- Дядя Володя, вставайте, у меня есть идея.
- Какая?
- Пойти с вами погулять.
- Почему именно со мной?
- Я могу и один. Медведей я не боюсь, потому что всегда гуляю с собаками, они меня охраняют.
- А ты видел медведей?
- Много раз. Вчера был медведь, очень хитрый, в него стреляли ракетами, а он отмахивался. Как, по-вашему, если я в школе расскажу про медведей и пургу, мне поставят пятерку?
- Думаю, что поставят.
- Я тоже на это надеюсь. Вставайте, собаки нас ждут, они уже лают.
Вот так и обживается Арктика - с будущей сменой!
Из записной книжки: "Саша Уваров, тридцать лет, сильного сложения, ходит нараспашку, часто без шапки. Первоклассный радист, шофер, котельщик, смонтировал и отремонтировал кучу приборов, может делать на полярке все. Сергей Чудаков в постоянной тревоге: Саша предупредил, что через полгода-год уйдет на СП или в Антарктиду, попробуй такого замени!"
Сашу Уварова я вспоминаю с особой симпатией, и не только потому, что он сдал мне раскладушку. Саша - один из самых начитанных полярников, которых я встречал: он выписывает несколько литературных журналов, собирает книги, причем не только развлекательные, но и классику, которая отнюдь не пылится у него на полках. К тому же он обладает редкой способностью с юмором подать самый обыденный случай, дружелюбно высмеять и товарища, и самого себя. Из словечек: "Мое дело собачье, прогавкал в эфир - и все". Его рассказы абсолютно непринужденны, льются сами собой и бывают смешными до колик, из-за тех же словечек. Короткий рассказ о приятеле, который усовершенствовал какую-то, не помню, деталь в мотоцикле: "Принес Витька чертежи, документы для патента, а патентщик посмотрел и говорит: годится, будем соавторами. Витька, человек с нежным сердцем интеллигента, очень далеко послал патентщика, а тот ласково отреагировал: не хочешь - иди мимо кассы. И вот Витька несколько лет воюет и ходит мимо кассы. Золотой парень, я его уважаю до соплей".
Саша держит ежедневную связь с группой Подрядчикова, устроил мне разговор с ним по микрофону. Новости неутешительные: ледовая обстановка исключительно тяжелая, связь с группой Чукова неустойчива; обе команды пытаются пробиться к острову Ушакова, но из-за поломки навигационного прибора Подрядчиков не может точно определить свои координаты. А двигаться вслепую по дрейфующим льдам…
- Без Лукина не обойдутся, - комментировал наш разговор Саша. И тут же спохватился: - Тьфу, тьфу, не сглазить бы, конечно.
И постучал по дереву.
* * *
Праздновать 1 Мая на Голомянный в полном составе приехал отряд Лукина.
Давно не был на молодежном застолье, от души посмеялся. Полярный демократизм: в центре внимания было не начальство, не дипломированные научные сотрудники, а Саша Уваров с его до слез смешными "медвежьими" рассказами, прибаутками, экспромтами. Сашу пытались заглушить "Примусом", чтобы хоть на время перехватить инициативу, но Саша царил до тех пор, пока Дима Кутин не втянул его в какой-то нерешаемый спор. Дима - из "железных кадров" Лукина, прекрасный океанолог и безотказный трудяга, но упаси вас бог начать с ним спорить! Дима непробиваем - потому что абсолютно уверен в себе и в своей единственно правильной точке зрения. Он умен, по-своему логичен, но напрочь не способен к компромиссам. Раза два-три он и меня пытался втянуть в споры, но я не слишком люблю это занятие, особенно когда наталкиваюсь на крайне субъективные аргументы и холодное упрямство. "Диму можно повалить, можно убить, но переспорить его нельзя!" - перефразировал хемингуэевского Старика Лукин.
Полная противоположность Диме - Валерий Карпий, заместитель Лукина, олицетворенное добродушие и хладнокровие. Несколько дней назад он весьма своеобразно отметил свое тридцатитрехлетие: когда сели на точку, промерили лед и начали гидрологию, шагнул на метр в сторону и провалился в воду. Лукин и Чурун его вытащили, экипаж выразил свое сочувствие градом насмешек, а Карпий переоделся, выпил горячего чаю и спокойно продолжил работу.
Тут же за столом припомнили еще два аналогичных случая. С месяц назад Юрий Реймеров на точке потащил к палатке двухпудовый груз, провалился по шею и был вытащен под столь же сочувственный хохот. В другой раз на льдине провалился бортрадист Макаров, Освальд бросился его вытаскивать, но вдруг вспомнил, что в кинокамере осталась неиспользованная пленка, попросил Макарова потерпеть во имя искусства и сначала отснял редкий сюжет. Слова, какими выражал свои эмоции бортрадист, читатель может воссоздать в своем воображении.
