Расенна точно сговорился с повелителем ветров Эолом. Гонимая юго-западным веянием - устойчивым, не менявшим направления, - миопарона проворно прошла меж Лесбосом и Лемносом, под покровом ночи проскочила Геллеспонт - узкий, длинный, коварный, - пересекла при дневном свете покрытую барашками бурунов Пропонтиду, миновала Босфор Фракийский.
Далее простирался относительно холодный и в те времена весьма небезопасный для чужеземцев Эвксинский Понт.
- Можем отправиться на север, - объявил этруск. - Но прошу помнить: у скифов, сарматов и колхов бабы немытые, полудикие, раскосые. Можем поохотиться гораздо ближе - день пути, от силы полтора.
- Здесь они, что же, - осведомился Гирр, - все поголовно чистюли да красавицы?
- Насчет красавиц, - ответил этруск, - утверждать не берусь, красавиц выискивать надобно - как и везде; а полную телесную чистоту обещаю. Женщины этого народа вынуждены блюсти опрятность.
- Вынуждены?
- Конечно. Образ жизни таков: позабудешь вымыться два-три раза на дню - будешь никуда не годен. Точней, не годна.
Подогрев последним странным замечанием интерес команды, Расенна отказался давать дальнейшие пояснения. Экипаж согласно и дружно потребовал идти к близлежащим побережьям, тянувшимся по правую руку.
- Еще чуток потерпите, - пообещал этруск, - а потом угоститесь по-царски. Эдакие девочки не всякому достаются, верьте слову. Редчайшая добыча!
Расенна говорил сущую правду.
Но, разумеется, не всю правду.
Голоногая, скачущая без стремян и седла наездница, действительно, совершала омовения чуть ли не чаще, нежели сама царица Арсиноя. Конский пот исключительно едок, и любая неряха немедленно заполучила бы очень болезненные, плохо заживающие язвы на внутренней стороне ляжки, там, где кожа особо чувствительна и нежна. Да и на еще более уязвимых участках тела.
Скифянки и сарматки, наравне с мужчинами носившие шаровары, были вполне защищены от возможных неприятностей, а посему и частое мытье полагали дурацким излишеством. Но легко одевавшиеся обитательницы южного берега считали иначе - и правильно делали. Небрежение в уходе за собою рассматривали точно так же, как в современных армиях рассматривают преднамеренное, умышленное членовредительство, а карали за него неизмеримо суровей...
Проницательный читатель, вероятно, успел догадаться, что за приятный сюрприз приготовил Расенна оказавшей неповиновение команде.
Мятежников этруск не жаловал, и решил проучить горячие головы на славу. Подставлять собственную он отнюдь не собирался, а посему взирал на предстоящее приключение с полнейшим спокойствием. Ежели сволочь, именуемую экипажем "Левки", терзает избыток мужественности, то боги в помощь!
"Насчет мужественности не ручаюсь, - подумал Расенна, - а вот мужество потребуется - и немалое... Ничего, жеребцы застоявшиеся, разомнете косточки, удаль молодецкую покажете! А то, ведь, того и гляди, жиром заплывать начнете, резвость утратите, голубчики".
* * *
Через полтора дня, как и обещалось, этруск круто стал сворачивать на штирборт.
Свернули парус, убрали мачту.
Встали на якорь в сотне локтей от зеленого пологого берега, сменившего слоистые сланцевые скалы и меловые взгорья, тянувшиеся ближе к западу. Гребцам этруск приказал оставаться на местах. Выдал каждому по чарке вина.
- Пожалуйте на сушу! - провозгласил Расенна. - Достойный Гирр, насколько разумею, пребудет на борту, дабы я не удрал ненароком. Верно?
Критянин лишь усмехнулся и медленно кивнул.
- Также... - Расенна смолк и на мгновение свел брови у переносицы: - Также... Сигерис.
- Почему, командир? - осведомился молодой наемник.
- На случай тревоги. Если придется поспешно подымать мачту и распускать парус. Двоим управиться тяжело...
С моряцкой точки зрения довод этруска звучал не слишком убедительно, однако приказы старшего не обсуждались. Расенна в последнюю минуту просто пожалел единственного человека, на которого мог по-настоящему рассчитывать. Да и оставаться наедине с Гирром особой радости не сулило.
- Вон там, слева, примерно в трех плетрах, камыши. Это речное устье. Проберитесь к нему и следуйте вверх по течению. До города окажется мили полторы. Соблюдайте предельную осторожность, хорошо вооружитесь. Счастливой охоты, друзья!
Девять головорезов градом посыпались в морскую воду, подняли тучу брызг, саженками ринулись вперед. Их проводили долгими взглядами: безразличным (Гирр), завистливым (Сигерис), издевательским (Расенна).
