– Всего несколько часов назад твой болван-пристав провел чуму по этим самым дорогам. Ты видел когда-либо чуму? Я видел. И я пришел предупредить вас, что вы принесли в город проклятье и смерть. У вас еще есть время избавиться от них, пока улицы пусты, и, клянусь Святой Девой и Церковью, коль вы не сделаете сего, завтра поутру я выйду на площадь и всем разглашу о вашем смертоносном ночном поступке!
На лбу у смотрителя выступил пот. Друг наклонился ближе к нему.
– Ты когда-либо видел чуму собственными глазами? – Смотритель отрицательно покачал головой. – А мне довелось узреть как она действует. Она прибирает к рукам сильных и здоровых – таких, как ты сам, – и изъедает изнутри, с головы до пят. Кожа на теле чернеет, и вскоре ты начинаешь задыхаться и безумно кричать от боли. Тебя уложат вряд с такими же, как ты, и спустя короткое время дьявол бросит твою жалкую душу в Геенну, а изгнившее тело кинут на телегу и отправят в огонь. И коль тебе и этого мало, твое жалкое имя забудется и останется в памяти одного Люцифера, и ты будешь гореть в аду навечно!
Друг сам удивился своему убедительному красноречию, но ничем не выдал искусного розыгрыша. Он впился взглядом в глаза смотрителя.
– И… и кто из пленных несет в себе это… эту чуму? – беспокойно запинаясь, спросил тот.
– Кто же еще… – дети. Почти на всех я увидел следы болезни, и, не сомневаюсь, ты слышал, что они разносят заразу по всей Империи.
Смотритель тупо уставился на врата темницы.
– Да-да, – медленно проговорил он. – Наверное, я должен сообщить магистрату.
– Ach, конечно! Я знал, что у тебя мозгов будет побольше, чем у этих деревенщин. Добрый человек всегда заботится о своем народе и ограждает его от несчастья. Ежели вы не поспеете и не выгоните это чертово отродье, к Успенью город заполнится тысячами черных трупов. Поэтому не стоит их вешать, да и сжигать на костре: Церковь может вас осудить за такое. Но зачем звать магистрата? Не думаю, что он будет рад, а, скорее, даст тебе пинок под зад за подобную неосмотрительность!
Губы смотрителя тревожно дернулись, и он вытер влажные руки о высокие гамаши.
– Я имею власть самолично брать в плен и отпускать, и, думается мне, лучше поскорее избавить наш добрый город от чумы. Сержант, выволоки их за главные стены, только чтоб ни единого звука. Пусть себе умирают в горах. – Он ехидно улыбнулся. – И наверное мы у тебя в долгу, странник? Тебя должно вознаградить за предупреждение и за… э-э-э… молчание, так? Бери серебро и проваливай.
Странник был всего-то – крестьянином, простолюдином и нечто вроде воина-пехотинца, но отличную сделку он не пропустил. Он ловко спрятал монеты в мешок и скрылся в темноте.
Четверо солдат со злостью распахнули камерную дверь и гневно направились к сгрудившимся детям. Удивленные крестоносцы съежились под ударами стражников, которые, не смея подходить близко, направляли их вон с помощью длинных хлыстов. Чертыхаясь и проклиная на чем свет стоит, воины гнали детей из тюрьмы к открытым вратам, а затем, к недоумению пленников, по тихим улицам, и, наконец, вывели за городскую стену. Отхлестав детей впрок и пригрозив им большей поркой, стражи повернули к городу, оставив пилигримов посреди ясной и безмолвной ночи.
От потрясения Петер не мог вымолвить ни слова. Дети были равно изумлены и боялись малейшим своим неверным звуком или движением спугнуть нежданную удачу. Прежде чем кто-либо сумел собраться с мыслями, из кустов выскочил Соломон и прыгнул к Петеру. Пока счастливый пес слизывал соль с лица смеющегося хозяина, из темноты их окликнул знакомый голос:
– Ха-ха! Вы свободны! – воскликнул некто, приближающийся к ним. – Петер, все ли дети на месте, все до единого?
– О, Боже небесный! – закричал Петер. – Друг мой добрый. Ja, ja, конечно, нужно пересчитать. Дети, соберитесь в шеренгу.
Вил выстроил возбужденных крестоносцев в ряд, и Петер насчитал их всего двадцать шесть.
– Что это? Нас теперь больше?
Несколько испуганных детей вышли вперед.
– Святой отец, мы оказались в темнице несколько дней назад, – пугливо заговорил за всех один мальчик. – Мы также крестоносцы, как и вы. Мы бы хотели присоединиться к вам.
Петер обнял мальчика.
– Меня зовут Петер, а перед вами стоит ваш новый предводитель, его зовут Вил. Утром мы сможем познакомиться и разглядеть друг друга поближе, а пока – ничего не бойтесь. Все позади. Бог сохранил вас.
Друг тревожно осматривал детей в тусклом серебряном свете луны.
– Никого не забыли, не оставили?
– Кажется, нет, странник, – ответил Вильгельм.
– А… а рыжик здесь?
– Ja, тут я, – откликнулся Карл.
Человек на мгновенье замолк.
