Глава 3. Рейнард
Мы сидели за столом в рыцарской зале и ужинали. Нас было трое - мы с братом и сэр Овейн. Мы старались есть, но получалось плохо.
Если мы холодную оленину из Опасного Леса; зверя только вчера загнали наши егеря. Мой брат очень любит оленину, но сейчас он просто сидел и смотрел на блюдо перед собой. Я налил себе еще пива и выпил длинным глотком. Терпеть не могу пиво, но очень хотелось хоть слегка захмелеть.
- Все-таки с твоей стороны, Эрик, это неразумно, - в сотый раз сказал сэр Овейн. Я не ответил и был очень благодарен брату, приказавшему:
- Замолчите.
Кастелян еще немного посидел, шумно дыша. В зале было уже почти совсем темно, но света зажигать никто не хотел.
- Вы поели, сэр Овейн? - спросил я со зловещей учтивостью. Он понял без продолжения, громко отодвинул стул и вышел прочь. В дверях он остановился, чтобы шумно высморкаться, обернулся еще что-то сказать… Но промолчал.
Мы с Реем наконец остались вдвоем. Он встал, и я подумал, что он сейчас тоже уйдет - но брат просто пересел поближе и забрал у меня кружку с пивом.
- Братик, - начал он подозрительно мягким голосом, - может, лучше все-таки я?
- Нет.
- Понимаешь, Этельред - страшный боец, это сразу видно. Я хотя бы ближе к нему по весу. Он тебя просто задавит.
- Я уже сказал - нет.
- Почему? Братик, в этом нет ничего позорного! Просто…
- Просто ты лучше меня дерешься, да? - взвился я, ударяя кулаком по столу. - Ты вообще во всем лучше меня, как же я мог забыть! Спасибо, что напомнил.
- Братик…
- Нечего меня называть "братик"! Я - твой старший брат! И за оскорбление способен расквитаться сам!
- Но я ведь правда лучше тебя дерусь, - тихонько выговорил Рей, и мне стало стыдно. - Что я буду делать, если тебя убьют? Я же тебя люблю, дурак.
Внутри у меня что-то хрустнуло и сломалось. А может, это я пива перепил. Я ткнулся носом брату в плечо, и глаза у меня стали мокрые.
- Я понимаю… Но это же бесполезно! Он вызвал драться меня. Я согласился. Уже поздно что-то менять! Меня просто ославят трусом и осадят замок, а потом убьют нас обоих. Так он хоть обещал, что не тронет никого… другого, даже если я проиграю.
Я умолчал о предложении Этельреда "остаться у него на службе". Вот где он себя выдал! Он сказал - "у меня на службе", а не "у лорда Роланда", например. Сразу видно, откуда веревочка вьется.
- Думаешь, он сдержит обещание?
- Надеюсь, - отозвался я. В зале было уже почти совсем темно; свечей мы не зажгли, лицо брата казалось молочно-белым пятном. - А что еще остается? Надеюсь на остатки его рыцарской чести. Наверное, они все-таки есть. Он ведь мог убить меня прямо там, просто приказать своим лучникам. А так даже на поединок вызвал.
- Потому что хочет, чтобы все законно выглядело, - резонно отозвался Рейнард. - Знаешь, что бы им всем было, если бы до герцога и до короля дошли слухи? А они рано или поздно узнали бы, что королевский вассал убит подлым образом, а земли - захвачены. Помнишь, что отец рассказывал про барона Этельстана? С ним не долго-то церемонились.
Я не помнил. Наверное, это отец Рейнарду рассказывал, а не мне. Но мне, признаться, и дела не было до каких-то Этельстанов. Я, может, завтра на рассвете собирался умирать.
- А так получится, что замок отбит в честном поединке с владетелем, - мрачно продолжал Рей. Стол под моими локтями был весь липкий от пива. А скатерть мы не постелили.
- Если я откажусь, будет еще хуже - получится, что я струсил. Тогда он возымеет полное право взять нас боем. А мы не отобьемся. И сэр Руперт не придет. Видел "подарочек"?
Подарочек Этельреда - повешенный на березе косой егерь Петер - болтался на соседнем холме, где враги встали лагерем. Это означало одно: сэр Руперт ничего не знает, он не придет. Гонец до него не добрался.
Жена Петера, кухарка, слегла от горя больной. Вместо нее стряпал прежний кухарь, старик слуга, и справился он не то что бы плохо - тем более мы все равно не замечали, что именно едим.
- Выход один, - снова начал Рей - но я перебил его.
- Он откажется. Этельред не будет с тобой драться. Он меня хочет убить.
- Зачем? За что?
- Не знаю, - беспомощно сказал я. - Совсем не знаю. Он меня ненавидит. Я это давно понял. Всегда знал.
- А ты уверен, что это… он виноват? - осторожно спросил Рей. Я рявкнул на него, как только позволял мой дрожащий голос. Так мог спросить только тот, кто не видел белых, как у рыбы, глаз Роланда. Не то спящих, не то слепых. И какое лицо было у Этельреда. Как у того, кто правда ненавидит.
