Особое место в творчестве Богушевича занимает тема национального самосознания народа. Она была внутренне очень важной для поэта: говоря в предисловиях к своим сборникам о праве белорусов творить на родном языке, Богушевич подчеркивал, что речь идет не только о проблемах культуры, а о вопросах более серьезных. Политика царизма по отношению к Белоруссии исходила из предпосылки, что белорусской нации не существует вообще. В этих условиях вопросы национального самосознания приобретали необычайную остроту. Важно было, что Богушевич поднимал эти вопросы в декларациях, но еще большее значение имела их поэтическая разработка на конкретном жизненном материале. Человека, от лица которого ведется рассказ в стихотворении "Крестины Матея", ставят перед вопросом - русский он или поляк. Вопрос, по мысли тех, кто его задает, должен решаться в зависимости от вероисповедания - католик он или православный. Матей оказывается католиком и, как истый сын своего времени, ни за что не соглашается отречься от "святой" веры. Но - и здесь-то поэт дает новый поворот темы - оказывается, вероисповедание вовсе не решает вопроса о национальной принадлежности. На все вопросы: поляк ли он - Матей упорно отвечает, что он "тутэйшы" (здешний), то есть белорус. Этого его убеждения не могут поколебать ни уговоры, ни угрозы. Вопрос решается просто - при помощи розог, ведь о национальности Матея вопрошают казаки и царские чиновники.
Вот так казаки и крестили меня,
И стал я поляком с этого дня! -
иронически подытоживает рассказчик историю своих злоключений Эта гневная сатира на самодержавие проникнута духом не только национального, но и социального протеста. Недаром в заключении Петербургского комитета по делам печати она была признана самым опасным стихотворением сборника "Дудка белорусская", возбуждающим "в крестьянах вражду к представителям власти…"
Тема верности своей стране и своему народу звучит во многих стихотворениях Богушевича ("Моя хата", "Не чурайся", "Своя земля", "Зарок"). Буржуазно-националистическая критика потратила немало усилий для того, чтобы затушевать революционно-демократические черты мировоззрения Богушевича, представить его идеологом некоей "единой" белорусской нации. Творчество Богушевича не согласуется с подобного рода концепцией. Певец белорусской деревни, Богушевич не мог отделить национальную тему от социальной - как и в самой жизни, они тесно переплетались в его стихах. Носящее характер манифеста стихотворение "Моя хата" декларирует не только верность своей стране, но и является присягой на верность людям труда. Нежелание перейти в стан "хозяев" - чувство, органически присущее лирическому герою Богушевича:
Помолись-ка ты, бабка, со мною,
Чтобы паном не быть мне вовек,
Чтоб не зариться мне на чужое,
Чтоб работал я, как человек!("Зарок")
Жить "как человек" - значит иметь возможность трудиться, не пользоваться плодами чужого труда. Этот мотив повторяется у Богушевича и особенно сильно звучит в стихотворении "Не чурайся": "Мне в рубахе твоей было б стыдно", - с презрением обращается крестьянин к барчуку, получающему даром все блага жизни, не задумывающемуся над тем, что они куплены чужим потом и кровью.
При всей последовательности революционно-демократической позиции Богушевича неверно было бы "выпрямлять" его творчество, представлять его себе свободным от противоречий. Наряду с глубокой разработкой национальной темы, мы встречаем иногда у поэта ошибочные представления об историческом пути белорусского народа. Вместе со стремлением пробудить в крестьянине чувство человеческого достоинства и сознание своей силы, наряду с уничтожающей критикой либерализма, мы встречаем в стихах Богушевича просьбы о помощи, обращения к "пану". Это не только противоречия мировоззрения Богушевича, - это противоречия крестьянского сознания на том этапе его истории, который с такой силой запечатлел поэт в своих стихах.