Успех у собравшихся вызвала и вторая новелла из жизни Валерия Карпия. Несколько лет назад, будучи участником дрейфа станции СП-25, он получил от друга радиограмму с просьбой срочно перевести тысячу двести рублей. Карпий написал в сберкассу распоряжение, пошел к радисту, а тот сделал широкие глаза: что ты, друг, такую радиограмму, как твоя, должен заверять врач, после обследования, что ты в своем уме. Карпий послушно отправился к врачу, тот его "осмотрел", покачал головой - и отправил к начальнику станции Василию Сидорову, у которого для такого рода сомнительных случаев есть специальные бланки. Озабоченный Карпий пошел к Сидорову, разбудил его, попросил бланк - и обеспечил коллективу СП несколько чрезвычайно веселых дней.
Но, пожалуй, наибольший успех выпал на долю Олега Кириллова, который поведал о таком розыгрыше:
- Несколько лет назад мы, несколько сотрудников ААНИИ, были посланы в командировку на остров Жохова, принимать и отправлять грузы для дрейфующих станций. С нами был молодой научный сотрудник А. - необстрелянный, доверчивый, наивный. Такие обычно сами лезут на крючок, только сиди и жди, когда клюнет. На острове находился руководитель полетов со своей группой, и А. повадился к ним - заинтересовался, как они сажают самолеты. Присмотрелся, удивился, какое это на глазок простое дело, и спросил: "А я так смогу?" - "Конечно!"
Ребята у РП были веселые, почувствовали, что начинается перспективное дело. Обучили А., что говорить - курс, удаление и прочие премудрости, и А. под их руководством посадил два-три самолета, повторяя подсказываемые команды, как попугай. Понравилось. Приходит к нам, хвастается и так, между прочим, интересуется, сколько РП зарабатывает. Когда мы назвали сумму, он ахнул: "В несколько раз больше меня? А чем я хуже?" Мы заверили, что нисколько не хуже, вполне можешь стать РП, раз у тебя такие способности.
Остальное было делом техники. А. стал день и ночь проводить в группе РП, ему там дали все наставления, инструкции, он быстро их назубок выучил - память отличная. Ему сказали, что скоро прилетит специальная комиссия - принимать у него экзамены, а потом его зачислят в группу и повысят в три раза оклад. А. весь светился, бурлил и высекал унтами искры - перспектива-то какая! Между тем на остров действительно прилетела на инспекцию комиссия, ее членов быстро ввели в курс дела, они охотно включились в розыгрыш и устроили А. экзамены. Думали, засыплют на первом же вопросе, но не тут-то было! Все знает назубок, что ни спрашивают - сразу отвечает, и подробно, без ошибок. Тогда решили засыпать его на языке: как будет объясняться, если прилетит иностранный самолет? И здесь полный конфуз: А. отлично знает английский! Комиссия чуть не в шоке, пришлось напрягать всю изобретательность. Один из экзаменаторов догадался, спросил: а как по-английски сказать, что нужна специальная машина для перезарядки перед вылетом? Вот этого А. и не знал, и комиссия, торжествуя, его завалила. Но сказали, чтоб не расстраивался, подучи английский, через месяца два прилетим снова.
А. снова начал упорно заниматься, пропадал на РП, досаждал вопросами - очень ребятам надоел, решили, что пора кончать. И подсунули ему радиограмму: оплатить перелет прилетающей для приема экзаменов комиссии в сумме девятисот рублей. А. взвыл, его немного потомили - и признались…
Любое застолье теряет для меня интерес, когда начинаются танцы. Угадав это по моим глазам, Саша Уваров на несколько минут исчез, а возвратившись, доложил, что поставил в библиотеке раскладушку, и если я желаю…
Я сердечно поблагодарил, и остаток ночи провел в библиотеке, небольшой комнатке, уставленной стеллажами - от пола до потолка. Здесь было тихо и уютно, а книги, любовно собранные несколькими поколениями полярников Голомянного, располагали к возвышенным размышлениям. Какое богатство - классика мировой литературы! Сколько мыслей и гениальных прозрений, сколько судеб лучших умов человечества…
А ведь ни у кого из классиков не было легкой жизни. Посредственных писателей и поэтов легко признавали и превозносили, гениев - подвергали разносам, насмешкам и клевете. Наверное, так было, есть и будет - современники не в состоянии понять гения, он слишком опережает свое время и лишь после смерти получает признание, которого ему так не хватало в жизни: достаточно вспомнить Достоевского и Чехова, которых многие критики считали посредственными беллетристами; Пушкину, Гоголю и Толстому доставалось не меньше. А можете ли вы назвать писателя, поэта, мыслителя, который при жизни был признан великим? Думаю, что не назовете; видно, такова природа человека - не видеть гения в том, кто сегодня рядом с ним живет, пишет, мыслит. Другое дело - возвысить посредственность! Ведь дифирамбы в адрес бездарности безопасны, непосвященный примет их за чистую монету, посвященный - просто пожмет плечами. А вот поднять на щит своего великого современника - штука настолько редкая, что с трудом и припомнишь такое. Ну, Белинский - Пушкина, а кто еще? Неужели только в двадцать первом веке, когда будут основательно забыты многие из тех, кто нынче издает собрание за собранием своих сочинений, критика наберется смелости и провозгласит Михаила Булгакова великим писателем двадцатого столетия?