- Не смей!
Брат ударил кулаком по столу, так что пивная кружка подпрыгнула и разлила остатки пенистой жижи. Я мрачно смотрел перед собой. Хмель проходил, и становилось все страшнее. Даже в тренировочном поединке с Реем я обычно не выдерживал… А Этельред больше Рея в полтора раза. Это тебе не турнир, где упавшему помогают подняться. Эх, почему я не сэр Райнер?
Было так страшно, что даже напиваться больше не хотелось. Мы помолчали.
- Пойдем на башню, посмотрим, что они делают, - предложил брат. Я согласился - все равно нужно было чем-то заняться. Ясно ведь, что спать я не смогу. Надеялся только, что брат тоже не ляжет спать и не оставит меня одного ни на минутку, иначе я тут же спячу.
Мы поднялись на башенку, спотыкаясь на темной лестнице - но не хотелось зажигать свечей, выдавая врагам, где мы есть.
У них на соседнем холме ярко горели костры, а наш был погружен в темноту. Закат уже догорал, осталась только полоска на западе - как раз за их холмом, поросшим соснами. Мы с братом в детстве очень любили этот холм. Даже построили там на деревьях смотровую башенку из веток, чтобы следить за всей округой. Мы играли, что это наш замок.
- Странно, почему они не оцепили наш холм? - спросил Рей в темноте. - Если бы я кого-то осаждал, я бы поставил солдат кольцом вкруг его замка, чтобы никто не выбрался. Если бы мне, конечно, больше были нужны люди, а не замок…
- Если я убегу, докажу, что я трус, и они захватят… все.
- А если всем убежать? Собрать людей и потихоньку, по одному… За ночь успели бы…
- А дальше что? Потеряем земли… Отцовские, между прочим. Жаловаться королю? Думаешь, он будет слушать того, кто бежал от божьего суда?
- Будет. На то и король, чтобы всех слушать. Зато жив останешься…
- Это совет рыцаря? - горестно спросил я, и Рей умолк, только обнял меня за плечи. Я смотрел на огонь на холме, такой красивый, большой, оранжевый… И на черные точки внизу, у подножия. Я думал, это камни, но они шевелились. Я указал на них Рею.
Тот молча посмотрел, потом перевел глаза на "подарочек". Темнота превратила повешенного Петера в смутное пятно, только рубашка белела. Может, в одиночку и можно было проскользнуть мимо часовых, но чтобы всем…
Не знаю, спал ли кто-нибудь у нас в доме в эту ночь. Но по крайней мере было тихо. Никто из слуг не показывался на глаза, Овейн куда-то запропастился. Мы с братом долго стояли на башенке и молчали. Он провел рукой по лицу и хлюпнул носом. Неужели он ревет, подумал я - или простудился на ветру? Рей высморкался и спросил хрипловато:
- А это что еще?
Это было пение, низкое и медленное, невыносимо печальное. Оно неслось от костра на холме; вел его один голос, который… который… Нет, все-таки не Роланда. Роланд пел выше. Я никогда не слышал этого голоса.
Потом его подхватил еще один, и они слились в низкой, странной, очень красивой и горестной мелодии. В темноте это звучало так печально и торжественно, что я… я вдруг узнал ее. Узнал эту песню, хотя не различал слов. Я слышал ее последний раз на заупокойной службе по отцу. Это был "Реквием".
- Что это они? - спросил Рей рядом со мной, перегибаясь через перила и вглядываясь в ночь. - Молятся, что ли?
Меня продрала холодная дрожь.
- Нет, Рей, - сказал я тихо и жалобно, очень желая к нему прижаться и так постоять, чтобы не было настолько страшно. - Они не молятся, они колдуют.
- Что?!
Пение в темноте все плыло, из "Реквиема" делаясь речитативом, и мне не нужно было слышать, чтобы понять - в отходной молитве звучит мое имя.
- Я про это читал в Городе. На "Изящной словесности", в балладе "О рыцаре Мердоке и злом колдуне". Там тоже был Божий суд… По живому рыцарю отслужили заупокойную службу без священника, положив в гроб его одежду. Это такое колдовство.
Меня трясло, как если бы было очень холодно. Брату тоже сделалось нехорошо. Но он, в отличие от меня, сохранил здравый рассудок.
- У них нет твоей одежды.
- Нет… Но годится не обязательно одежда. Что угодно с человека. И потом… - я запнулся, и брат понял, что все плохо.
- Что потом?
- Рей, я вспомнил. У них… У Роланда есть моя рубашка. Мы поменялись однажды в Городе, моя старая порвалась в драке, а нужно было срочно идти встречаться с девушкой. Роланд мне одолжил свою, новую и шелковую. А сам надел мою. Потом я вернулся и хотел поменяться обратно, но он сказал, что подарил рубашку мне. Мы часто друг другу что-нибудь дарили, ты знаешь. А моя… Я не знаю. Осталась у него, наверное. Я не спрашивал.
- И что он сделал?
- Кто? Роланд?
- Рыцарь Мердок. Наверняка он что-то сделал против колдовства.