9
"Зибенкэз" создается на одном из узловых пунктов жан-полевского жизненного и творческого пути. Из своего гофского уединения Жан-Поль выходит на общенемецкую арену. Блестящий успех "Геспера", окончание "Фикслейна" и "Зибенкэза" являются подготовкой. В 1796 г. Жан-Поль посещает Веймар, знакомится с Гердером, Гете и Шиллером. С Гердером Жан-Поль завязывает тесную дружбу. Через год он уже навсегда оставляет Гоф, живет некоторое время в Лейпциге, затем в Веймаре, в Берлине. Его известность все растет. В 1801 г. Жан-Поль женится и через год поселяется в Байрейте, который и является его резиденцией до самой смерти (1825 г.).
Начиная с 1793 г., он работает над своим массивнейшим романом "Титан", который заканчивает в 1803 г.; в том же году выходит оставшийся незаконченным роман "Озорные годы". Последний крупный роман Жан-Поля "Николай Маркграф, или Комета" (1820–1822 гг.) также остался незавершенным.
В годы байрейтской жизни Жан-Поль по-прежнему чрезвычайно продуктивен. Он пишет множество политических сатир и трактатов, где защищает радикально-демократические установки, особенно остро во времена после-наполеоновской реакции. Он пишет очень интересную и глубокую книгу о педагогике ("Левана", 1807 г.), чрезвычайно содержательную поэтику ("Предварительная школа эстетики", 1804 г.; особенно свежи и плодотворны главы о юморе и о романе). Из его более значительных художественных произведений этих лет назовем идиллическую "Жизнь Фибеля" (1811 г.) и сатирическое "Путешествие д-ра Каценбергера на курорт" (1809 г.).
В области романа Жан-Поль идет к дальнейшему раскрытию "жизненного фона". В конце своей жизни он пишет о своем первом романе: "Если нас спрашивают, почему какое-либо произведение осталось незаконченным, то еще хорошо, что нас не спрашивают, почему оно было начато. А разве жизнь не прерывается на наших глазах? И если мы жалуемся, что оставшийся незаконченным роман так и не сообщает нам, что сталось со второй любовной связью Петера и с Эльзиным отчаянием по этому поводу, как спасся Ганс из когтей судьи, а Фауст из когтей Мефистофеля, то пусть послужит нам утешением, что и в своей действительности (Gegenwart) человек ничего не видит, кроме узлов, - и лишь позади его гроба лежит развязка: и вся мировая история является для него незаконченным романом".
Роман перестает быть биографией, т. е. "человеком", и становится "миром", "жизнью". Жан-Поль идет к тому, чтобы вместо раскрытия социального мира через внутренний мир человека показать самый этот мир. "Человек", герой, будет наличен и в этом мире, но он не будет его подменять. Иными словами, Жан-Поль пытается синтезировать психологический роман воспитания с широким социальным романом, вернее - с теми обширными бытоописательными жанрами, которые в XVIII веке воплощали буржуазное стремление к энциклопедическому роману. Упор на объективность, обостренный наивный реализм Жан-Поля - вот мировоззренческий источник этого синтеза.
Принципиальное значение имеет тот факт, что осуществление этого синтеза следует искать не в отдельных произведениях Жан-Поля, а в их системе. Тот "мир бытописания", которым овладевает Жан-Поль, расположен вовсе не в пределах одного романа. Взаимосвязью, взаимопроникновением отдельных произведений, принципом цикличности Жан-Поль устраняет неразрешимую, казалось бы, трудность максимального охвата конкретной действительности. Дело не ограничивается одними романами. У Жан-Поля есть множество как бы "полуроманов" - черновых, философских, публицистических произведений в беллетристической форме, незавершенных набросков, имеющих, однако, самостоятельное значение. Все эти "Биографические развлечения под черепом великанши", "Кампаньская долина", "Палингенезии или судьба и произведения перед Нюренбергом и в нем", "Письма Жан-Поля и предстоящий жизненный путь" - тысячью нитей связаны с романами и друг с другом, выводят буквально те же типы, обладают той же проблематикой.
10
Реальный жизненный фон в романах Жан-Поля представляет очень верную картину специфического феодально-бюргерского общества Германии конца XVIII века. Он охватывает в первую очередь само бюргерство: горожан, ремесленников и особенно бюргерскую интеллигенцию. Учителя, пасторы, чиновники, адвокаты составляют наиболее многочисленный слой в жан-полевском обществе. К ним Жан-Поль относится с наибольшим вниманием и сочувствием. Подчас здесь фигурируют и наиболее эксплуатируемые слои - крестьянство и городская ремесленная беднота, вызывая всегда горячие демократические симпатии Жан-Поля, переходящие в гневную сатиру против эксплоататоров. Жан-Поль изображает и настоящих буржуа - бессердечных капиталистов, принесших все свои чувства и человечность в жертву голому денежному расчету, разоблачает и эксплоататорскую суть патрициев, этих дворян города. Жан-Поль очень выразительно изображает теснейшие связи между эксплоататорской верхушкой третьего сословия и дворянством. Его богачи Орман (из предисловия к "Зибенкэзу") и Репер (из "Невидимой ложи") приобретают дворянство, становятся помещиками, судебными сеньорами и т. д. Само дворянство играет у Жан-Поля немалую роль. Он показывает и грубоватое поместное дворянство и изощренных, морально испорченных придворных. Жан-Поль показывает элементы бюрократической машины мелкого абсолютистского государства.
Таков бытописательский фундамент Жан-Поля. Однако эту группу образов Жан-Поль скрещивает с другой, имеющей своим основанием сентиментальный морализм. Здесь намечаются следующие типы:
Прежде всего положительный для Жан-Поля тип сентиментального человека. Он представительствует бюргера, бюргерский идеал, хотя часто воплощается в людях высших сословий. Сюда относится в ряде полуроманов сам Жан-Поль, когда он выступает персонально, Густав из "Невидимой ложи", Виктор из "Геспера", большинство женских фигур - Беата, Клотильда, Диана и т. д.; идиллическим вариантом этого типа являются Вуц, Фикслейн, более практическим вариантом - Альбано. Богатство внутреннего мира, душевность, словом, все признаки сентиментализма и идилличности скрещиваются здесь, и ими обычно дело и ограничивается. Сам Жан-Поль постоянно пытается расширить ассортимент свойств своих сентиментальных героев, они должны быть приближены к практике, войти в реальную жизнь. Но это удается Жан-Полю лишь в гротескно-идиллическом плане; таков, например, преданный своей работе учитель Фикслейн. Когда же герои вступают в серьезную практику (Густав, Альбано), что является основной темой большинства романов, то они оказываются схематичными и художественно пустыми.
Затем идет тип ограниченно-рационалистического человека, бездушного и порочного. Он воплощает мертвечину феодального бюрократического мира с его сословной иерархией, формализмом и педантичностью, а также голый практицизм буржуазии. Обе эти классовые линии перекрещиваются. К отрицательному типажу рационалистов относятся и придворные, и богачи, и патриций, и ученые-педанты (Фельбель, Катценбергер). Борьба против этих представителей рационалистического мира сочетается с борьбой против представителей мира субъективного идеализма (Шоппе-Лейбгебер), хотя последние и несравненно положительнее для Жан-Поля.
Момент крайнего субъективизма перекрещивается в жан-полевских образах с другими свойствами. От него несвободен и Зибенкэз, который причастен, однако, и к сентиментальному человеку; такое промежуточное положение Зибенкэза делает его вполне положительным для Жан-Поля. Вообще мир Жан-Поля богат промежуточными, переходными персонажами.