- Не забудьте и на борт кого-нибудь прихватить! - воскликнул Сигерис.
- Ладно! - долетело издали.
Миопарону слегка покачивало. Ветер немного переменился, и теперь дул прямо с юга, раскачивая степные травы. На самой грани окоема подымались невысокие взгорья. Запахи прогретой земли и полевых цветов долетали до корабля и были ясно различимы, невзирая на витавший над морем крепкий дух соли и гниющих водорослей.
- Ну, хватит загадки загадывать, - сказал Гирр. - Что это за место? Как называется река?
- И город, - подхватил Сигерис. - Куда ты нас доставил?
- Извольте, - улыбнулся Расенна. - Река именуется Фермодонтом. А городишко - Фемискирой.
Сигерис только плечами пожал.
Но у соглядатая Гирра буквально отвалилась челюсть.
- Твердыня амазонок! - выдохнул он, отступая на шаг.
Глава шестая. Эфра
Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет
От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, -
Мы, живые. Доля павших - хуже доли не найти.Архилох. Перевод В. Вересаева
- Она самая, - с готовностью согласился этруск. - Отсюда ее, правда, не видать, но город никуда не исчез, можешь быть уверен. И кишмя кишит женщинами...
- Предатель! - с ужасом сказал Гирр. - Ты привел нас прямиком в осиное гнездо! В змеиное логово!
- Я всего лишь пошел навстречу единодушному требованию экипажа, - возразил Расенна. - А Фемискиру избрал потому, что, во-первых, отсюда уж наверняка никаких слухов никуда не просочится - амазонки общаются с окружающими народами преимущественно посредством клинков, стрел и копий, - во-вторых же, повторяю: здешние бабенки и впрямь опрятны и пригожи... Прекрати хмуриться, дружище, ты сам настоял на буквальном соблюдении приказа: скрытность и еще раз величайшая скрытность!
Этруск подмигнул и шепотом прибавил:
- Да и кашку ведь заварил сам!
Гирр заскрипел зубами:
- И даже не предупредил, подлец, высадившихся людей! Они уверены, будто...
- Когда подбирали команду, - прервал Расенна, - предполагалось: каждый достаточно осведомлен в морском деле. Включая, между прочим, - этруск ухмыльнулся, - надзирателя... Мне и на ум не могло придти, что люди понятия не имеют, куда приплыли!
Критянин плюнул от ярости.
- Вот и видать моряка, - невозмутимо промолвил капитан. - Сигерис, будешь свидетелем: досточтимый Гирр харкнул на палубные доски. Общеизвестно: это вернейший способ навлечь на судно гнев богов! Теперь, ежели приключится неладное, знаем, кого надлежит винить...
Сигерис каким-то чудом успел очутиться меж Расенной и Гирром.
- Выбрали время ссориться! - воскликнул он. - Лучше за берегом присматривайте в оба! Занесла нелегкая!
- Не беда, - ободрил наемника этруск. - Ребяткам не грех поразмяться, мечом помахать. А то совсем обленились.
Несколько гребцов, разумевших по-критски, торопливо передавали товарищам суть оживленного препирательства. Поднялся тихий, испуганный ропот.
- Эй, мальчики! - сказал Расенна, переходя на эллинское наречие, понятное большинству, бывшее в Средиземноморье своеобразной lingua franca. - Извольте успокоиться. Клятвенно заверяю: кораблю не грозит ни малейшая опасность. Амазонки, нам грешным не в пример, не шныряют по морю, и преследовать не станут. Это народец сугубо и трегубо сухопутный.
- Думаешь, они вывернутся? - спросил этруска Сигерис.
- А что же им еще делать остается? - ответил вопросом на вопрос хитроумный Расенна. - Знали, чего хотели, за тем самым и отправились. Теперь уж - либо уд в устах, либо голова в кустах...
Эта на ходу изобретенная этруском поговорка, пережила тысячелетия и, наконец, несколько видоизменившись, закрепилась в одном из языков нынешней Европы.
* * *
Коротко просвистела стрела, внятно хрустнула пронзенная цель, подбитая утка закувыркалась в воздухе и шлепнулась неподалеку от речного берега, подняв немало брызг.
Фермодонт - неторопливая река, но все же добычу не следовало отпускать по течению, ибо плавни густо поросли камышом, и вполне могли поглотить сраженную дичь, оставив охотницу с носом.
Эфра проворно кинулась в воду и, сильно взмахнув руками, поплыла.
Стройная, сильная, смелая, девушка славилась как непревзойденная воительница и несравненная охотница. За считанные мгновения одолев пятьдесят с небольшим локтей, она подхватила качавшуюся на мелких волнах утку. Острие стрелы ударило точно под левое крыло.
Довольная собой, Эфра легла на бок и, гребя одной рукой, направилась вспять.