– Это… это хорошо. Я… пусть Бог вас благословит в путь. Я должен идти своей дорогой. – Он вытряс из мешка детские пожитки и вернул Петеру посох. Заплаканный священник тепло обнял Друга и поблагодарил его.
– Я понятия не имею, почему и как Господь освободил нас, но я чувствую, что для нашего спасения он использовал тебя. Мой милый Друг, этой ночью Он показал нам Свою любящую заботу, и никогда я не забуду ни явленной милости, ни Его верного орудия.
Петер с детьми умоляли странника идти с ними, но он упрямо отказывался. Наконец Друг подал Петеру руку, и они снова обнялись. Затем он медленно протянул руку к высокой фигуре Вила, но остановился, едва дотронувшись до него.
– Пусть Господь идет поперед тебя, – сдавленно проговорил он. – Я уже давно должен был попрощаться.
С этими словами странник отвернулся и растворился во тьме.
Несколько крестоносцев принялись звать его, другие – просто грустно посмотрели ему вслед. Петер тихо благословил его, прежде чем обратился к детям.
– Итак, – вздохнул он. – Вил, принимай командование. Мы ждем твоих указаний.
Вил откашлялся, повел глазами по собравшимся соратникам, чуть вздернув нос. Потом улыбнулся.
– Мне кажется, от нас всех воняет! – Он показал засмеявшимся друзьям на темный берег Рейна. – Приказываю всем искупаться.
Дети с визгом бросились в прохладные воды могучей реки. Они радостно вскрикивали и брызгались, резвясь под звездами, и все время над ними светились улыбающиеся ангелы.
Глава 13
Благосклонность судьбы
Дети накупались в холодной реке и побежали вдоль стены Базеля к югу, под укрытие молчаливых гор, залитых лунным светом. Они намеревались выйти из-под того клочка неба, который розовел от городских факелов, и оставить его далеко позади, поэтому без единой жалобы дети со всех сил мчались к спасительному убежищу.
Высоко над головами крестоносцев ласково мерцали звезды, но не могли они избавить путников от ужасных воспоминаний, которые подгоняли их всю ночь и добрую половину следующего дня. День клонился к концу (было уже за девятый час службы), когда Вил приказал запыхавшимся воинам сделать привал на дне крутой лощины.
– Довольно, – пропыхтел он. – Мы ушли от них на достаточное расстояние, а здесь хорошее место для стоянки. Думаю, неподалеку есть вода. Конрад, возьми Фридриха, и найдите чистый ручей. Остальные, открывайте мешки и соберите костер.
Дети собирали остатки провизии, которую сохранил для них смекалистый странник, пока Петер со слезами радости снова возносил благодарность за спасение драгоценных детей.
– Ого, Вил! – кликнул предводителя Конрад, выбираясь с Фридрихом из лесу. – Мы набрали полное ведро воды.
– Значит на обед у нас похлебка!
Дети сильно изголодались, и то жидкое варево из остатков круп, сухарей и полусгнивших луковиц вперемешку с обретенной свободой показалось им царским пиршеством, а кривая лощина – прекрасным королевским залом. Двое новоприбывших, Альберт и Иост, сидели поодаль от остальных и тревожными, глубоко запавшими глазами наблюдали за дружными крестоносцами. Но голод быстро удалил отчужденность и страх, и они резво подскочили к котлу, зачерпнули по пригоршне теплой похлебки и снова скрылись за большим серым валуном. Петер устало проковылял к мальчикам и боком прислонился к раскаленной поверхности камня.
– Дорогие мои, – сказал он, – простите, что не поприветствовал вас должным образом сразу же.
Мальчики преклонили колени, чтобы поцеловать ему руку.
– В этом нет надобности, – с тихим смешком произнес Петер. – Встаньте, поднимайтесь, давайте я обниму вас и приглашу в нашу семью.
Альберту было около девяти. У него были курчавые каштановые волосы и большие круглые карие глаза. Он охотно дал любящему Петеру себя обнять, но Иост, который на вид казался немногим старше, подозрительно уставился на старика своими темно-зелеными глазами. По желтизне лица и выпиравшим костям Петер понял, что оба они не ели очень долгое время.
Вил снова пересчитал подопечных в свете дня, и, выполнив привычные обязанности вожака и съев причитающуюся долю похлебки, нашел себе пятачок мягкой травы и растянулся на земле. Он закрыл глаза и расслабился под радостный шум игры: Соломон резвился в кругу освобожденных спутников. Детский смех и теплое прикосновение солнца умиротворяли, и вскоре юноша отдался во власть честно заслуженного сна.
А Карл с Георгом предпочли отдыху сладкие мечты. Они оживленно болтали о празднестве Успения, надеясь застать его в Бюргдорфе. Их радостное возбуждение было столь заразительным, что вокруг них собрались желающие послушать: мысли о пиршестве были для них как целительный бальзам, и скоро все отдались мечтам о веселых трубадурах и изобилии еды. Появилась серебряная луна и незаметно для всех прокралась к неровным краям лощины. Тогда даже самое усердное воображение не могло сдерживать тяжести усталых век, и вконец измученные крестоносцы погрузились в крепкий сон.