* * *
У фаворитки Константина Павловича - Жанетты Антоновны Святополк-Четвертинской была старшая сестра, по мужу - Нарышкина. Ее звали Мария Антоновна, и она была безоговорочно признана первой красавицей России. Нарышкина и стала не венчанной женой Александра, из-за чего ее муж в большом петербургском свете носил прозвище "Великий магистр масонской ложи рогоносцев". Лев Кириллович все прекрасно знал, но безропотно вынужден был делить свое супружеское ложе с августейшим соперником. Злоязыкие придворные презрительно осуждали обер-гофмейстера, но не было ни одного мужчины, который осудил бы Александра, ибо Нарышкина была божественно хороша и оттого абсолютно неотразима. "Разинув рот, стоял я в театре перед ее ложей и преглупым образом дивился красоте ее, до того совершенной, что она казалась неестественной, невозможной", - писал один из ее современников. А великий полководец, шестидесятилетний Кутузов, покоривший немало сердец светских прелестниц, говоря о Нарышкиной, заметил как-то в письме одной из своих дочерей: "Если я боготворю женщин, то потому только, что она (т. е. Нарышкина) - сего пола".
Ее отцом был польский князь Антоний-Станислав Четвертинский, убитый варшавскими повстанцами в 1794 году за приверженность к России, а матерью - баронесса Кампенгауз. У Марии Антоновны был брат Борис и сестра Жанетта, о которой коротко упоминалось в связи с отъездом великой княгини Анны Федоровны, так как именно княгиня Жанетта Антоновна Святополк-Четвертинская была одной из причин разрыва Анны Федоровны с Константином.
Жанетта Антоновна была тоже красива, но не столь прекрасна и пленительна, как ее сестра, привлекая больше живостью характера и легкостью нрава.
Встретив Жанетту, Константин стал забывать свою тогдашнюю любовь - сильную, нежную, кажется, единственно светлую и настоящую, которая владела им вот уже несколько лет, - любовь к польской княжне Елене Любомирской, девушке из старинного знатного магнатского рода. В 1799 году Константин Павлович был отправлен в Ровно инспектировать пограничные войска и там познакомился с гостеприимным, вскоре ставшим милым его сердцу домом князей Любомирских, лучшим украшением которого оказалась юная и прекрасная княжна Елена. Внезапно вспыхнувшая любовь к ней была настолько сильна, что Константин решил развестись с Анной Федоровной и жениться на Елене Любомирской.
Уехав в Петербург, он слал ей письмо за письмом. "Я теперь так живо воспринимаю, так глубоко чувствую, как раньше никогда", - писал Константин Павлович, чего не писал никому и никогда.
А 26 ноября 1800 года и на следующий день в еще одном письме он совершенно неожиданно выступает натурой нежной и чувствительной: "Когда же я снова увижу милый Ровно и его дорогих и добрых обитателей! Как счастлив был бы я, если бы имел счастье снова увидеть вас и опять побывать в Ровно, где я провел наиболее счастливые моменты моей жизни. Когда я вспоминаю об этом счастливом времени, которое я провел у вас, я плачу и в то же время думаю, когда опять я буду среди вас?" В феврале 1801 года он пишет Елене: "Мне скучно. С начала года у нас были балы и маскарады, но я скучал, и все спрашивали у меня, почему я не танцую? Тогда я отвечал самому себе: увы, я не в Ровно! Если я не увижу вас снова, я умру от тоски и печали, и если бы мне дано было императором позволение уехать к вам, только один Бог знает, как я был бы счастлив!"
Но чувство это угасло после того, как при дворе появились сестры Четвертинские, и Александр увлекся Марией, а Константин - Жанеттой.
Константин уже намеревался жениться на Жанетте Четвертинской, как вдруг увлекся, и очень серьезно, продавщицей из модного французского магазина Жозефиной Фридрихс, о чем - чуть позже.
После того как Адам Чарторижский вернулся из Италии, его прежние отношения с Елизаветой Алексеевной не возобновились, но и к мужу она чувств своих не переменила, оставаясь по-прежнему апатичной.
