанном трактирщиком направлении, скрывшись в чаще.
– Ну, гляди, если врешь!
Он махнул кулаком тому, кто говорил с ним из башенки. В ответ графу, из бойницы показался ствол аркебузы и рука с зажженным фитилем.
– Ещё одно слово и ваши друзья останутся без предводителя!
Всадник, что гарцевал на дороге, рядом с графом, обратился к своему господину:
– Ваше Сиятельство, я вижу свежий след повозки, что направилась из этой дыры в сторону побережья.
Бросив взгляд на глубокие колеи, оставленные тяжелым двухосным фургоном папаши Бельморшана, граф покачал головой.
– Нет Фаличетти, это всего лишь неуклюжая крестьянская телега, никак не легкая двуколка.
В этот миг показался всадник, отправившейся по дороге, которой удалилась коляска малыша Дидье.
– Милорд, он не соврал, есть след!
Все трое, не мешкая, заохотив шпорами усталых скакунов, умчались по дороге указанной трактирщиком, где был обнаружен след коляски малыша Дидье.
1 Blaireau (фр.), Блеру – барсук.
2 Карл IX (фр. Charles IX), Шарль-Максимильен (фр. Charles-Maximilien)27 июня 1550 – 30 мая 1574 – предпоследний король Франции из династии Валуа, годы правления 1560 – 1574.
ГЛАВА 18 (112) "Тонкая дипломатия аббата д'Эрбле"
ФРАНЦИЯ. МОНАСТЫРЬ БЛИЗ ГОРОДА ПОНТУАЗ.
Когда, уже не столь яркое солнце, как в разгар лета, воцарилось в зените, щедро расплескав свои горячие лучи по бескрайним просторам старушки Франции, у ворот монастыря Мобюиссон, что немногим более четырех лье к северо-западу от Парижа, остановились четыре всадника. Один из них, что последний отрезок пути мчался во главе сего небольшого отряда, обернулся к товарищам и воодушевленно произнес:
– Ну вот, господа, мы и прибыли!
Атос соскочив с лошади, подошел к воротам святой обители и, обнаружив конец пеньковой веревки, привязанной к стальному крюку, торчащему из каменной изгороди над головой, дернул за неё с той пылкостью, которая сегодняшним утром преобладала в его душе. За воротами, откуда послышался звук колокольчика, приведенный в действие усилиями мушкетера, царила тишина. Не помышляя о том чтобы сдаться, граф, повторил нехитрую процедуру. Невзирая на то, что звон разносился по всей округе, ожидаемого результата это не принесло.
– Что за чертовщина!
Воскликнул дворянин, принявшись барабанить в дверь кулаком.
– Любезный друг, не упоминайте о дьяволе у ворот в святую обитель. Сейчас время обедни, наверняка, "невесты Христовы" предались самозабвенным молитвам. Так, что придется повременить, осуществив задуманное несколько позже.
Слова Арамиса, как это нередко случалось, вызвали приступ смеха у Портоса.
– Уж кому как не вам, разлюбезный будущий аббат, знать монастырские правила! Тем более монастырь то женский!
Не переставая хохотать, заметил великан. Арамис с некоторым пренебрежением смерил взглядом весельчака, обратившись к графу.
– Послушайте, Атос, эти ворота наверняка не единственные. Если вы не против, я попытаюсь найти иные подступы в сие царство благочестия и набожности? Я полагаю, следует отправиться вон туда.
Он указал на небольшую башенку, которая венчала арку одних из монастырских ворот.
– Эко дело, попытаетесь отыскать! И не мечтайте избавиться от меня, поедемте вместе, друг мой аббат!
Гигант вновь захохотал.
– Вы же, с д'Артаньяном, ожидайте здесь. В случае если нам повезет, и мы встретим более радушный прием, я пришлю за вами сего паяца. Но тогда граф, вы будете вынуждены угостить нас добрым старым бургундским.