Произведения Богушевича проникнуты образами народной поэзии в такой же степени, в какой тесно связано с ними мировосприятие его героя. Народные пословицы, поговорки входят в самую ткань стиха Богушевича. Они естественно вплетаются в речь рассказчика-крестьянина, придают живое разговорное звучание его языку. Столь же естественны в устах его героя чисто фольклорные повторы или зачины - обращения к своей доле, силам природы, богу. Богушевич создал замечательный цикл "Песни", проникнутый духом народной поэзии. Разрабатывая традиционные для фольклора темы (песни "Вдова" и "Горе"), поэт вносит и новое содержание в народную песню, вводит в нее приметы современного быта, современных социальных отношений ("Что бежишь, мужичок?", "Колыбельная", "Не всем одна смерть"). Да и в жанре, главенствующем в творчестве Богушевича, в жанре стихотворной повести поэт по-своему интерпретирует фольклорные сюжеты, придает им новое звучание. Так получает у него новое осмысление традиционный сюжет о продаже души черту. В стихотворении "Завистник и клад на Ивана Купалу" эта ситуация разрешена в моралистическом плане: черт сумел обмануть нехорошего человека - и душу его купил, и богатства ему не дал. Иной результат дает сделка с нечистой силой в "Балладе". Здесь ей противостоит не человек, охваченный алчностью, а попавший в беду "разумный" мужик. Он сам надул черта - и деньги забрал, и душу сумел спасти.
Близость к фольклору ощущается и в самом строе стиха Богушевича. "Его произведения, - писал М. Богданович, - глубоко проникнутые национальным и демократическим духом, не блещут изяществом отделки, но зато отличаются большой энергией выражения. Стих его прост и суров, изредка эта суровость сменяется юмором".При всем лаконизме приведенного отзыва в нем ярко охарактеризованы особенности творческой манеры Богушевича. Единственное, против чего следует возразить, это мнение о недостаточном изяществе отделки. Здесь, по-видимому, нужен иной эстетический критерий. "Простой и суровый" стих Богушевича действительно производит впечатление безыскусственного рассказа, ритмика его иногда неровна и тяжеловесна, лексика подчеркнуто обыденна. Такой стих, однако, появился не случайно, к нему привели поэта поиски формы, наиболее адекватной внутреннему миру героя, которого ввел в белорусскую поэзию Богушевич.
Богушевич отказался от силлабической системы стихосложения, пришедшей в Белоруссию из Польши и не соответствовавшей характеру белорусского языка. Художественное чутье подсказало ему, что наиболее естественной формой стиха, способной передать мысли, чувства, речь простого белорусского крестьянина, является народный тонический стих, столь распространенный в белорусском фольклоре. Приведем в качестве примера отрывок из стихотворения "Крестины Матея", где рассказчик объясняется с представителем власти по поводу своей национальной принадлежности:
"Тутэйшы, - кажу я, - свой чалавек;
Сын бацькі свайго, а бацька дзяцей,
Тут і радзіўся, тут жыву век;
Юркам зваць бацьку, я дык Мацей".
…Ён кіпіць горай, пытаючы, лае,
Крычыць і бъецца, і ў твар штурхае.
"Да хто ты, да хто ты: ці рускі ці не?"
Тут мы встречаемся с беспрестанной сменой ритмической интонации. В первых строках отчетливо ощущается их трехсложная основа, но впечатления "правильности" ритма нет. Далее ритмические колебания становятся еще более резкими. Однако здесь есть своя закономерность - стих организует одинаковое количество ударений в каждой строке, именно Оно и определяет всю его конструкцию. Обращение к тоническому народному стиху было глубоко мотивировано. Так, например, в приведенном выше отрывке мы слышим повествование героя, звучит и его прямая речь, раскрываются его размышления, раздаются реплики его противника. Стремясь передать естественно меняющиеся интонации живой разговорной речи, Богушевич ищет разные средства свободной организации стиха, меняет постоянно и количество слогов в строках, и систему рифмовки, и строфику. Все это, разумеется, далеко от понятия "изящество отделки", зато поэт добивается того, что Богданович определил как "энергию выражения", добивается большой выразительности в передаче строя мыслей и чувств своего героя.
С этой задачей тесно связана и вся образная ткань стиха Богушевича. Мы не встречаем у поэта сложных сравнений, развернутых метафор, ничего, что носило бы на себе следы литературности. Он изображает мир через восприятие "мужика" и выбирает изобразительные средства из той сферы жизни, которая близка его герою. Рассказчик в стихотворении "Не всем одна смерть", желая дать представление о несметных богатствах пана, говорит: "У склепе, як бульба, дукаты". Сравнивать дукаты с картошкой в погребе может только крестьянин. И только он может, обращаясь к музе, сказать, что надо "потянуть смычком" березку, чтоб она на вечные времена "ревела мужиком" ("Смычок"). Способность заглянуть в душу крестьянина, способность воспроизвести живую народную речь и придать ей силу поэтического воздействия сделали произведения Богушевича доступными демократическому читателю и слушателю.