Историк Г. И. Чулков писал:
"Сердечная рана, которую почувствовал Александр, заметив холодность своей жены, не исцелялась. По-видимому, молодой муж старался утешиться ухаживаниями за хорошенькими дамами, и это еще усилило взаимное охлаждение. В конце концов молодые супруги дали друг другу свободу. Однако Елизавета была не совсем равнодушна к поведению своего мужа. В 1804 году в одном из писем к матери Елизавета Алексеевна горько жаловалась на соперницу - Марию Антоновну Нарышкину, которая на балу сообщила императрице о своей беременности. "Какую надо иметь голову, чтобы объявить мне об этом! Ведь она прекрасно знает, что я понимаю, каким образом она забеременела. Я не знаю, что от этого произойдет и чем все это кончится!". Связь с Четвертинской-Нарышкиной продолжалась у Александра четырнадцать лет. Утверждали, что результатом многолетней связи было трое детей: Марина, София и Эммануил. Нарышкина, однако, обманывала и мужа, и Александра то с князем Гагариным, высланным за это за границу, то с генерал-адъютантом графом Адамом Ожаровским, а потом и с множеством других ветреников и волокит. Однажды на даче Нарышкиных в Петергофе внезапно приехавший Александр вошел в спальню Марии Антоновны и, открыв дверь, увидел, как кто-то нырнул в платяной шкаф. Это был Ожаровский. Александр открыл шкаф и сказал своему любимцу: "Ты похитил у меня самое дорогое. Тем не менее с тобой я и дальше буду обращаться как с другом. Твой стыд будет моей местью". Александр так и поступил.
Но напрасно было бы думать, что Мария Антоновна Нарышкина была единственной всепоглощающей страстью Александра даже в те годы, когда она была верна ему. Любовные похождения Александра были чрезвычайно многочисленны, и в чувствах своих он был весьма непостоянен. В изданной в Лондоне в 1908 году и запрещенной в России тогда же нелегальной брошюре "Александр I, его личность, правление и интимная жизнь" утверждалось, что "некоторое время серьезную конкуренцию Нарышкиной составила графиня Бобринская, и из этой связи Александра происходит польский род Варпаховских".
Графиня Мария Алексеевна Бобринская была единственной дочерью сына Екатерины II и Григория Орлова - Алексея Григорьевича и приходилась, таким образом, Александру двоюродной сестрой. Известно, что графиня была выдана замуж за князя Сергея Николаевича Голицына, имела от него троих сыновей и славилась нравственностью и верностью своему мужу. Каким образом могла она стать родоначальницей польской фамилии Варпаховских - остается невыясненным, да и вряд ли будет выяснено, ибо представляется неправдоподобным.
Гораздо более определенно можно проследить своеобразный "роман" Александра с одной из загадочных женщин того времени - Анной де Пальмье.
Анна де Пальмье, побочная дочь статс-секретаря Екатерины II Ивана Перфильевича Елагина, секретная агентка Екатерины II, Павла I и Александра I, в 1806 году, будучи 34 лет от роду, привлекла благосклонное внимание двадцатидевятилетнего императора. Александр стал демонстративно проезжать мимо дома, где жила Анна де Пальмье, и, завидев ее, кланялся особенно учтиво и улыбался особенно ласково. Так продолжалось целую неделю. Анна де Пальмье, блюдя свое незапятнанное имя, ибо была девицей и, что еще более важно, принципиальной мужененавистницей, через неделю задернула шторы на своих окнах и перестала, таким образом, отвечать на поклоны Александра.
Еще через неделю Александр понял, что девица де Пальмье не принимает его ухаживаний, и перестал ездить мимо ее окон.
Однако в одном из соседних домов заприметил Александр молодую пригожую немку - купчиху Бахарахтову "и лучше успел", как лапидарно заметила неприступная Анна де Пальмье в оставленных ею "Мемуарах".
Конечно же, Пальмье и Бахарахтова - случайные бабочки-однодневки в жизни Александра, многие же другие остались неизвестными. Тех, кто основательно кружил головы Александру и Константину, кроме сестер Святополк-Четвертинских, было не так уж много.