С этими словами он ударил шпорами свою кобылу, направив животное к осязаемой цели.
– Эй-эй, а ну полегче, "ваше преподобие"! Кто это тут паяц?!
Взревел Портос, отправившись вслед за товарищем.
– Не огорчайтесь, друг мой, Арамис несомненно прав…
Только успел произнести юный гасконец, как маленькое окошечко отворилось, и личико молодой монахини мелькнуло в зарешеченном проеме.
– Ну, наконец-то!
Воскликнул Атос, приблизившись к отворенному оконцу.
– Сестра, мое имя граф де Ля Фер. Я прибыл из Парижа, за своей племянницей, Беатрис де Силлег, виконтессой де Монтрей.
Цистерцианка, будто узрев самого Люцифера, в ужасе захлопнула оконце.
– Да, что здесь черт возьми происходит!? Они издеваются надо мной! Или желают, чтобы я взял штурмом этот проклятый монастырь!
Прошло совсем немного времени, как послышался лязг засовов, и створка тяжелых ворот приоткрылась. На небольшую площадь, где томились в ожидании мушкетеры, вышли две "белые монахини". Одна из них, наша старая знакомая, которая, как вы помните, имела несчастье вести беседу с одноногим господином, впоследствии похитившим послушницу Мари, обреченно оглядела обоих мужчин, задав вопрос:
– Кто из вас граф де Ля Фер?
– Я граф де Ля Фер, собственной персоной!
Браво ответил мушкетер, сделав шаг на встречу цистерцианке.
– Месье, я хочу пригласить вас к Матери настоятельнице для конфиденциального разговора.
Понурив голову, произнесла она.
– Для разговора? Ну, что ж, если это необходимо, извольте.
Вымолвил мушкетер, с подозрением вглядываясь в мертвецки бледное лицо напуганной служительницы Господа.
– А, что это сестра у вас столь печальный вид? Что-то случилось? И где позвольте осведомиться моя племянница, почему меня не встречает?
Граф наморщил лоб, как будто догадался о чем-то страшном, о чем даже не решался подумать.
– Эй! Постойте! Что происходит?! Немедленно отвечайте, где Беатрис?! Что с ней?!
– Не стоит шуметь, месье. Извольте пройти к Матери настоятельнице, она всё объяснит.
Нервно потирая ладони, пролепетала цистерцианка, стараясь не смотреть в глаза мушкетеру.
– Да к дьяволу вашу аббатису!
Монахиня вздрогнула.
– Где! Где моя девочка?! Что с ней?! Отвечайте, пока я не разнес ваш проклятый монастырь!
– Не нужно так кричать, месье. Случилось горе. Вашу племянницу похитили.
Тихо произнесла она, понурив голову. Глядя на Атоса, могло сложиться впечатления, что ему на голову выплеснули ведро ледяной воды. Он замер в оцепенении, уставившись на цистерцианку, остекленевшим взглядом.
– Но как? Кто? Как это могло случиться?
Прошептал он. Монахиня, лишь пожала плечами.
– Когда это произошло?
На сей раз, совсем тихо произнес граф.
– Три дня тому.
Закрыв лицо ладонями, Атос взревел, словно раненный зверь. Монахиня участливо протянула к нему руку, желая дотронуться до сгорающего от ярости и бессилия дворянина, но, не решившись, лишь робко спросила:
– Вам нехорошо, месье?
Мушкетер медленно опустил обессилевшие руки, взглянув на цистерцианку покрасневшими, влажными глазами. В его взгляде было что-то от затравленного раненного хищника, готового совершить отчаянный бросок, нанести смертельный удар, быть может, последний в своей жизни. Монахиня в ужасе отшатнулась и чтобы не упасть, сделав несколько шагов, попятилась к воротам. Атос медленно огляделся, будто пытаясь понять, где он находится. Затем молниеносно вскочил в седло.